Не ослаблял своей деятельности и Екатеринославский комитет РСДРП. Перед рабочей маевкой 1899 года в подпольной типографии на квартире Петровского была отпечатана листовка. Написанная членом комитета Петром Морозовым, эта листовка с очень острым политическим содержанием нарасхват читалась на заводах и напугала полицию. В городе начались повальные аресты и обыски. В руки жандармов попал и П. А. Морозов. Больного, давно уже сжигаемого огнем чахотки, его специально держали в сырой тюремной камере, а когда Морозову стало еще хуже, его отправили по этапу на родину, в Смоленскую губернию. Человек, которого не могли сломить ни тюрьмы, ни ссылка, умер там вскоре от чахотки.
Екатеринославские подпольщики потеряли многих товарищей. На полицейские репрессии они ответили усилением политической пропаганды, более глубокой конспирацией. Петровский вместе с товарищами вырыли под домом подвал и перенесли туда печатный станок. Комитет РСДРП приступил к изданию нелегальной газеты «Южный рабочий».
Но вскоре подпольщики Екатеринослава понесли самую большую потерю: в лапы жандармов попал признанный и любимый всеми вожак рабочих — Иван Васильевич Бабушкин. Через некоторое время Петровский узнал, что он совершил успешный побег из екатеринославской тюрьмы и скрылся. Лишь в 1903 году, когда и Петровский очутился в тюрьме, ему стала известна дальнейшая судьба И. В. Бабушкина. Оказалось, что Бабушкин, преодолев трудный и долгий путь через границы Польши, Австрии и Германии, нелегально, под чужим именем, выкрасив усы и волосы, в 1902 году добрался до Лондона, где в это время жили Ленин и Крупская. Некоторое время он пожил в их «коммуне» и уже в октябре с паспортом на чужое имя по поручению Ленина выехал в Питер для объединения Петербургского комитета РСДРП на платформе «Искры», что было очень важно перед II съездом РСДРП. Но едва Бабушкин успел выполнить это серьезное поручение Владимира Ильича, как был арестован, а затем сослан на пять лет в Восточную Сибирь. Позднее стало известно, что, как только началась первая русская революция в 1905 году, И. В. Бабушкин возглавил Читинский комитет РСДРП. Потом он пропал безвестно где. И только в 1910 году выяснилось, что И. В. Бабушкин и пять других товарищей, которые вели поезд с оружием для восставшего Иркутска, были схвачены и расстреляны карательной экспедицией Меллер-Закомельского на станции Мысовка. Когда Владимир Ильич Ленин узнал о том, как и когда погиб его лучший ученик и помощник, он написал некролог.
«Без таких людей русский народ остался бы навсегда народом рабов, народом холопов. С такими людьми русский народ завоюет себе полное освобождение от всякой эксплуатации», — писал Владимир Ильич.
IV. Жандармы идут по следу
Ему было только двадцать лет, а он уже считался опасным бунтовщиком, зачинщиком беспорядков на Брянском заводе. Мастера и начальник цеха постоянно к нему придирались. И не раз, возвращаясь домой с работы или шагая куда-либо по делу, он ловил взглядом позади себя такую знакомую фигуру человека в штатском. Эти люди были одеты в добротные и разные пальто и костюмы, но все — походка, жесты, ухватки и то, как однообразно-казенно сидела на них одежда, — все в них с головой выдавало сыщиков. К шпикам в рабочей колонии привыкли; они примелькались здесь, как голодные, бездомные собаки, снующие из двора во двор в поисках пищи.
У Григория Петровского уже вырабатывалось чутье подпольщика, глаз стал зорким. Григорий ходил на завод, читал запрещенные книги, печатал листовки, выполнял другие задания комитета партии, спорил в тесном кругу таких же, как сам, молодых рабочих парней о политике и марксизме или же, сидя вместе с женой Домной за столом на веселой товарищеской вечеринке, пел песни, но всегда он старался быть собранным, осторожным. Этому учил молодых подпольщиков Бабушкин. К этому призывали горькие уроки конспиративной работы: аресты товарищей и провалы явок за последнее время стали очень часты.
Григорий был еще на свободе, хотя за ним уже началась коварная и жадная охота, как за дорогим красным зверем. Ловчие шли по его следу. Петровский, конечно, точно не знал, что взят на учет охранкой как политически неблагонадежный, но чувствовал, как все туже и туже смыкается вокруг него незримая петля.
В донесении Екатеринославского жандармского управления от 27 сентября 1900 года сообщалось по начальству в Петербург в департамент полиции: «Г. И. Петровский ведет с 1898 года систематическую пропаганду среди рабочей молодежи в селе Кайдаках, снабжая их нелегальными изданиями…» В Кайдаках жила семья самого Петровского и семьи многих рабочих Брянского завода.
Осенью 1899 года Григория Петровского призвали на военную службу. Ему предписывалось прибыть туда, где он родился, — в село Печенеги Харьковской губернии. Петровский взял расчет на заводе, собрал котомку, расцеловался с женой и поехал. Жизнь его, казалось, круто, со всего бега, как горная бурная река, повернула свое течение. Но, к счастью, казарменная муштра миновала его: по состоянию здоровья он получил отсрочку от военной службы на один год.
Товарищи не советовали Петровскому возвращаться в Екатеринослав, опасаясь, что его там сразу же арестуют. Сам Григорий также был уверен, что полиция не будет с ним церемониться. И он решил, что разумнее пока устроиться временно на какой-нибудь завод в Харькове.
Петровский поступил работать на Харьковский паровозостроительный завод. Условия труда здесь были такими же тяжелыми, как и на заводах Екатеринослава.
Григорий присматривался к здешним рабочим. Слушал их разговоры, когда в обеденный перерыв они собирались небольшими группами, расспрашивал о житье-бытье, заводских порядках, об отношениях с мастерами и администрацией, осторожно переводил беседу на политические темы. Как и в Екатеринославе, харьковские рабочие возмущались низкими заработками, грубостью начальства, незаконными штрафами и увольнениями. Обо всем этом говорили вполголоса, с оглядкой по сторонам.
Петровский видел, как темны, забиты эти рабочие люди. Они еще не сознавали своей великой классовой силы и не подозревали даже, как трепещут сильные мира сего, из которых наиболее проницательные уже поняли, какого могучего врага пестуют сами они на заводах России. И все же, как ни горестно было Петровскому видеть униженность и рабскую покорность здешних рабочих, он с удовлетворением отмечал, что недовольство людей растет, а это значит, что подспудно вызревает буря.
На Харьковском паровозостроительном Петровский проработал недолго, а затем вынужден был переехать в город Николаев. Полиция опять начала слежку за ним, и Петровский надеялся сменой мест спутать ей все карты. К тому же в Харькове оказалось трудно подыскать недорогую комнату для семьи, и жена Григория Ивановича с грудным сыном-первенцем Петром по-прежнему жила в Екатеринославе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});