Я не знаю, как ответить ему, чтобы это не прозвучало жалко. Не знаю, за что принимает мой молчание Анейрин, но именно он нарушает тишину:
— Куда ты пойдешь?
— Не знаю. — Я мотаю головой. Так далеко я не заглядывал. Я, в общем-то, не думал ни о чем, кроме ослепляющей необходимости убраться подальше от гурах. — Най... Пойдем со мной.
Эти слова удивляют нас обоих. Я смотрю на него, шокированный своим собственным предложением, он глядит на меня с таким же выражением лица и медленно качает головой.
— Нет, — тихо произносит он. — Я не могу уехать из Парижа, Кайнан. Если хочешь уйти – уходи с моим благословением, но без меня.
Я закрываю глаза и пробиваюсь через отчаяние, которое грозит засосать меня с головой.
— Пожалуйста, — шепчу я. Я знаю, что я жалок, но мне на это уже плевать.
— Прости, я не могу.
Я вздыхаю и сам понимаю, насколько печальным выходит звук. Я отворачиваюсь к чемодану, чтобы закончить складывать вещи, но он хватает меня за плечо.
— Останься, — требовательно говорит он. — Останься со мной, Кайнан, и борись с ней. Вместе мы можем ее побороть.
Я изумленно гляжу на него.
— Бороться с ней? Мы оба погибнем.
— Нет. Она не насколько сильна, как тебе кажется, mo charaid. Вдвоем мы можем ее одолеть.
— Это безумие. Самоубийство. — Я вырываюсь из его хватки. — Ради тебя я готов на что угодно, Най, но не на это. Только не это.
— Не надо делать это ради меня, cara. Сделай ради себя, ради своей семьи. Ты хочешь провести остаток жизни в бегах?
— Пусть в бегах, но прожить долгую жизнь лучше, чем умереть, защищаясь, — огрызаюсь я.
— Ты не умрешь.
— Я тебе не верю. — Я снова оборачиваюсь к нему, потому что слишком зол, чтобы продолжать сборы. — Она монстр, Най, а я всего лишь человек. Она нас обоих убьет.
Он не отвечает, так что я возвращаюсь к своему делу. Его тихий голос облетает комнату:
— Ты трус.
Даже ударив, он не смог бы потрясти меня сильнее. У меня внутри всё застывает, и я снова оборачиваюсь к нему.
— Из-за того, что хочу жить? Пусть так. Я лучше буду живым трусом, чем мертвым храбрецом.
— Ты не умрешь. — Он делает шаг мне навстречу и за руку притягивает к себе. — Ты мне настолько не доверяешь?
Я закусываю губу, а потом медленно отвечаю, стараясь не разозлить его еще сильнее:
— Я верю, что ты можешь защитить меня. Но я боюсь, что ты не выстоишь против этого чудовища.
На его лица отражается какое-то непонятное чувство, отчего губы растягиваются в горькой улыбке.
— Я способен тебя удивить, — говорит он, отпуская меня. — Думаешь, я бы просил тебя остаться, если бы тебе грозила какая-то опасность, Кайнан?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос, поэтому просто молчу. У меня нет правильных слов, но я не хочу расставаться с ним в плохих отношениях. Я отворачиваюсь обратно к чемодану, закрываю крышку и застегиваю замки. Я уже готов отправляться, но всё еще стою спиной к Анейрину.
— Я не буду сидеть и ждать, пока она снова попытается меня убить, — говорю я. — Может я и трус, но для этого надо куда больше сил, чем есть у меня.
— Ждать ее? — Кажется, Анейрин удивлен. — Неудивительно, что ты счел меня безрассудным. Я не говорил, что мы будем ее ждать, Кайнан. Мы найдем ее прежде, чем она вернется, и избавимся от нее до того, как она нападет снова.
Я поворачиваюсь к нему. Он постепенно унимает мой порыв, как океанские волны размывают камень, и я непозволительно близок к поражению.
— Я не имею понятия, как такое вообще возможно.
— Зато я имею.
Я поднимаю брови.
— И как же?
— Долго объяснять, как-нибудь потом. — Он берет мои руки в свои и мягко сжимает их. Выражение его лица уже не недовольное, а открытое и серьезное. — Ты останешься? Пожалуйста?
Я закрываю глаза. Моя решимость рассыпается в прах. Я устало киваю и позволяю ему притянуть себя в пылкие объятья.
— Хорошо. — Я кладу руки ему на спину. — Если ты мне поможешь, я останусь.
Мы ищем гурах – вернее, Анейрин ищет, я иду за ним следом, – но удача не сопутствует нам. Я понимаю, что должен быть испуган, и, в общем-то, поначалу так и есть. Но вскоре это чувство вытесняется другими, и я уже не живу одним только страхом. Другие эмоции куда приятнее. Я не говорю о них Анейрину, хотя, думаю, он замечает перемены в моем настроении. Порой я вижу, что он следит за мной боковым зрением, и на лице его написана улыбка, словно всё это ему в радость.
Буря грядет в один из дней, когда мы сидим дома. Он только что пошутил, и в его глазах мерцают искорки остроумия. Безудержно смеясь, я утыкаюсь лицом ему в грудь.
— О, Най, — говорю я, стирая слезы с ресниц, — как же я тебя люблю.
Мы оба замираем на месте. Я меньше всего ждал, что скажу нечто подобное, и, судя по выражению лица Анейрина, он этого тоже весьма удивлен. Я заливаюсь краской, но теперь с этим ничего не поделать; я просто смотрю на него, боясь услышать ответ.
Он потрясенно открывает рот, потом закрывает и мотает головой, словно пытаясь стряхнуть сон.
— Кайнан. — Я не знаю что – его встревоженный голос, его отталкивающие руки на моих плечах или что-то еще – становится для меня ударом под дых. Я сглатываю ком, застрявший в горле. — Кайнан, ты не должен...
— Не должен что? Говорить этого? — Я не собирался произносить это вслух, но раз слова произнесены, я не буду от них отрекаться. — Но это правда.
Он закрывает глаза.
— Ты не должен.
— Почему? — Я отодвигаюсь и нахмуриваю брови.
— Ох, Кайнан. — Он подносит руку ко лбу. Это настолько утомленное движение, что мне хочется утешить его, но тревога приковывает меня к месту. — Я только причиню тебе боль.
— Ты никогда не сделаешь мне больно. — Я шепчу это очень тихо, но в моем голосе звенит убежденность. Если я что-то и знаю точно, так это то, что Анейрин никогда не причинит мне вреда.
Он опускает руку, и я застываю под его отчаянным взглядом.
— Ты не можешь быть так уверен. Ты не знаешь меня, Кайнан.
— И кто же в этом виноват? — Его слова разжигают во мне гнев. — Каждый раз, когда я пытаюсь сблизиться с тобой, ты отталкиваешь меня. Последние месяцы мы проводим вместе каждый день, а ты всё еще...
— Каждую ночь, — тихо поправляет он, отводя взгляд. — Мы проводим вместе каждую ночь.
Мне кажется, что он намекает на то, что всё, что есть между нами, это время, проведенное вместе в постели. Я смотрю на него, чувствуя, что сердце застряло где-то в горле.
— Ох. Ну, это всё объясняет, правда? — Я отстраняюсь. — Если я тебе настолько безразличен, неудивительно, что ты не хочешь делиться...
Он смотрит вниз, не поднимая на меня глаз.