Читать интересную книгу Числа. Трилогия (сборник) - Рейчел Уорд

Я распахнула дверь и вошла, и нате вам – вот она, Вэл, сидит в кухне на своей обычной табуретке, в одной руке чашка с чаем, в другой, как всегда, сигарета. Блин, она что, и дрыхнет прямо здесь?

– Ты там как, лапа? – спросила она. Можно подумать, она меня ждала. – Давай входи. – (Я шагнула поближе.) – Эк ты нынче рано. Стряслось чего? – (Я кивнула.) – Там в чайнике есть чай, возьми себе в раковине кружку, лапа, иди сюда и садись.

В таком виде Жучила нас и застал. Он поднялся ближе к девяти: мы с Вэл сидели рядышком у стойки, допивали второй чайник чая, а в пепельнице было навалом окурков. Жук ввалился в кухню в семейных трусах и в старой заляпанной футболке; глаза как щелочки, – можно подумать, он проспал пару сотен лет. Он и в лучшие-то времена выглядел неопрятно, а уж тут ну вообще, будто его как следует смяли и выбросили в мусорное ведро.

– Это вы чего? – осведомился он, когда до него наконец доперло, что бабка его в кухне не одна.

– Джем к тебе зашла. У нее неприятности, да, лапа?

Жук посмотрел на меня, и я сказала:

– Дела мои дерьмовые, Жук. Меня опять переселяют.

Сама не пойму отчего, но, когда я на него посмотрела, подбородок у меня задрожал. Я отвернулась, почувствовав себя ужасно глупо. А потом он, молодчага, сказал именно то, что нужно:

– Да наплюй ты на них, Джем. Пошли погуляем. У меня даже деньги есть. – (При этих словах Вэл бросила на него проницательный взгляд.) – Здесь тебя будут искать, так что поехали в центр. – Тут он начал пританцовывать на носках, из него, как всегда, перла энергия. Хлопнул в ладоши. – Давай, двинули! Бабуль, сооруди мне чашку чая, а я пойду кроссовки надену.

– Мне кажется, Терри, у тебя есть время помыться и переодеться в чистое. В шкафу полно выстиранного белья.

На лице у Жука появилось отвращение, приправленное испугом.

– Да и так хорошо, бабуль. Не приставай.

– Ничего хорошего, от тебя воняет, хоть топор вешай! – Она зажгла еще одну сигарету, потом повернулась ко мне. – Уж эти мне мальчишки! Что с ними поделаешь?

Жук хоть и возмутился, а куда-то слинял и потом вернулся в джинсах и в чистой футболке. Правда, что до помыться – фиг бы он так быстро это успел. Быстро высосал чай, нагнулся к бабушке, поцеловал.

– Мне, наверное, нужно бы отправить вас, раздолбаев, в школу, но раз уж вы оба отстранены от занятий, – тут Вэл подмигнула своим зорким ореховым глазом, – ступайте и повеселитесь как следует. Если сюда кто придет, я ничего не скажу.

Она посмотрела на меня без улыбки, но во взгляде была теплота, и я подумала: «Повезло же тебе, Жучила, что у тебя такая бабуля». Будь у меня кто-нибудь такой, жизнь бы точно сложилась по-другому.

Жук по пути прихватил в прихожей «кенгурушку», крикнул: «Пока, бабуль, мы скоро!» – и мы двинули.

Все уже проснулись и куда-то понеслись – поток машин, толпы людей. Раньше, утром, казалось, что город, со всей его тишиной и покоем, принадлежит только мне, мне одной. А теперь мы с Жуком оказались букашками в миллионном городе, всего-то. А еще взошло солнце. Похоже, нас ждал яркий, погожий зимний день.

– Сегодня можно ноги не сбивать, поедем на метро. А если хочешь, возьмем такси. Ну, попробуем.

– Сколько у тебя в кармане, Жук?

– Шестьдесят фунтов, мои собственные. – Жук ухмыльнулся. – Правда, к вечеру мне нужно вернуться. Опять дела. Зато весь день – наш, – добавил он, раскидывая руки и кружась. – Ты куда хочешь?

– Ну, не знаю. Давай на Оксфорд-стрит?

– Заметано.

Он выпрямился во весь рост, потом вытянул вперед руку, будто указывая мне путь, и совершенно идиотским, зато очень громким голосом проверещал:

– Мадам желает пройтись по магазинам? Так ведь?

На нас начали оглядываться.

– Заткнись, Жучила! – (Он сразу сник.) – Ну ладно, балда, ты хорошо придумал. Двинули.

И я побежала к метро, а он бежал рядом, и, конечно, со своими длинными ногами запросто меня обогнал и первым оказался у кассы.

– Вот ведь обдираловка, чел. Шестнадцать фунтов, чтобы прокатиться на этой фигне?

Жук ткнул пальцем в колесо обозрения «Лондонский глаз», из всего его тела, до кончиков пальцев, брызгал праведный гнев. Почти все наличные мы потратили на Оксфорд-стрит на всякую фигню: темные очки, шляпы, гамбургеры. В Лондоне спустить шестьдесят фунтов – раз плюнуть.

Прохожие таращились на Жука. Собственно, с непривычки там действительно есть на что потаращиться: негритос ростом метр девяносто пять отплясывает посреди улицы. Вся очередь пялилась на него, как на клоуна, будто он пришел их поразвлекать. Я подумала: «Еще минута – и ему начнут кидать деньги». А народ отпихивал друг друга локтями, переговаривался, смеялся. Хамы почище Джордана.

– Да ладно, – сказала я, чтобы выпутаться из этой ситуации. – Больно мне нужна эта фиговина. Пошли куда-нибудь еще.

Но Жук завелся – не остановишь.

– В этом поганом городе все для туристов. А как же мы? Что делать нормальным людям, у которых нет шестнадцати фунтов, чтобы прокатиться на этой штуковине?

Зрителям, похоже, становилось неловко, они отступали, тревожно переглядывались. Вот это мне уже нравилось. Жук их достал.

Я пробежалась взглядом по очереди – да, им явно делалось не по себе. Парочка японцев в одинаковых голубых куртках, шерстяных шляпах и перчатках глянули в нашу сторону. Доля секунды – глянули и снова отвели взгляд, – но я успела прочитать их числа, и меня будто ударило током. Числа были одинаковые. Странно, подумала я, умереть в один день – как это можно умудриться? А потом меня словно жахнули по башке. 8122009. Сегодняшнее число. Какого фига…

Я попробовала еще раз взглянуть им в глаза, но выходки Жука сделали свое дело: к нам повернулись спинами в надежде, что мы все-таки слиняем. Ошиблась, наверное, подумала я. Нужно проверить. Я пошла вдоль очереди, решив, что зайду с другой стороны, взгляну еще раз. Жук и не заметил, что я ушла, было слышно, как он матерится вполголоса, точно запеленутый в свою злобищу.

Народ в очереди стоял плотно. Я просочилась в крошечную щель между каким-то парнем в спортивном костюме, с рюкзаком на спине, и старушенцией в плотном твидовом пальто и с плетеной сумкой из соломы.

– Простите, – сказала я, подходя к старушке. Могла бы и не трудиться, та всяко отступила. – Ничё, – сказала я, протискиваясь мимо.

Она бледно улыбнулась, прижимая к себе свою сумку; я видела, какое у нее перепуганное лицо, – и тут глаза наши на миг встретились. Я прочла ее число и застыла. Против воли уставилась ей в лицо. 8122009.

Не может быть. Что же это такое? По всему телу, покалывая кожу, потек пот. Я стояла, будто приросла к месту, и таращилась на бабульку.

Та глубоко вдохнула. Глаза у нее округлились от страха.

– У меня мало денег, – сказала она тихонько, и голос ее чуть-чуть дрожал. Она так крепко прижимала к себе сумку, что костяшки пальцев побелели.

– Что? – не поняла я.

– У меня мало денег. Я долго копила с пенсии, хотела устроить себе праздник…

Тут я въехала: бедняжка решила, что я собираюсь ее ограбить.

– Что вы, – сказала я, делая шаг назад. – Не нужны мне ваши деньги. Не в том дело. Простите.

При этом я толкнула стоявшего впереди парня, он обернулся и въехал мне по спине краем своего рюкзака. «Блин, вся в синяках буду», – подумала я. Попятилась в ту сторону, где ждал Жук.

– Прошу прощения, – выдавила я, не поднимая глаз, не вытаскивая рук из карманов. – Я не специально.

– Ничего. Никакой проблемы. – Он говорил с акцентом, и это привлекло мое внимание. Я глянула на него из-под капюшона. Странно, он выглядел таким же перепуганным, как и я, – лоб блестит от пота, темные волосы взмокли и прилипли к черепу. – Все хорошо, – добавил он и кивнул, явно для того, чтобы я это подтвердила.

– Да-да, все хорошо, – откликнулась я, сама поразившись, что могу говорить нормальным голосом. А внутри мой настоящий голос просто орал, внутри метался отчаянный вопль ужаса. Потому что в его глазах было то же самое. 8122009. Его число.

Со всеми этими людьми что-то случится.

Сегодня.

Здесь.

Я развернулась и, спотыкаясь, кинулась обратно к Жуку, который продолжал добросовестно материться.

– Жук, сваливаем. – Он меня и не заметил, слишком был увлечен своим делом. Я схватила его за рукав. – Эй, приятель, послушай меня. Нужно отсюда сваливать.

Он что, не слышит ужаса в моем голосе? Не чувствует, как дрожит моя рука?

– Никуда я не пойду, чел. Я тут еще не закончил.

– Закончил, Жук. На остальное наплюй. Давай, сваливаем.

С каждой секундой, пока мы пререкались, надвигалось то ужасное, что должно было унести жизни всех этих людей. Сердце стучало в груди как молоток, того и гляди выскочит из-под ребер.

– Не, я пойду поговорю со здешним начальником, с самым главным. Нужно же, чтобы кто-нибудь сказал им правду. Хватит уже с этим мириться. Мы…