Читать интересную книгу Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

Увы, постепенно все стало оборачиваться неинтересной рутиной – сначала возложили гирлянды ярких тропических цветов советские дипломаты и губернатор со свитой, потом к бюсту с такими же гирляндами потянулись местные, потом произносили речи, гости и хозяева, потом подростки устроили длиннющий концерт с песнями и декламацией на четырех языках. Становилось все скучнее. Мазур, когда Самарин незаметно подтолкнул его локтем, переключил внимание на кучку иностранных журналистов – те тоже уже откровенно скучали, засняв все достойное внимания.

Мадлен он отыскал взглядом довольно быстро. Она тоже, полное впечатление, умирала от скуки, лениво облокотясь на капот своего простенького зеленого «джипа», ее оруженосец-оператор, положив камеру на капот, старательно пускал кольца дыма, с той же скукой озирая многолюдное собрание.

Конечно, она старше Мазура лет на десять. Но все равно была хороша – синеглазая блондинка в защитного цвета шортах и белой блузке, небрежно расстегнутой ровно настолько, чтобы ничего не явить нескромным взглядам, но заставить мужские мысли свернуть на избитую тропку. Добросовестно попытавшись усмотреть в ней хоть какие-то отличительные признаки разведчицы, Мазур вскоре мысленно расписался в полнейшем бессилии: он попросту понятия не имел, что это должны быть за признаки. Даже темных очков не носила. З-заданьице... Но как ее блузка обтягивает, господа офицеры, товарищ Панкратов все глаза украдкой проглядел...

Неужели кончилось? Да, похоже, отбой. Его высокопревосходительство, чинно беседуя с советским послом, направляется к своей машине, мотоциклисты подобрались, замолотили подошвами по стартерам, произошел тот неуловимый перелом, после которого аудитория рассыпается на кучки и группки, перестав осознавать себя участниками.

– Вперед, друг мой, вперед...– посоветовал на ухо Самарин.– Валяй со всей непосредственностью, подзадержись сначала, пока наши малость подрассосутся,– и с богом...

Добросовестно потоптавшись у монумента, сделав вид, что увлеченно разглядывает надпись на нем и орнамент, Мазур мало-помалу отбился от потока соотечественников и взял курс чуточку левее, так, чтобы он пролегал неподалеку от «джипа». Разведчик из него был никудышный, но, с другой стороны, здесь требовалось не мастерство Штирлица, а обычная ловкость молодого мужика, с определенных пор умеющего якобы невзначай столкнуться с конкретной девушкой на улице, а там и заговорить.

Одним словом, он топал себе, не особенно пялясь по сторонам, всем видом показывая, что бредет скучающе, без ясной цели,– и очень быстро достиг своей цели. Был замечен.

– Сирил!

Вот теперь можно было совершенно непринужденно остановиться. Он подпустил радушия в улыбку:

– Здравствуйте, Мадлен!

И с самым живейшим интересом уставился на крыло «джипа».

– Сирил, вы меня разочаровываете,– сказала француженка.– Мы с вами третий раз сталкиваемся, и каждый раз вы, виляя взглядом, таращитесь мимо меня на мою машину...

– Завидую,– сказал Мазур.– У нас таких нет.

– А как же «все советское – самое лучшее»?

Русского она не знала, но по-английски трещала не хуже Мазура, так что языкового барьера не возникало.

– А я и не говорю, что ваша машина лучше наших,– сказал Мазур с простецкой ухмылкой.– Я говорю, что у нас таких нет.

– А вы, оказывается, дипломат...

– Увы,– сказал он.– Я скучный ихтиолог. Совершенно неподходящий материал для интервью.

– Глупости,– энергично сказала Мадлен.– Хороший репортер должен сделать интервью из чего угодно.

– Тут нет ничего для меня обидного? «Из чего угодно» – это, знаете ли, может означать нечто вовсе уж непрезентабельное...

Оператор по имени Жиль лениво курил, совершенно не интересуясь разговором. Если он и был разведчиком, то – гениальным. Столь законченное равнодушие ко всему на свете, включая и Мазура, и свою начальницу, нужно уметь сыграть...

– Помилуйте, Сирил! Я только хотела сказать, что интервью можно сделать изо всего. Даже из вашей скучной ихтиологии. Особенно если учесть, что на этом острове не происходит ровным счетом ничего интересного. Вчера в полиции сообщили, что, по их данным, поблизости от Баэ вроде бы была замечена шхуна контрабандистов – и на эту голую косточку дружно кинулись все мои коллеги, включая меня... Наиболее циничные засняли парочку парусов на горизонте и отослали снимки в качестве иллюстрации подлинного судна контрабандистов. Увы, мне воспитание не позволяет прибегать к подобным финтам. Скука... Даже сепаратисты куда-то подевались. Они не пытались взять вас на абордаж?

– Мы их вообще не видели,– сказал Мазур чистую правду.– Пока неделю торчали в море, видели массу судов и суденышек, но не станешь же запрашивать у каждого, кто он такой. Пусть себе мимо плывут, так спокойнее...

– И никакого морского змея?

Мазур навострил было уши, но тут же сообразил, что она имела в виду, конечно же, не Колю Триколенко, а легендарное чудище из пучины.

– Увы...– пожал он плечами.

– Я же говорю, непроходимая скука...– грустно сказала Мадлен.– Ну хоть капельку интересного, умоляю!

– Увы,– повторил Мазур.– Я вам могу, конечно, рассказать, как мы пытаемся обнаружить скопления рыбы вдали от традиционной шельфовой зоны, над подводными хребтами...

– Сирил, бога ради! – она в комическом ужасе зажала уши.– По-английски эта абракадабра звучит особенно угнетающе...

Поправив бутафорские очки, Мазур печально пожал плечами:

– Вот видите, ничем не могу быть вам полезным...

И этак бочком, с видом не желающего навязывать свое общество воспитанного человека, отодвинулся на шажок в сторону. И тут же остановился, услышав энергичное:

– Подождите!

– Да?

– В конце-то концов...– протянула Мадлен, откровенно разглядывая его с легкой улыбкой.– Если постараться, можно сделать интервью с самым обычным советским человеком. У себя на родине он, в общем, типичен, но для нашего читателя и зрителя – предельно экзотичен... Вообще удивительно, что мы с вами вот так простецки болтаем один на один. Ваши люди – я и о «Сириусе» и вообще – от меня откровенно шарахаются, как будто я шпионка...

– Должны же здесь быть шпионы,– сказал Мазур.

– Ого! Масса. Учитывая, что спецслужб здесь, собственно говоря, не существует. Англичане тут, как и во всех своих колониях, поставили неплохую полицию, которая почти вся и досталась в наследство президенту, но много времени пройдет, прежде чем на ее основе местные родят контрразведку... Так что здесь вольготно разгуливает масса агентов – ваших и американских, юаровских и кенийских...

– Покажите хоть одного,– сказал Мазур.– В жизни не видел шпиона.

– Ну-у! Я в теоретическом смысле, Сирил. Сами понимаете, толкового тайного агента даже прыткая журналистка не вычислит... Впрочем... Ваш второй секретарь наверняка шпион. У нас где-то писали, что все вторые секретари ваших посольств – шпионы... ну, истины ради стоит добавить, что и все вторые секретари янки наверняка тоже... Вот ваш зам-по-лит – вряд ли шпион. Чересчур недалек для шпиона. Шепчут злые языки насчет во-он того индийца... Но точно никто не знает... Итак?

– Что?

– Вы согласны выпить кофе с представительницей империализма и дать ей совершенно аполитичное интервью? Как живет молодой советский ученый, что он хочет от жизни, нравятся ли ему блондинки?

– Особенно синеглазые,– сказал Мазур, глядя ей в глаза.

Мадлен чуть подняла бровь, рассмеялась:

– Ого! Вы любопытный экземпляр, Сирил. Хотя бы потому, что не убегаете от меня с визгом: «Провокация»!

– А я не из пугливых,– сказал Мазур.

– Но как же инструкции? Выходить в город только группами под начальством особого человека?

– Ну, у нас начинают на это смотреть сквозь пальцы,– сказал Мазур.– Я не говорю «смотрят», однако помаленьку начинают...

– Приятно слышать. В таком случае едем?

– А почему бы и нет?

– Деньги у меня есть, не беспокойтесь.

– У меня тоже есть деньги,– сухо сказал Мазур.– Уж на кофе хватит.

– Вы прелесть, Сирил. С такой комической важностью это произносите... Ну, не вздумайте обижаться. Я женщина ехидная, такова работа...

Она повернулась и что-то бросила оператору. Тот равнодушно пожал плечами, подхватил с капота камеру и побрел в глубь парка.

– Лентяй потрясающий,– пояснила Мадлен.– В глубине души он вам глубоко благодарен. Сейчас возьмет упаковку пива и будет до вечера валяться на газоне, разглядывая студенток из колледжа искусств... По лености даже не пытаясь с ними познакомиться. Едем? – она ловко запрыгнула на место водителя.

Мазур уселся с ней рядом. Скрежетнула коробка передач, и «джип» шустро понесся в город. Вокруг потянулись старомодные дома из красного кирпича, классически английские, невысокие, как на подбор,– согласно старому правилу, здесь отчего-то запрещалось строить здания, которые были бы выше пальм. Мазур засмотрелся на непритязательный памятный знак – глыбку красного местного песчаника, на которой был грубо высечен якорь.