часы в Доме веселья, чтобы мне не приходилось идти туда.
– Ни за что.
Его взгляд метнулся к сцене.
– Мне надо выйти к зрителям. Уговорите ее.
– Нет.
– Надо, Лакс. Это приказ.
Он ушел, не дожидаясь моих протестов.
Я рухнула на подушки. Элен Страттори вытянула надо мной руки. Не прикасаясь, она чувствовала все мои раны. Семейство Страттори, люди причудливой религиозной морали, настороженно относились к нашему образу жизни, и многие из них даже близко не подходили к Большому шатру. К счастью для моей семьи, Элен Страттори любила выпить.
– Ты не умираешь, – проговорила она заплетающимся языком, ее дыхание отдавало джином. – Хотя с такой высоты обычно разбиваются насмерть.
Значит, согласившись на ее обряд, я никого не убью, только обреку кого-то из Ревеллей на мучения.
– У тебя сломаны два ребра, на левом боку наливается огромный синяк. И есть какие-то внутренние повреждения, возможно, следы давних травм, усугубленные сегодняшним падением. – Голос доктора Страттори звучал встревоженно, но ни один из Ревеллей не мог похвастаться полным отсутствием недолеченных травм.
– Ваши услуги нам не понадобятся.
Она сурово сдвинула брови:
– Ты не сможешь выступать несколько недель.
Недель? У меня и пяти минут свободных не было, не то что недель.
Все же шло так хорошо! Я и сосчитать не могла, сколько светонитей держала в руках. Драгоценные камни дождем сыпались на сцену, малыши не успевали их убирать. А самое главное – Дьюи Хронос буквально полез ко мне через перила. Он был готов дать мне все, чего я пожелаю. Алкоголь. Драгоценные камни. Единорога по имени Вудро Вильсон.
Надо завершить начатое, пока он не догадался, что я его зачаровала. Иначе он уйдет из Большого шатра навсегда.
Я приподнялась, опираясь на локоть, и закусила губу, чтобы не закричать от боли.
– Помогите мне встать. Я должна вернуться в зал.
– Тише ты, – шикнула Нана. – Нельзя показываться на людях в таком виде.
Ага, конечно. Сверкающий Рубин Ревеллей должен блистать совершенством. Всегда.
Даже если все погибло.
Я закрыла глаза и шумно втянула воздух.
– Как мне вообще удалось остаться живой?
– Туристы поймали на лету. Слава богу, у нас сегодня полный зал, а то бы… – голос Наны дрогнул. – Черт возьми, Лакс, мы тебя чуть не потеряли.
– Ничего, жить буду.
Она стиснула мою ладонь, беспрерывно перебирая пальцами. Нана не умела сидеть без движения, даже если просто держала кого-то за руку.
– Ох и напугала ты свою старенькую Нану, – прошептала она.
Лицо у нее стало таким же отрешенным, как и семь лет назад, когда пропали мои мама и тети. Тогда в Большой шатер на цыпочках вошли эдвардианские полицейские. С каждым жестоким словом лицо Наны становилось все белее и белее. «Найдены. Утонули. Соболезнуем».
Доктор Страттори встала, для устойчивости опираясь на кровать.
– Вам еще требуются мои услуги? Или я могу идти?
– Нет, – твердо ответила я.
– Да, – одновременно со мной произнесла Нана и с горьким вздохом склонилась надо мной. – Слышала, что сказал дядя? Мы не можем на несколько недель остаться без нашей главной звезды.
Я выпустила руку Наны, закрыла лицо и попыталась успокоиться. Обычно испытать на себе магию Страттори добровольно вызывались сироты, всегда старавшиеся принести хоть какую-то пользу. Например, храбрая маленькая Клара охотно взяла бы себе мои сломанные ребра.
Как бы я ни поступила, семье будет плохо.
– А давайте я попробую.
Я обернулась на этот шелковистый голос. С тех пор, как я слышала его в прошлый раз, он стал гораздо басовитее.
– Роджер!
И правда, это был он, при полном параде и в туристической шляпе. Стоял в дверях, до боли знакомый и все же другой. Все такой же тощий как щепка, но сильно подросший, почти с дядю Вольфа. И стригся он теперь короче, искусственно выпрямлял волосы по моде, принятой у темнокожих туристов. Блестящие глаза, как у Колетт, веселая улыбка тети Аделин. И шрамы. Треклятые шрамы, полученные перед самым отъездом.
– Ты вернулся? – Мой голос прозвучал еле слышно, но не от боли, а из-за нахлынувших чувств.
– В гости приехал. – Он плюхнулся рядом со мной. – Да ты, сестренка, вся в крови. Не боишься, что я украду твою кровь и превращу тебя в служанку?
– Мне уже не семь лет. Я знаю, что кровной магии не существует.
Он усмехнулся:
– Когда я уезжал, ты была серой мышкой пятнадцати лет, с густой шевелюрой и фигурой подростка. А теперь смотри какая стала. На-ка, возьми. – Он бросил мне медный цент – такими расплачивались на материке.
Я повертела грязную монетку.
– Это еще зачем?
– На удачу – так говорят на материке. Кроме того, ты в детстве обожала материковые деньги. Помнишь, вырезала картинки из газет и журналов? Говорила, что хочешь туда съездить…
– А потом я выросла.
«И, в отличие от тебя, осталась».
Он сжал мне плечо:
– Ладно, сестренка, давай покончим с этим делом.
Только переступил порог и уже рвется принять на себя привычную роль семейного мученика. Долгими зимами Роджер всегда был готов поделиться едой из своей тарелки. Или очаровать самых капризных клиентов, никогда не жалуясь на их отвратительные фантазии. Он никогда не позволял остальным дразнить меня «ледяной принцессой», всегда звал на свои бурные вылазки по Ночной стороне. Я отказывалась, но он все равно звал.
– Ты же минуту назад вернулся домой! – воскликнула я, и ребра отозвались болью. – Ты что, и вправду думаешь, что я первым делом тебя покалечу?
При виде его самодовольной ухмылки я еще острее поняла, как сильно соскучилась.
– Нана, если я возьму на себя травмы Лакс, ты уговоришь отца дать кров и стол моим друзьям, пока мы тут?
У Роджера появились друзья? У него на расстоянии вытянутой руки было пятьдесят три близких и дальних родственника, но он все-таки уехал с Шармана. Искать друзей.
Я словно воочию видела, как крутятся колесики у Наны в голове. Роджер уже не выступает на сцене, так что в доходе мы не потеряем. Осталось только уломать дядю Вольфа. Когда Роджер заявил, что хочет уехать, тот чуть не вытолкал его взашей. Люди из других магических семейств иногда переезжали на материк, но мы, Ревелли, всегда держались вместе. И поездка на трехчасовом пароме до Нью-Йорка казалась полетом на другую планету.
– Уговорю, – отозвалась наконец Нана.
– Видишь? Теперь мы оба получим свою выгоду. – Роджер растянулся на койке. – Доктор Страттори, я даю согласие.
Увидев его лицо, целительница отпрянула. Она была здесь в тот страшный день, когда он получил эти шрамы.
– Мне также нужно ее согласие.
Нана уперла руки в боки:
– Соглашайся сейчас же.
Но я не могла на это пойти. Ни в коем случае.
– Нет.
Лежа рядом со мной, он повернул голову и прошептал:
– Только скажи отцу, пусть не вышвыривает меня.
– Даже не думай.
– Сама знаешь, мне нравится строить из себя мученика и купаться во всеобщем внимании.
– Так ты же уехал потому, что стал мучеником из-за Маргарет.
Его красивое лицо исказила боль, и мне стало стыдно за свои слова. Разумеется, его чувства к Маргарет еще не угасли, он помнит все, что тогда произошло.
– Прости…
– Да ничего. – В уголках глаз все еще таилась обида. – Соглашайся, ладно?
Я смахнула ненужные слезы. Сама виновата – загнала себя до изнеможения, сверх всякой меры налегала на свою магию. А страдать за это будет Роджер, только что вернувшийся домой. Роджер, который всегда воспринимал чужую боль как свою собственную.
Но я должна, непременно должна вернуться к Дьюи. Не будет выпивки – не будет и нашего театра.
А не будет театра – мы все окажемся на улице.
Не в силах поднять глаза на своего двоюродного брата, я пробормотала ненавистные слова согласия.
– Только свежие травмы. Старые оставьте мне.
Торопливо, пока я не передумала, Нана с неожиданной силой толкнула меня на подушки. Тетя Кэролин обхватила Роджера. Доктор Страттори положила одну руку мне на бок, другой взяла Роджера за запястье.
Роджер вскрикнул. Я зарыдала от жалости к нему:
– Прости, прости…
* * *
– Лакс! Делакс! Долорес Кэтрин Ревелль!
Я заморгала. Перед глазами медленно проявилось лицо Милли. Судя