— Калеб, — повторила она, проверяя его имя на вкус.
Пробуя его так, как только что пробовала его самого.
Он слабо улыбнулся.
— Калеб Майкл Хантер.
Майкл, бич демона. И еще хантер, охотник… Дурное предчувствие кольнуло ее, но девушка не обратила на него внимание.
— Это имена воинов, — вежливо обронила она.
— Наверное, — он равнодушно пожал плечами. — Я служил в Национальной гвардии.
— Ты был солдатом?
Ага, вот откуда у него столько шрамов. И вечная настороженность во взгляде. И повадки хищного зверя.
— В Ираке.
Она кивнула, как будто поняла, о чем идет речь.
— Хочешь поговорить об этом?
Губы его сжались в тонкую линию.
— Нет.
— Очень хорошо. — Девушка пошевелилась под ним. — И я тоже не хочу.
Лицо его осветилось улыбкой, которая прогнала из глаз тени прошлого.
— Знаешь, Мэгги, нам стоит подумать о том, что мы будем делать еще минут двадцать. Ты меня едва не угробила.
Ничего подобного.
Хотя она, конечно, запросто могла убить его. Могла силой заставить его вновь ответить ей, ублажить ее, могла выпить его до дна и отбросить, как пустую раковину моллюска. Но его чувство юмора, вкупе с деланным самоуничижением, позабавило ее.
Отпустив Калеба, она потянулась и села.
— Вроде ты говорил, что принес поесть?
Он стоял не шевелясь, со спущенными до колен джинсами и смотрел, как она пальцами расчесывает волосы. Пламя костра бросало оранжевые блики на его сильное и мускулистое тело мужчины — широкую, покрытую волосами грудь, плоский живот с квадратами мышц, тяжелые гениталии. В общем-то, он совсем недурен, надо признать.
— Бутерброды, — сказал Калеб. — И бутылку вина прихватил.
— Звучит заманчиво, — улыбнулась она.
Он расхохотался, запрокинув голову, и принялся натягивать джинсы.
— Я подумал, что ты не голодна.
— Может, это от тебя у меня разыгрался аппетит. И не только на еду.
Она не искала общества своих сородичей. Они с напарником жили порознь. По большей части, селки,[6] как и тюлени-ларги, которых они напоминали по внешнему виду, предпочитали одиночество. Даже на суше, в человеческом обличье, они прикасались друг к другу только во время спаривания. По мере того как численность их медленно, но неуклонно сокращалась, а морские владения, наоборот, расширялись, они почти не сталкивались за пределами Убежища, в котором держал свой двор сын короля.
Но этот смертный самец — Меня зовут Калеб, надо же! — привлекал ее, как некогда костер на пляже. Ее манила к себе глубокая морская зелень его глаз, а тембр хрипловатого голоса завораживал и просил задержаться еще ненадолго.
Но я подумал, что нам, быть может, стоит познакомиться чуточку поближе.
Нет, это невозможно. Чем меньше он узнает, тем счастливее будет. И в тем большей безопасности окажется она.
И все-таки, все-таки…
Калеб пошевелил угли в костре, отчего в темноте рассыпался рой сверкающих искр, и подкинул в огонь новое полено. Он принес с собой одеяло, которое и расстелил сейчас на столе.
— Мне следовало подумать об этом раньше, — заметил он.
— Почему?
— Ты не боишься заноз?
Она рассмеялась.
— Нет. Моя… кожа защищает меня.
«Калеб очень аккуратный мужчина», — подумала она, глядя, как он расставляет ужин на одеяле так, словно это было подношением морским богам. Внимательный. Основательный. Это отличные качества для любовника, хотя его внимание к мелким и незначащим подробностям может доставить ей некоторое неудобство. Если он догадается… Если он что-нибудь заподозрит…
Нет, ничего подобного не случится. Даже легенды и предания о селки давно исчезли из человеческой памяти. А ведь были времена, правда, много веков назад, когда каждая незамужняя женщина, забеременевшая нежеланным ребенком, каждый моряк, выброшенный на берег штормом, в том, что случилось с ними, обвиняли или благословляли именно селков — справедливо или нет, другой вопрос. Но в этом новом мире, в эти новые времена старым преданиям и объяснениям уже никто не поверит.
Калеб положил перед Маргред бутерброд. Она с жадностью впилась в него зубами, наслаждаясь непривычными вкусовыми ощущениями, от которых пощипывало небо и язык. Лобстер… Лобстеров она умела ловить и сама, а вот хлеб считался деликатесом.
— Очень вкусно. Ты сам приготовил их для меня?
— Нет, я купил их в ресторанчике Антонио. — Сняв крышку с пластикового контейнера, Калеб протянул его ей. — Ты когда-нибудь бывала там?
Сердце у нее на мгновение сбилось с ритма. Вероятнее всего, он не сможет принять правду, но он явно намеревался получить хотя бы какие-то объяснения.
— Нет.
— Тебе непременно стоит заглянуть туда. Если, конечно, ты намерена задержаться здесь.
Она сделала вид, что не расслышала вопросительной нотки в его голосе.
— А что это? Креветки?
— Салат из тортеллини. — Но, оказывается, этого Калеба не так-то просто сбить с толку. — Где ты живешь, Мэгги?
Она подцепила креветку из контейнера и облизнула пальцы. Прищурившись, он смотрел на ее губы. Или вспоминал, какие они на вкус, или ей следовало воспользоваться вилкой.
— Недалеко отсюда. Хотя родилась я в Шотландии, — ответила она.
Такое объяснение должно удовлетворить его. Тем более что эта была почти правда.
— В Шотландии, — повторил он, наливая что-то в ее стакан.
Вино, догадалась она, судя по бутылке и запаху — фруктовому, сильному, отдающему землей, но, тем не менее, приятному.
— На Оркнейских островах. У северного побережья. — Маргред воинственно задрала подбородок, словно предлагая ему усомниться в ее словах. — Мне нравится путешествовать.
— И сколько ты намерена пробыть здесь?
Но поймать ее было не так-то легко.
— Я еще не решила.
Неожиданно Калеб улыбнулся, и эта веселость странно и резко контрастировала с его серьезными глазами. В животе у нее сладко заныло. Желание, да, но и что-то еще, что-то… неожиданное.
— Быть может, я сумею помочь тебе принять решение, — обронил он.
Ах, какую опасную игру они затеяли! Но она ей очень нравилась.
Она отпила глоток вина и склонила голову к плечу.
— Поможешь мне остаться? Или поможешь уехать?
Их взгляды встретились. Не говоря ни слова, он встал и обошел вокруг стола. Забрав стакан у Маргред из рук, он поставил его на одеяло, а сам опустился на скамейку рядом с ней и впился в ее губы поцелуем. От него пахло древесным дымком, мылом и сексом, а губы еще сохранили вкус вина, такого земного и прохладного. Она жадно ответила на поцелуй, стремясь вобрать его в себя, и испытала острое разочарование, когда он оторвался от ее губ и принялся целовать ее брови, ямочки на щеках, шею. Может, он даже почувствовал, как бьется жилка у нее на шее?