Читать интересную книгу Мы отстаивали Севастополь - Евгений Жидилов

Останавливаемся на небольшой высотке, обозначенной на карте отметкой 132. Она господствует над окрестностью. Справа сквозь легкую утреннюю дымку просматриваются белые домики большой деревни Старый Кудияр, слева — Тагайлы. У подножия высоты раскинулось селение [42] Айбары. Здесь перекресток дорог, ведущих из Джанкоя на Евпаторию и из Армянска на Симферополь. Батов дает указание в течение двух дней оборудовать в этом месте район обороны. В помощь нам прибудет 5-е управление военно-инженерного строительства с двумя строительными батальонами. Правее нас займут оборону части 51-й отдельной армии, левее — части Приморской армии. Задача — задержать противника на этом промежуточном рубеже.

Батов критически оглядывает меня:

— Советую переодеться, полковник.

Я сам понимаю, как неуместна здесь, в полевых условиях, моя морская форма. Невольно смущаюсь. Как это получается: других ругаю, что открещиваются от защитной формы, а сам? Ох, как крепко сидят в нас привычки! Обещаю генералу немедленно сменить флотский китель на армейскую гимнастерку.

Батов жмет на прощание руку, желает успеха. Через минуту его машина уже мчится на север — в сторону фронта.

Наметив на карте участки для батальонов и позиции артиллерийских и минометных батарей артдивизиона, еду в Айбары, куда к этому времени уже прибыл наш походный штаб. Разместился он в крестьянском доме. Начальник оперативной части майор Полонский циркулем измеряет по карте расстояния. Я отдаю ему мои наброски. В соседней комнате настраивают аппаратуру радисты.

В дверях показывается хозяйка дома, пожилая женщина. Спрашивает меня:

— Может, отобедаете у нас, товарищ командир?

— Не откажусь.

— Только не обессудьте, харч у нас простой, деревенский.

— Ничего. Я тоже из деревенских.

На столе появляется ароматный белый подовый хлеб, испеченный на капустном листе. С аппетитом едим замечательный украинский борщ, голубцы со свежей бараниной, политые сметаной.

Гостеприимная хозяйка печально смотрит на нас и тихо спрашивает:

— Верно, что супостат-то в Крым прорывается?

Язык не поворачивается обманывать ее.

— Да, мамаша, лезет. Но мы станем на его пути. [43]

— Дай вам бог. — Концом косынки она вытирает глаза. — Ох, страшно и подумать, что немец придет к нам. — Женщина грустно вздыхает. — У меня у самой сын где-то на Украине воюет. Гляжу на вас и его вспоминаю. Жив ли?..

Последние эшелоны с подразделениями бригады прибывают на станции Биюк-Онлар и Курман-Кемельчи поздно ночью. Утром, получив полную норму боеприпасов, моряки пешком отправляются к позициям. Пройти им нужно почти полсотни километров. Это значит маршировать весь день. И, как назло, погода портится. Моросит мелкий дождь. Грунтовая дорога раскисла. Черная густая грязь пудовыми комьями налипает на ногах.

Только к вечеру небо прояснилось. Матросы повеселели. Но тут над нами пролетел один, потом другой вражеский самолет-разведчик. А на севере над горизонтом появились группы бомбардировщиков по десять — пятнадцать машин. Мы видим, как они, опустив носы, ныряют к земле. В том месте вспыхивает пламя, а потом до нас докатывается рокот взрывов. Самолеты больше не показываются.

— Готово!.. Сбили!.. — кричат бойцы.

Да, впечатление такое, что самолеты падают и разбиваются. На самом деле они пикируют, сбрасывают бомбы и уходят на небольшой высоте, потому нам и не видно их за холмами.

Спустя немного времени становится ясно все. Навстречу нам медленно движется колонна. Артиллерия, автомашины. По обочинам дороги цепочкой тянутся усталые люди. Это на них враг сбрасывал бомбы.

Люди в запыленных, взмокших от пота гимнастерках идут понуря головы, безучастные ко всему. Некоторые с забинтованной головой, с рукой на перевязи. Сквозь грязную марлю проступает пятнами кровь. Длинные стволы пушек выглядят гирляндами — это подвесились к ним на ремнях те, кто совсем выбились из сил.

Краснофлотцы смотрят на пехотинцев с жалостью и обидой.

— Что же вы, братва, решили корму фашисту показать? — слышится из нашей колонны.

— Не дождались вас, морячки, — отзывается пожилой пехотинец. — Не удержаться нам было. Видишь, гонится за нами, гад, и по земле и по воздуху. Танков у [44] него прорва. А нам и остановить нечем: пушки вот есть, хорошие пушки, а снаряды все вышли.

— У нас и того и другого хватит, — успокаивают моряки. — Остановим!

— Давайте, братки. А нам приказано спешить в крепость. Придержите немца хоть малость, пока мы пушки развернем на новых позициях. А там уж мы ему дадим прикурить!

Навстречу нам все идут и идут тягачи с орудиями, автомашины, смертельно усталые люди. Командование оттягивает с фронта части, измотанные и обескровленные долгими непрерывными боями.

Я смотрю на своих краснофлотцев. Они прибавили шагу. Крепко сжимают в руках винтовки. Глаза со злостью устремлены на север. Надо остановить врага. Это сейчас понимают все.

Лицом к лицу

Встретиться с врагом нам пришлось раньше, чем мы предполагали.

Пятый батальон подходил к намеченной позиции у селения Аджи-Атман. Было около семи часов вечера. Командир капитан Дьячков хорошо организовал марш батальона. Моряки шли стройной походной колонной, выставив со всех сторон боевое охранение. Впереди двигался разведывательный взвод. Разведчики первыми заметили колонну вражеских бронемашин. Командир взвода Попов, доложив Дьячкову о появлении противника, приказал подчиненным приготовиться к бою. Моряки залегли возле дороги.

— Вот они, гады! — крикнул старшина 2-й статьи Парфенов. — А ну, братцы, встретим их по-черноморски!

В головную машину полетели гранаты. Вражеский броневик остановился, хотя мотор его выл на полных оборотах. Распахнулся люк, из него выскочили шесть гитлеровцев. Меткие пули настигли их на бегу. Остальные машины противника попятились, огрызаясь из пулеметов.

А справа уже доносилась артиллерийская стрельба. Это вступила в бой 76-миллиметровая батарея батальона. Удар ее тоже застал противника врасплох. Завидя около десятка вражеских машин, командир батареи Иванов развернул орудия, расчеты огневых взводов уже готовы [45] были открыть огонь, но Иванов команды не подавал, а лишь тихо предупреждал:

— Точнее наводить, точнее наводить!.. Первое орудие — по первой машине, второе — по второй, третье — по третьей, четвертое — по четвертой...

Сгущались сумерки. Вражеские машины на кровавом фоне заката казались черными и оттого еще более зловещими. Молодые артиллеристы начинали нервничать:

— Пора бы уже...

Но командир твердил свое:

— Точнее наводить!

Иванов правильно рассчитал, что батарея, расположенная в низине, сейчас скрыта от глаз противника, и хотел подпустить вражеские машины как можно ближе.

— Огонь!

Дружно ударили орудия. А через мгновение послышался треск разрывов. Три бронемашины были подбиты. Остальные развернулись на обратный курс и скрылись за высотой.

Разведка бригады донесла, что вражеская автоколонна из трехсот машин с пехотой изменила путь своего движения. Минуя оседланные нами и нашими соседями дороги, она, по-видимому, попытается обойти нас справа и прорваться на Евпаторию и Саки. Об этом я немедленно доношу в штаб войск Крыма. Заодно высказываю соображение, что уже сейчас целесообразно как можно быстрее занять шоссе, ведущее из Евпатории в Симферополь.

Пока же мы продолжаем выполнять полученный ранее приказ. Подразделения прямо с марша начинают окапываться. На помощь строительных батальонов полагаться теперь нечего: когда они еще подойдут, да и подойдут ли вообще, а ждать мы не можем — враг рядом.

В батальонах только и разговоров, что о сегодняшнем бое. Впервые мы столкнулись с фашистами лицом к лицу. И увидели, что не так страшен черт, как его малюют.

Оборонительные работы скоро пришлось прервать. Из Симферополя поступает приказ. В нем говорится, что противник уже движется вдоль побережья на Саки. Нашей бригаде предписывается к утру 30 октября, то есть завтра же, занять новый рубеж: Тюмень — Старый Карагут — Темеш и задержать там противника. Прикидываю [46] по карте расстояние до нового района. Сорок километров! Если идти без отдыха, и то еле-еле за восемь часов преодолеем такой путь. А люди ведь только что отшагали полсотни километров.

Ехлаков из себя выходит:

— Черт знает что такое! Такие рокировки только на шахматной доске легко делать. Командир, пусти меня в Симферополь. Разругаюсь с этими штабниками на чем свет стоит, но докажу...

Я не перебиваю его. Пусть побушует, пока никто из подчиненных не слышит. Вызываю Илларионова, велю разрабатывать новый план. Ему и его помощникам опять не спать всю ночь. Но ни один мускул не дрогнул на утомленном лице начштаба. Есть приказ — значит, нужно выполнить.