в этом уголке земли. Мысленно Уитни практиковалась повторять слова матери Алисии, в точности так, как та их произносила голосом, который сгодится для любого случая.
— В конце квартала, — сказала Уитни, когда машина повернула на их улицу.
— Мам, смотри! — Алисия ткнула ее локтем и показала на дом Уитни.
— Ого-го, — протянула мама Алисии, — кто-то в вашем квартале переусердствовал с рождественским настроением!
Они с Алисией переглянулись со смехом.
— Отстой! — воскликнула Алисия.
— Не говори так, детка, — одернула ее мама. Она помолчала, а потом ухмыльнулась. — Лучше подойдет слово «аляповатый». — Они снова засмеялись. Уитни выдавила слабую улыбку.
— Какой дом твой, милая? — спросила мама Алисии. Уитни молча ткнула в серый каменный дом Сильверманов, и мама Алисии припарковалась.
— Если тебя нужно будет подвезти, просто скажи Алисии, ладно? В автобусе… — Она состроила гримасу, — …неприятно.
— Да, может, зайдешь к нам в гости на следующей неделе? — спросила Алисия.
— Спасибо, — поблагодарила Уитни. — Было бы классно.
Она вышла из машины и стояла на обочине, а Алисия между тем опустила окно.
— Пока!
— Ох, — сказала мама Алисии. — Я подожду, пока ты войдешь внутрь. Клянусь, как-то раз я подбрасывала друга брата Алисии. Он подошел к входной двери и помахал мне, я уехала, а этот хитрый мелкий социопат развернулся и рванул в парк покурить травку. Помнишь, Алисия? Его мама так на меня разозлилась! Так что теперь я всегда смотрю, как дети заходят внутрь.
— Л-ладно, — промямлила Уитни и повернулась, у нее тряслись ноги.
Она запахнула пальто и начала быстро думать. Она скажет Сильверманам, что забыла ключ, а родители не отозвались на стук. Можно войти и позвонить родителям, чтобы проверить, дома ли они? Может, они еще и не вернулись. Ее мама работала стоматологом-гигиенистом и не приходила раньше семи, и она никогда не знала, какой график на стройке у ее отца. Сильверманы достаточно милые люди. Они ей не откажут. Уитни поднялась на первую ступеньку к их крыльцу, взявшись за перила. Осталось еще четыре шага. И тут вдруг открылась их собственная входная дверь.
— Уитни, я так и думал, что это ты! — воскликнул отец. — Ты что там делаешь? — Он засмеялся. — Заблудилась, что ли?
Она на мгновение закрыла глаза, как страус, прячущий голову в песок. Вдруг можно ненадолго стереть себя с лица земли, если ты в отчаянии. Ее охватил стыд, как тошнота от зимнего холода.
— Ты в порядке, цыпленочек? — спросил отец.
Он спустился с крыльца и направился к Уитни, и снежный шар заиграл, когда он проходил мимо, и дешевая мелодия отравила воздух. В руке отец держал миску с хлопьями. Внезапно под звуки «Веселого рождества» в свете тысячи лампочек Уитни увидела отца, как будто впервые, с крошками в бороде. (Все эти дни он провел за кухонным столом, рассказывая дочери, что «в отпуске» от своей стройки, но в итоге никакой это был не отпуск. «Надо было бросить тебя, никчемный неудачник», — шипела на него уставшая мрачная мать, думая, что Уитни нет рядом, а ее отец парировал: «Ну попробуй найти другого мужика, который тебя захочет».) А еще она увидела себя: как ни притворяйся, а ты дешевая пластиковая Мария, которая хранится в сарае и которую выставляют раз в год на всеобщее обозрение.
— Уитни? — Алисия высунулась из окошка.
— Ой! Это твоя подружка? — Он подошел к машине. — Я папа Уитни. Спасибо, что подвезли ее домой.
Алисия бросила на Уитни смущенный взгляд, а затем захихикала, когда до нее дошло. Мать быстро ущипнула ее за руку, а затем наклонилась над дочерью к открытому окну.
— Всегда рады! — Затем она посмотрела на Уитни с какой-то жалостью. — С Рождеством! — сказала она, прежде чем снова завести машину.
Двумя днями позже Уитни выскользнула на улицу в час ночи с гвоздем, который она вытащила из отцовского ящика с инструментами. Когда зазвенела рождественская песнь, она с силой вонзила гвоздь в снежный шар. Материал оказался тверже, чем она ожидала, не как воздушный шарик, скорее как кожура грейпфрута. Она провернула гвоздь, а когда выдернула его, из шара со свистом стал выходить воздух. Уитни стояла и смотрела, как снежный шар сдувается, складки накрывают динамик, пока не остался лишь слабый намек на мелодию.
Через час Грант пришел домой с обычным грохотом, уронил портфель и разбудил Хоуп, которая, хмыкнув, тут же расплакалась.
— Девочки мои! — сказал он. — Трудитесь в поте лица, как я вижу!
— Привет, милый! — мурлыкнула Уитни. Он такой красивый, ее муж. Наклонился, чтобы поцеловать ее, и она попыталась не вздрогнуть. Лишь прикрыла глаза и представила совсем другое лицо. Это помогало.
Она встала с дивана, чтобы начать готовить ужин, и взглянула на свой телефон, где ее ждало большее, чем обычно, количество оповещений. Некоторые аккаунты, посвященные ЗОЖ, поделились сегодняшней фотографией их прогулочной группы, новые подписчики расшаривали фото и писали комментарии, осыпая ее множеством комплиментов: «потрясно», «3 — зависть» и «вдохновляюще».
Уитни так много пахала. Она получила стипендию в Гарварде, где стала собственным Генри Хиггинсом и навсегда избавилась от акцента. Она в точности знала, сколько косметики нужно нанести, чтобы ее не было заметно. Уитни заставила себя полюбить солоноватый вкус устриц, глотая их с трудом, чтобы никто не догадался, что она чужая в этом мире больших денег. Она очаровала Гранта (хоть его отец и настоял на брачном контракте). Она родила ребенка, самого замечательного ребенка на свете. У нее достаточно денег, чтобы сунуть Клэр, музыкантше из их прогулочной группы, лишнюю двадцатку, как будто это сущий пустяк. (Клэр явно жилось тяжело. Такие ботинки можно купить в дешевом магазинчике в центре города, подошвы чуть не отваливались.)
Уитни получила то, что хотела. И она собиралась все пустить под откос.
Глава четвертая
Ну, ладно, Клэр снова на коне. Операция «Вернись и Докажи, Что Все Козлы Ошибались» в самом разгаре. Она провела еще несколько занятий в прогулочной группе, почесывая свое эго, поскольку мамаши нахваливали ее голос (ну, за исключением Амары, хмуро смотревшей на нее из угла), и согласилась на прослушивание с группой, которая искала певицу. Обычно Клэр не крутилась столько перед зеркалом, но сегодня утром она тщательно собиралась, зачесывая волосы слева направо, а потом наоборот. Она исполняла трели в душе. Вагон метро, в который она села, оказался совершенно пустым, не из-за мочи, рвоты или чего-то подобного, просто совпало время, место и ее везение. Клэр посчитала это хорошим предзнаменованием и шла от поручня к поручню, тихонько напевая «Убей меня нежно», пока поезд с грохотом мчался к центру города.