Читать интересную книгу Скугга-Бальдур - Сьон Сигурдссон

она заработала, помогая по тому необычному хозяйству, какое велось в Брехке. Во-первых, это был сбор трав, а во‐вторых – изготовление маленьких книжек об исландской флоре «с пятьюдесятью семью образцами, подлинными и засушенными», как написали о них в «Illustrierte Zeitung». Такие книжечки молодые люди романтического склада дарили своим невестам, и потому последние страницы в книжках оставлялись пустыми – на них юноши писали дамам своего сердца красивые стихи.

Фридрик опускается перед гробом на колени, в руках у него – другого сорта книга. Она распухла, как старый псалтырь, а кое-где между страницами из нее торчат перья. Это – «птичья» книга Аббы, в нее она со страстью и усердием собирала птичьи перья. Абба вклеивала их в книгу, а Фридрик с ее слов подписывал, от какой птицы было перо, от самца или самки, а также название местности, где перо было найдено. Он частенько задавался вопросом, откуда у Аббы могли взяться все эти познания о птицах, но добиться от нее ответа было невозможно, а когда он попытался образовать ее в других естественных науках, она вежливо поблагодарила и отказалась, сказав, что интересуется только птицами.

На титульном листе она написала сама:

«ПтЦы Мира – АббА из БреКи».

Фридрик кладет книгу Аббе на грудь, а поверх книги крест-накрест укладывает ее руки.

Невзначай он сжимает их крепче, чем намеревался, и чувствует через шерсть рукавички маленькие пальцы. Тогда ему становится немного легче – ведь эти руки утешали его после смерти родителей.

Он целует ее в лоб.

И закрывает гроб крышкой.

Фридрик засыпает могилу. Снимает с головы шерстяную кепку и, аккуратно сложив ее, засовывает в карман тужурки. Стягивает с рук перчатки и зажимает их под мышкой.

Он опускается на колени.

Он склоняет голову на грудь.

Он горестно вздыхает.

Чуть приподняв голову, он смотрит в землю, туда, где, как ему кажется, должно быть лицо Аб-бы, и читает для нее два стихотворения. Первое – оптимистичное, маленький стишок о птицах, написанный им самим:

Летняя пташка пела

солнечным светлым днем:

«Издалека я летела

долгим воздушным путем —

на свидание с милым другом…»

Пела пташка о рощице лю́бой.

Второе стихотворение было началом забытой баллады. В ней говорилось о равенстве, что суждено под конец всем живым существам – и никакой мировой революции для того не надо:

Сыплется земля,

стареет все и тлеет.

Плоть есть прах —

во что бы ни одели.

Фридрик поднимается с колен, надевает кепку и достает из кармана крохотную флейту из овечьей кости. Он наигрывает сочинение Франца Шуберта «На смерть соловья» и так соединяет воедино два стихотворных отрывка.

Глаза его наполняются слезами. Они катятся вниз по щекам, но высыхают на полдороге – на улице холодно. И Фридрик прощается с Аб-бой теми же словами, какими она простилась с ним:

– Абба ибо!

* * *

На западе меж горных вершин поблескивает Вселенная – там горят три звездочки из созвездия Лебедя.

Долину накрыли тяжелые облака.

Снегопад зарядил до завтрашнего утра.

Небо чистое, а рассвет – самый сумрачный из тех, что случаются зимой. Едва заметный в проеме приоткрытой двери Фридрик Б. Фридйоунссон курит трубку, набитую чуть подмоченным опием табаком. Что-то касается его ног, это пожаловал домой самый старый во всей Скандинавии кот – Маленький Фридрик. Он замерз после своего кошачьего winterreise [6] и хочет, чтоб его впустили в дом. Хозяин Брехки впускает своего тезку в дом.

Чуть погодя Фридрик видит, как внизу, в Долине, из дома на хуторе Дальботн, выходит человек. Это сьера Бальдур, издалека он похож на маленькую кочку на ландшафте. Из-за его левого плеча торчит маленькая палочка – дуло ружья. Сьера Бальдур на лыжах пересекает заснеженный луг и берет курс на север, вдоль горной гряды Аусар, к скале Литла-Бьярг.

Фридрик выбивает трубку о каблук.

И уходит в дом спать.

III

(11–17 января 1883 года)

Гремит выстрел! И в единый миг сдувает с диких снежных пустынь их божественное спокойствие – как простой бумажный обрывок.

Из ружейного дула вырывается огненный сноп.

Взрыв пороха грохочет:

«СЛУШАЙТЕ ЧЕЛОВЕКА!!»

Лиса, жалобно вякнув, подбрасывается в воздух…

Сьера Бальдур с трудом поднимается на ноги.

Перед глазами, ярко вспыхивая, плавают фиолетовые солнца, в ушах оглушительно звенит. Ноги после долгого лежания в снегу затекли, но жизненная влага устремилась по телу, как только он задвигался.

Священник ковыляет к камню и смотрит на лису. Все верно, вот она лежит – дохлее не бывает. Опустившись на левое колено, он берется за пушистный хвост и поднимает ее: на вид вроде целая – кой-какая ценность в ней есть.

Он встает с колена и запихивает лисицу себе за пазуху.

* * *

Самая высокая вершина в горах Аусхеймар называется Восточный пик. На этом развернутом к западу пике есть острый, как бритва, скальный карниз. Он называется Южным, хотя на самом деле смотрит на юго-юго-запад. Когда вьюжит с северо-востока, на южной стороне того карниза образуется ужасающих размеров снежный нарост, который тянется вниз почти до самого подножия пика.

Как раз там, на склоне, у подножия Восточного пика, и стоял сьера Бальдур, держа в левой руке ружье, а правую по запястье засунув за борт куртки – ну вылитый Наполеон в пустыне.

Вот тут-то горный пик и откликнулся на его выстрел.

* * *

Свисающий с карниза снежный нанос разломился ровно посередине с таким оглушительным хлопком, что внизу, где стоял священник, столбом поднялась снежная пыль. Она проглотила его в себя, закрыв со всех сторон видимость, а отломившаяся нижняя часть гигантского наноса заскользила вниз по склону, по пути прихватив с собой и святого отца.

Он, кувыркаясь, несся под уклон, вертясь колесом и приземляясь поочередно то на руку, то на ногу – без единой передышки, и потерял при этом и меховую шапку, и ружье. Так крутило его довольно долго, пока он наконец не попал на землю одновременно обеими ногами. Тут ему удалось какое-то время противостоять лавине, но потом она снова сбила его с ног, и после этого он уже находился попеременно то сверху, то в толще лавины, иногда – наполовину, а чаще – весь целиком.

Так и летел сьера Бальдур. Во все это время он пребывал в полном сознании и ни разу надолго весь целиком под снегом не оставался.

* *