Голос Молодой Женщины
тихо напевает колыбельную песню в глубине каменных громад
Времени черные гири
Мерно стучат на цепи.
Спи в этом сумрачном мире,
Свет мой единственный, спи!
Кем ты в судьбу мою послан?
К чьим маякам устремлен?
Что за таинственный послух
Ждет тебя в далях времен?
Механический свист, похожий на взмах исполинского бича, взвивается где-то совсем близко – и удаляется.
Я лишь забочусь о хлебе
Да над судьбой ворожу.
Твой предназначенный жребий
В снах материнских слежу.
Ищет неистовый Ирод
Дух твой, за власть трепеща…
Да охранит тебя город
В каменных складках плаща!
Голос гаснет в шуме строительства.
Голоса на площадях
– Улучшаем природушку.
– Закаляем утробушку.
– Укрепляем твердынюшку.
– Украшаем отчизнушку.
Другие
– Чертим машинища.
– Роем копалища.
– Строим заводища.
– Высим культурищу!
Воспитатели
– Лекцией, станком – кто чем -
Школьников тишком точим.
– Каждый их изъян лечим.
– Здравствовать без "я" учим.
Организаторы
– В стройках на ветру стынем!
– Жалуем, журим, женим.
– К новым всякий день граням
В гаме эстафет гоним.
Голоса из котлованов
– Тычемся тусклыми тысячами.
– Топчемся днями расчерченными.
– Крутимся скопами скорченными,
Скрученными, замороченными.
Голоса из подземелий
– Нас, пленников, жрет труд.
– Нас, узников, жмет страх.
– Час, кланяясь, бить бут.
– Два, ползая, рыть прах.
Голос уицраора
Не вмещаюсь уже в постылую Цитадель,
Расширяюсь
головокружительно
вверх и вдаль
Надевайте же мне на душу
бетон и толь,
Алюминий, вольфрам, иридий,
гудрон и сталь!
Автомат на террасе, подхватывая
Наш мировой
план
Мощи младой
полн:
Тоннами пьет
нефть,
Кипами жрет
юфть;
Щупает высь
сфер,
Никнет к сосцам
гор,
К тайнам земных
дыр
Тянет взрывной
шнур.
Возгласы гордости и удовлетворения.
Чтоб
гражданин
влил
Душу в металл
сверл!
Чтоб
добывать
лал,
Ртуть, антрацит
перл!
Чтоб устремить
пыл
В стройку стальных
стойл,
В скрежет и визг
пил,
В топот и стук
кайл!
Автомат скрывается в Цитадели. Часы торопливо отзванивают полдень. Воздух дрожит от работы машин, гуда колес, ударов металла о металл.
Голос неизвестного мальчика, затерянного в толпе
Не слишком ли рано пришел я? Ни в ком
Не вижу союзника думам,
Не слышит никто, что звенит родником
Под этим свирепым самумом.
К товарищам выйду ль – их день закружил,
К отцу ль – он усталый, он резкий…
Но понял бы Лермонтов, если бы жил,
Ласкал бы в слезах Достоевский…
Тревожные голоса в черном кристалле
– Бдите! По звездам
Печалятся юноши!
– Бдите: по гнездам
Плодятся змееныши!
Голос мальчика
Еще непонятна задача моя -
Что свергну? Воздвигну? Построю?
Но слышу вас, гении, слышу, друзья:
Вы рядом, – вот здесь, – надо мною!
Голос пропадает в городском шуме.
Обрывки разговоров в магазинных очередях:
В одной
– Такие – пятьсот, те – триста.
– Намедни у Резинотреста…
– А этот завмаг: уж трус-то!
– Ему бы…
– Не так-то просто.
В другой
– Возьмешь для отдыха книжку,
Зайдешь иногда в киношку:
Какой-то Монблан… Кашмир…
А выйдешь – опять кошмар.
В третьей
– Еще не давали? – Ждем.
– Опять под этим дождем…
– А знаешь: в слове "дают" -
Какой-то странный уют!
Генерал-лейтенант культурных сил, навострив уши
Еще немало среди нас
В мечте сосущих ананас;
Спят, как чурбаны, а с перин
Вскочив, глотают аспирин
И, у врача взяв бюллетень,
На ясный день наводят тень.
Борцы за новый быт, навострив уши
– В вас еще живы
Дух легкой наживы,
Отрыжка сивухи
И прочие духи!
– Ну, чем вы живете?
Сплетнями тети?
– Хватит! На стройку!
В пафос, в героику!
– Может быть, Ванечка,
Хочешь диванчика?
Галстук да пыльник?
Марш за напильник!
Заслуженный деятель художественного фронта, негодуя
Что вам искусство?
Спрятались в куст вы!
Что вам палитра?
Лишь бы пол-литра!
Сесть бы в середку,
Есть бы селедку…
Ваш дух, идеал -
Пух одеял!
Министр общественного воспитания
Помните: наш руль -
Заповедь: будь храбр,
Бдителен, суров,
Прям.
Новая мораль
Тысячами швабр
Выскребет из душ
Хлам!
Дети на отцов,
Исподволь, в ночи
Исповедь несут
Мне:
Мучит ли их блуд?
Спят ли на печи?
Стонут ли в хмельном
Сне?
Организаторы, подхватывая
– Икру в роддомах вынянчить.
– Питать, подсушить и выжучить.
– Заветную мысль вымучить.
– Доносам за страх выучить.
Педагоги
– Иголкой их ум прострачиваем.
– Идейкой насквозь просвечиваем.
– Магический том разучиваем.
– От гордости грудь выпячиваем.
По улицам маршируют шеренги подростков. В левой руке – штандарт,
правая бодро взмахивает при каждом шаге.
– Грудь колесом пучится.
– Жить напролом хочется.
– Деды по домам тычутся,
В старый гардероб прячутся.
Голоса из подземелий
– Тут, в сумраке, нет
смен.
– В глубь рудников сход
крут.
– Весь горестный год
плен.
– До гроба весь век
труд.
Слабые голоски с кладбищ и крематориев
Под марши вымученные,
Змеясь от боли,
Роимся, выхваченные
Из колыбели;
Кружимся хлопьями,
Травою сорною,
Листвой над топями
Бесцельно сорванною…
Наместник
Помните: Цитадель
Требует: наш кров
Высить вон до тех
Туч.
Прядайте сквозь щель!
Пухните с боков!
Вздуйтесь выше всех
Круч!
Шорохи и свисты
– Из нор высачиваемся…
– Из пор выструиваемся…
– Из фибр выгноиваемся…
– До неба взбрызгиваемся!
Горизонт скрывается за призрачными силуэтами ступенчатых громад,
шпилей, подъемных кранов.
Неизвестный мальчик
Ах, тесно в этих ущельях,
Среди человеческих волн…
Зато – какое веселье,
Чуть только взойдешь на холм!
Он поднимается по скату холма на окраине столицы.
Какой-то премудрый дедушка
Сидит здесь порой на склоне:
Рассказывает мне о Ведах…
О Радонежском…
Эхнатоне…
Седины – белейшим облаком,
А взор глубок, как озера…
Он напоминает обликом
Рабиндраната Тагора.
Прозревающий, спускаясь с холма
Опять ты беседовать шел,
Веселый мой босоножка?
Никто бы нам не мешал,
Но ты опоздал немножко.
Сегодня прекрасный гость
Тебя навестит на вершине:
Немногим дано обресть
Наитчика совершенней.
Мальчик
на острие холма. Отсюда вся столица охватывается взглядом
Нет никого. Но город – как могуч!
В нем каждый камень дышит прошлым русским.
По гребням крыш перебегает луч
И меркнет там, по рвам и темным спускам.
Но не луч – не сравнимый ни с чем океан света озаряет внезапно то, что скрыто постоянно. На один миг разверзаются пучины под великим городом и выси над ним. Храмы Небесной России блещут на воздушных вершинах золотом, белизной, синевой, а внизу распахиваются – один другого мрачнее – лилово-черные, багрово-желтые миры уицраоров и античеловечества. Над глыбами подземной крепости видится лазурное свечение плененной там Соборной Души, а кто-то невыразимо могущественный проносится в высоте массою белого света, среди которого полыхают пламена, еще более ослепительные. Прорыв длится секунду.