Читать интересную книгу Золотой дублон Брашера - Реймонд Чандлер

— Вы, кажется, много знаете, — сухо сказал он.

— Кто-то знал, что ему надо знать, чтобы провернуть это дело. Прямо как вы и я. И узнать все это было нетрудно.

Он сунул в ухо мизинец, покрутил там, вытащил оттуда темный комочек и бережно вытер его о пиджак.

— И все это вы вывели из того простого факта, что я звонил миссис Мердок и спросил, не продается ли Дублон?

— Конечно. Она и сама так думала. Это логично. Как я уже говорил вам сегодня, вы не могли не знать, что он не продается. Если вы вообще что-нибудь понимаете в своем деле. А я вижу, вы понимаете.

Он слегка поклонился, где-то на дюйм. Он не улыбался, но выглядел довольным, насколько может быть доволен человек в жестком воротничке.

— Вам могли предложить монету, — сказал я, — при сомнительных обстоятельствах. Вы могли захотеть купить ее, если б могли купить ее дешево и если б имели деньги. Но вы бы захотели узнать, откуда взялась монета. И даже, если бы вы были уверены, что она краденая, вы все равно могли бы ее купить, если бы она продавалась достаточно дешево.

— Вы думаете, мог бы? — Он, кажется, получал удовольствие, но не большое.

— Конечно, могли бы, если вы нумизмат с именем. А я полагаю, что это так. Покупая монету — дешево, вы бы защитили владельца и его страховую компанию от окончательной утраты ценной вещи. Они были бы рады уплатить вам отступного. Так случается сплошь и рядом.

— Так, значит, Дублон Мердока украден, — сказал он.

— Только не ссылайтесь на меня, — сказал я. — Это секрет.

На этот раз он едва не оторвал себе нос. Просто вовремя сдержался. Вместо этого он вырвал волос из ноздри. Подержал его, осмотрел. Потом перевел глаза на меня и сказал:

— И сколько ваш патрон заплатит за возврат монеты?

Я перегнулся через стол и выпалил:

— Тысячу. А вы сколько отдали?

— Вы, похоже, очень шустрый молодой человек. — Он потер щеки и подбородок, и его грудь стала прыгать, издавая тромбонные звуки.

Он смеялся.

Потом перестал. Лицо опять стало совершенно бесстрастным, глаза — черными, острыми, резкими.

— Восемьсот, — сказал он. — Восемьсот долларов за безупречный Дублон Брашера. — Он хохотнул.

— Отлично. Он при вас? Вам остаются двести долларов. Неплохо. Быстрый оборот, разумный доход и никаких беспокойств.

— С собой его у меня нет, — сказал он. — Вы меня за идиота принимаете? — Достал из жилетного кармана древний брегет на черной ленте. Взглянул на циферблат. — Скажем, в одиннадцать утра. Возвращайтесь с деньгами. Может быть, монета будет у меня; может быть, нет. Но если я буду доволен вашим поведением, то мы договоримся.

— Устраивает, — сказал я и поднялся. — Все равно мне надо достать деньги.

— И пусть сумма будет подержанными бумажками, — сказал он почти мечтательно. — Мятые двадцатки меня устроят. Ну, одна-две по полсотне не помешают.

Я поднялся и пошел к двери. На полдороге обернулся и спросил:

— Как она выглядела?

Никакой реакции.

— Девушка, которая продала вам монету?

То же самое.

— Ладно, — сказал я. — Она была не одна. У нее был помощник. Мужчина. Как он выглядел?

Он пожевал губами и сложил пальцы в замок.

— Мужчина средних лет, крепкого сложения, рост метр семьдесят пять, вес семьдесят пять килограммов, назвался Смитом. Одет был в синий костюм, в черные ботинки, зеленый галстук, без шляпы. В нагрудном кармане белый платок с коричневой каймой. Темный шатен, в волосах проседь. На макушке лысина размером с доллар и шрам длиной в два дюйма на подбородке. С левой стороны, кажется. Да, с левой.

— Неплохо, — сказал я. — А как насчет дырки в правом носке.

— Я решил не разувать его.

— Чертовски опрометчиво с вашей стороны, — сказал я.

Он ничего не ответил. Мы просто смотрели друг на друга с настороженным интересом, как новые соседи. Он вдруг опять принялся смеяться.

Моя пятерка все еще лежала рядом с ним на столе. Я протянул руку и забрал ее.

— Теперь она вам не нужна, — сказал я. — Раз уж мы начали вести дело на тысячи.

Он мгновенно перестал смеяться. Потом пожал плечами.

— В одиннадцать утра, — сказал он. — И никаких фокусов, мистер Марлоу. Не думайте, что я не сумею защитить себя.

— Надеюсь, что так, — ответил я. — Потому что сейчас вы играете с динамитом.

Я вышел из кабинета, прошел приемную, открыл дверь и, не выходя, громко захлопнул ее. Он мог ждать моих удаляющихся шагов по коридору, но дверь в кабинет была закрыта, и ботинки у меня на резиновой подошве. Надеюсь, он это заметил. Я пробрался обратно по дырявому ковру и устроился за дверью рядом со столиком секретарши. Детский прием, но иногда срабатывает, особенно после горячего разговора, с взаимным прощупыванием и недомолвками. Как дриблинг в баскетболе. Если бы на этот раз не сработало, мы просто оказались бы опять лицом к лицу.

Сработало. Поначалу ничего не произошло, слышно было, как он сморкается. Потом он опять залился своим лающим смехом — один, в пустой комнате. Потом прокашлялся. Потом скрипнуло кресло, послышались шаги.

Немытая седая голова просунулась в дверь дюйма на два. Голова не двигалась, и я затаил дыхание и замер. Затем голова исчезла, и рука с нечистыми ногтями захлопнула дверь, повернулся ключ в замке. Я отдышался и прижался ухом к панели.

Опять скрипнуло кресло. Треск телефонного диска — он набирал номер. Я поднял трубку параллельного телефона, стоявшего на столике секретарши. На том конце послышались гудки, телефон прозвонил шесть раз. Ответил мужской голос: «Слушаю».

— Номера «Флоренс»?

— Да.

— Я бы хотел поговорить с мистером Ансоном из 204-го.

— Подождите, посмотрю, дома ли.

Мы подождали — мистер Моргенштерн и я. В трубке затрещало, послышались позывные спортивной радиостанции. Радио было где-то рядом с телефоном и гремело порядочно. Потом я услышал глухой звук приближающихся шагов, на том конце подняли трубку, и мужской голос сказал:

— Дома нет. Передать что?

— Я позвоню позже, — сказал мистер Моргенштерн.

Я быстро положил трубку, скользнул в дверь, тихо открыл, так же тихо запер ее за собой — щелчок не услышать и в полуметре, если в последний момент вес двери принять на руку.

По дороге к лифту я пытался отдышаться. Нажав на кнопку вызова, достал карточку, которую мне вручил в вестибюле отеля «Метрополь» мистер Джордж Ансон Филипс. Просто так. Я и без этого помнил, что на карточке стоял адрес Корт-стрит, дом 128, номера «Флоренс», № 204. Я просто стоял, постукивая по ней пальцем, пока старый лифт тащился вверх по шахте, рыча, как груженый самосвал на крутом подъеме.

На часах было без десяти четыре.

8

Район Банкер-Хилл — это старый город, забытый город, город трущоб и жулья. Когда-то, очень давно, это был район особняков, и там до сих пор стоит десяток резиденций в гостиничном стиле с широкими лестницами, вычурной кладкой и бойницами в угловых башенках. Все это теперь меблирашки с исцарапанным разбитым паркетом, скрипучими стульями и дешевыми половиками поверх многих поколений грязи. В высоких комнатах тощие хозяйки лаются с сомнительными жильцами. У широких прохладных подъездов, выставив на солнце драные башмаки и глядя в никуда, сидят старики с лицами, напоминающими о проигранных сражениях. В старых домах и рядом с ними масса засиженных мухами ресторанчиков и итальянских фруктовых ларьков, дешевые пансионы и маленькие кондитерские, где дрянные пирожные — это не самое худшее. В гостиницах останавливаются только люди с фамилиями Смит и Джонс, а ночные администраторы — наполовину сутенеры, наполовину ворье.

Из дверей пансионов выходят женщины, которым, должно быть, нет и тридцати, но лица у них как скисшее пиво; мужчины в надвинутых на нос шляпах, оглядывающие быстрыми глазами улицу из-за ладони, прикрывающей поднесенную к сигарете спичку; ободранные интеллигенты с табачным кашлем и без счета в банке; тертые полицейские с гранитными лицами и неподвижными глазами; люди, по которым видно, что они не представляют собой ничего особенного, и которые знают об этом, а изредка люди, которые в самом деле ходят на работу. Но они выходят рано, когда широкие разбитые тротуары еще пусты, а асфальт еще не высох.

Я добрался туда до половины пятого. Оставил машину на улице, где над желтой глиной пустыря тянулись от Хилл-стрит линии подвесной дороги, и отправился по Корт-стрит к номером «Флоренс». Это был трехэтажный дом с темным кирпичным фасадом; окна полуподвала выходили на уровень тротуара и были прикрыты пестрыми занавесками и гардинами. У входа длинный список жильцов. Я толкнул дверь, спустился по трем истертым ступенькам и оказался в холле, где, раскрыв руки, можно было коснуться обеих стен. На дверях едва можно различить номера. У лестницы будка с телефоном-автоматом. Надпись «Управляющий в № 106». В глубине холла распахнутая задняя дверь, в нее видны четыре мусорных контейнера и рой мух над ними.