на сердце, какая это концессия? Фактически — вынесенный завод в зону с низкими налогами и более дешевой рабочей силой. Да, работников всех немцы привезли из Германии. Но платили они им меньше чем на Родине. В том числе и потому, что местные товары стоили дешевле. Да и какая их ждала альтернатива? Безработица в Веймарской республике была чудовищной. А тут — какая-никакая работа. Причем по профилю. И более-менее достойная оплата труда.
Кроме МТ-25 на Тульском оружейном заводе продолжали выпускать станковые пулеметы Максима. Причем с ноября 1926 года, как основную продукцию. Модернизированные.
Их теперь делали под металлическую ленту да под патрон 7,92х57 Mauser. Ну и так, по мелочи какое-то количество доработок. Например, поставили широкую заливную горловину и сливной краник рифленого кожуха водяного охлаждения. Перенесли предохранитель, для удобства манипуляции одной рукой. А для облегчения оперативной переноски пулемет получил две специальные ручки. Парные. Но, наверное, самым важным изменением, которое произошло, стало увеличение темпа стрельбы до 900 выстрелов в минуту. И вот этот вариант пулемета Максима образца 1926 года и был основным продуктом Тульского оружейного завода.
А вместе с ним и два станка.
Один стандартный — Соколова.
Второй же — тренога. Фактически копия треноги М2 от пулемета Браунинга. В варианте с этой треногой сам пулемет могли подхватить четверо бойцов за довольно удобные ручки и шустро куда-то потащить. Пятый нес треногу. Остальные бойцы — боеприпасы. Не так чтобы и сказочное удобство. Но все лучше, чем катить пулемет на маленьких колесиках. Особенно на неровностях, заболоченности, высокой траве, пересеченной местности, в горах или городской застройке. А вот для маршевой перевозки там же, на ТОЗ выпускали транспортную тележку с колесами от мотоцикла. Подрессоренную. Что позволяло ее цеплять даже к мотоциклам или автомобилям и перевозить довольно быстро.
Револьверы «Наган» производить перестали. Вместо них в армию уже пошли Luger P08. Их также пока выпускали путем «отверточной сборки» на маленьком заводе DWG в Перми, обещая до осени запустить полный цикл.
Компания Mauserже также не подвела. И в январе 1927 года выпустила первую партию КВМ-27 — крупнокалиберной винтовки на базе своей 13-мм TuF M1918.
И пока все.
Хотя в планах было много чего еще. Но пока удалось развернуться вот так…
Особняком шла эпопея с перспективной винтовкой, а точнее с карабином. Федоров, которому поручили это дело, с головой ушел в разработку «оружия своей мечты». И всем, кто с ним общался, было ясно — это надолго. Слишком уж он проникся идеями Фрунзе и довел их до абсурда, стремясь сделать оружие идеальным. Из-за чего постоянно утыкался в проблемы выбора в духе «Буриданова осла».
Формально то он должен был «родить» что-то в духе AR-18 с коротким ходом поршня, только с запиранием не поворотом, а перекосом. Но что реально там получится — бог весть. Потому что Фрунзе это особенно не контролировал, давая простор для фантазии и маневра. Разве что требовал все «приседания» документировать и полученные образцы испытывать. Мало ли он там чего интересное сделает?
Мутная история получалась.
Более-менее сообразительные догадались, что нарком выполнил свои обещания, данные Федорову. Но в самого конструктора не верил. Это проступало слишком отчетливо. Да и сам Фрунзе не раз называл конструктора «французом». Указывая на то, что тот прекрасно что-то выдумывает, но очень слабый технолог — традиционные маркеры французской инженерной школы. Учитывая обстоятельства это было почти что диагноз… почти что приговор.
Вот Токарев и подсуетился.
Лично прибыл на прием, чтобы доложиться. Набравшись, так сказать, наглости. Тем более, что с Фрунзе он не раз общался на оружейные темы и знал — тот вполне нормально воспринимает подобные выходки.
— Михаил Васильевич, — произнес он, входя, — вот.
И начал доставать из специального саквояжа оружие, завернутое в тряпицу.
— Что это?
— В свободное время. В инициативном порядке разрабатывал.
— Я понимаю. Но что это?
— Автоматический карабин под новый патрон 6,5х40.
— И в чем подвох?
— Ни в чем. Вот — разработал.
Начали беседовать.
Оказалось, что Токарев занимался разработкой не карабина, а пистолет-пулемета в инициативном порядке. И уже давно. Вот и решил приспособить свою поделку под новые задачи.
Получилось — странно.
Его пистолет-пулемет был основан на автоматике со свободным затвором. Как и все в те годы. И чтобы компенсировать возросшую энергию отдачи, он банально увеличил массу этого затвора и жесткость пружины. Не, ну а что? Сработало же…
— А вы сами из него стреляли?
— Он вполне исправно работает. — уклончиво ответил Токарев.
— Только честно — лягается при стрельбе?
— Лягается… — нехотя ответил конструктор, зная, что нарком ведь пойдет и проверит. Возможно даже прямо сейчас.
— Вот то-то и оно. Он и должен лягаться. Да и при стрельбе с заднего шептала прицельная стрельба одиночными выстрелами посредственной будет. Но идея мне нравится. Смотри…
И Фрунзе начал высказывать свои мысли.
Крутя-вертя эту поделку в своих руках он невольно вспомнил о знаменитой HKG3. В девичестве бывший CETME modelo В, выросшей из StG45M.
Конструкция ее была в какой-то степени… противоречивой.
В чем это выражалось?
В том, что в России G3 традиционно ругали. Называя не иначе как «часы с кукушкой» или отпуская иные нелицеприятные эпитеты. Но Фрунзе знал — в советской, а потом и в российской традиции принято давать огульные оценки, подавая многие вещи инструментами пропаганды в гротескных, черно-белых тонах. У нас, пожалуй, только FNFAL не ругали, да и то, только потому, что объявляли ее клоном нашей СВТ-40.
В остальном же мире оценки HK G3 были кардинально позитивнее. Что выразилось и в объеме производства, который был на уровне таких знаменитых «стволов» как FN FAL и M16. Примерно в районе 7–8 миллионов экземпляров всех вариантов. Что особенно показательно в условиях доминирующего оружейного лобби США и в глазах Фрунзе ставило G3 в равнозначную с