Читать интересную книгу На память о русском Китае - Евгений Витковский

Видимо, эта «прибыль» и позволила поэту уже в следующем году издать большой и весьма сильный сборник «Без России». Эта книга — в значительной мере память о той минувшей России, где некогда жил поручик Митропольский и которая теперь для него затонула, словно Атлантида. Но здесь же мы находим и важнейшие для Несмелова стихи о гибели царской семьи, о водворившемся в Смольном «наркоме с полумонгольским лицом», о деградации одновременно и революции, и эмиграции. Подобные актуальные стихи в эмигрантской среде очень не одобрялись, и, прочитав эту книгу, понимаешь, насколько был прав И. Н. Голенищев-Кутузов в своем отзыве, приведенном выше. Кстати, и фраза А. В. Ревоненко в справке о Несмелове в единственной «советской» публикации Несмелова (в «Антологии поэзии Дальнего Востока», Хабаровск, 1967, о том, что за границей поэт «сохранял демократические убеждения» опиралась, видимо, на единственное в этом сборнике более или менее просоветское стихотворение «Россия отошла, как пароход…» Цензуру удалось обмануть, публикация «проскочила», а вот самому Ревоненко очень скоро пришлось складывать вещички и сматываться из любимого Хабаровска на другой конец необъятной России: в Сочи. И такие ссылки бывали в советское время, и прожил там Анатолий до самом смерти в 1995 году, работая на Сочинском телевидении. Если б не его помощь — куда бедней была бы первая «советская книга» Несмелова, вышедшая в Москве в 1990 году («Без Москвы, без России»).

Не считая поэм и книг «Дозорова», следующий по времени сборник Несмелова «Полустанок» (Харбин, 1938) — тонкая книга преимущественно о Харбине, своеобразный плач о городе, некогда построенном русскими руками, но обреченном рано или поздно стать городом чисто китайским. Наконец, «Белая флотилия» (Харбин, 1942) — попытка выхода в мировую культуру и в новые темы (что намечалось и в «Песнях об Уленспигеле» в «Полустанке»), не теряя, впрочем, и прежних: первой мировой, гражданской войн, памяти о канувшей России. Но во всем мире шла война, и сборник долгое время оставался неизвестен за пределами Китая. Даже послать его по почте Несмелов мог разве что в Шанхай, своей ученице Лидии Хаиндровой, но и с ней переписка оборвалась в апреле 1943 года. Последние годы жизни Несмелова долгое время никак не реконструировались, но кое-что узнать удалось. Нашелся и неоконченный роман в стихах «Нина Гранина», который поэт с продолжениями печатал в «Рубеже», — едва ли шедевр, но свидетельство негаснущего таланта, неунывающего духа.

Впрочем, бывало по-разному. Е. А. Сентянина (1892–1980), журналистка, мать поэта В. Перелешина, уехавшая из Харбина лишь в апреле 1950 года, вспоминала, что в 1944 или даже в 1945 году поэт собирался издать еще одну книгу стихотворений — «даже бумагу закупил», но потом впал в апатию и идею забросил. Тому есть подтверждение: в № 26 журнала «Рубеж» за 1943 год отыскалось стихотворение «Начало книги», явно предполагавшееся как вступительное к тому самому, так и не изданному последнему сборнику Несмелова (о его возможном названии мы даже предположений не можем строить) этой книги нами разыскана. Часть наверняка пропала. Часть, видимо, была задумана, но так и не написана: времени оставалось уже очень мало.

Писал Несмелов отнюдь не одни стихи — он писал, как обмолвился в стихотворении конца 1920-х годов, «рассказы и стихи в газете». Причем прозу он писал тоже с юности, — напомним, московские «Военные странички» 1915 года в основном из репортажно-беллетризованной фронтовой прозы и состояли. Стихи Несмелов писал как поэт, прозу — как журналист, и трудно представить его сочиняющим какой бы то ни было рассказ иначе, как для печати. Об участи эмигрантского писателя Несмелов обмолвился в отрывке из несостоявшегося романа «Продавцы строк» («Ленка рыжая»), обмолвился об «убогой и скудной жизни, служа которой, люди отказываются даже от самого последнего, от своих человеческих имен, и облекают себя в непромокаемый макинтош псевдонимов». Сохранились и отрывки романа на античные темы. Между тем образования он в жизни недополучил, точней, получил он его ровно столько, сколько могло оказаться у выпускника Нижегородского Аракчеевского корпуса. Его попытки писать на сюжеты древнеримской истории читать не совсем ловко — снова и снова повторяемые пересказы Светония и «Камо грядеши» Генрика Сенкевича утомят кого угодно. Но когда материалом рассказов был собственный жизненный опыт Несмелова — тут его талант поднимался до больших высот. Причем единственная книга его прозы «Рассказы о войне» (Шанхай, 1936), вместившая семь новелл, отразила лишь одну грань его дарования, да и отбор в ней был не слишком продуман (на ту же тему у Несмелова еще сотня рассказов набралась бы), кроме, пожалуй, уже почти превратившегося в классику военной новеллистики рассказа «Короткий удар». Первая публикация рассказа имела места в 1928 году в литературно-художественном и научно-общественном журнале «Сибирские огни». Новосибирск, 1928; книга пятая (сентябрь-октябрь). с. 41–61. По той публикации, видимо, что была в «Багульнике», в Париже ознакомился с рассказом И. Н. Голенищев-Кутузов, и прямым текстом сравнил его со знаменитым романом Ремарка «На западном фронте без перемен».

Об этом рассказе Несмелова необходимо кое-что рассказать. Одно лишь его комментирование заняло у автора этих строк два десятилетия, и частью этот комментарий стоит привести. За расшифровку имен в этом рассказе приношу глубокую благодарность офицеру и военному историку И. Л. Рыжову (Г. Уссурийск). При внимательном изучении текста выяснилось, что рассказ документально точен: однако герои его не странноватые генералы Нилов и Арликов, а… скажем так, другие люди. Если генерал Гурко — лицо реальное[33], то дальше начинаются неожиданности. Присмотримся: Гурко «… вызвав к телефону комкора 25-го генерала Нилова, категорически приказал…» — перед нами нередкий для Несмелова случай подмены фамилии; хотя подлинные имена все же распознаются. Под именем «генерала Нилова» имеется в виду впоследствии прославленный генерал Лавр Георгиевич Корнилов (1870–1918), ибо именно он в сентябре 1916 отбыл на фронт и был назначен командиром 25 армейского корпуса Особой армии генерала В. И. Гурко (Юго-Западный фронт). Именно биография Нилова «один в один» соответствует строкам в рассказе Несмелова: «…голова эта принадлежала генералу, решившемуся на авантюристическое бегство из немецкого плена»: исторический факт: попавший в австрийский плен в апреле 1915 года, в июле 1916 года Л. Г. Корнилов бежал из лагеря для пленных под Веной; вернулся в русскую армию; в сентябре 1916 снова отбыл на фронт и назначен командиром именно XXV армейского корпуса Особой армии генерала В. И. Гурко; в рассказе есть и ряд других косвенных указаний на личность именно Л. Г. Корнилова, к примеру, «монгольские черты» генерала видны на любой его фотографии; по подлинным родителям Л. Г. Корнилов был чистокровный калмык. Подмена фамилии (Кор-Нилов) не единственная: в конце рассказа упоминается «наштакор, толстопузый, добродушный генерал Арликов»: под этим именем у Несмелова выведен Вячеслав Александрович Карликов (1871–1937) — царский офицер, участник Первой мировой войны, генерал-майор Генерального штаба; на момент, описываемый в рассказе с 29.07.1916 по 11.04.1917) начальник штаба все того же 25-го армейского корпуса[34]. Замена фамилии «Корнилов» на «Нилов» «отводила глаза» читателям: реально существовал генерал Нилов Константин Дмитриевич (1856–1919)[35], — а также другой генерал Нилов — Иван Дмитриевич (1859–1933)[36]. Наконец, к «неупоминанию» имени Л.Г. Корнилова именно на Дальнем Востоке имелся дополнительный повод: от случайного попадания гранаты Лавр Георгиевич Корнилов погиб 31 марта (13 апреля) 1918 при штурме Екатеринодара; после нового занятия города большевиками труп генерала был опознан и осквернен. Хотя среди историков нет единого мнения — тело Корнилова или кого-либо иного было осквернено, но на Дальнем Востоке бытовала именно такая версия «посмертной трагедии» Л. Г. Корнилова: там были опубликованы воспоминания некоего штабс-капитана А. Тюрина («Последние известия Верховного Главнокомандующего и осведомительного бюро штаба округа», июль 1919 г. издание предназначалось руководству Приамурского военного округа)[37]. Еще одним обстоятельством «неупоминания» подлинной фамилии Л. Г. Корнилова могло быть и нежелание поручика Арсения Митропольского бросать тень на доброе имя своего прямого командира, погибшего РОВНО ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ до публикации рассказа. Если углублятся и в поэзию Несмелова, и в его прозу — можно ненароком набрести и на такие вот почти археологические открытия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});