и Нилла почти видела, как очертания горят, а воздух кружится. Она ощущала напряжение в атмосфере, он тянул магию из квинсатры.
— Нет, стой! — быстро сказала она. Не думая, она взмахнула рукой за себя, спрятала виверну, а потом подняла другую руку и покачала головой. — Все хорошо! Все хорошо, кроха. Этот зверек безобиден. Просто жадная жаба. Он тебе не навредит. И еды еще много, обещаю. Видишь? — она подбежала к столу и подняла наполовину съеденное печеньице, протянула мальчику. — Вот так. Все хорошо, да? — лепетала она, голос был слишком бодрым, чтобы убедительно успокоить.
Но это сработало с ребенком. Его пальцы замерли, и магия рассеялась, не оставив и капли силы. Он моргнул, глядя на нее невинно, опасно, пугающе и мило.
Он взял печеньице и сунул в рот. Когда он прожевал и проглотил, он вытер рот рукой и указал на виверну, еще цепляющуюся за ее руку.
— Vulre, — сказал он. И добавил через миг. — Дракон?
— Что? Это? — Нилла взмахнула рукой и подняла существо на уровень глаз. Виверна отпустила ее руку и повисла на хвосте. — Это не дракон. Это просто виверна. Заклинание. Видишь? Он из магии.
— Магии? — голос мальчика дрогнул. Он протянул палец к носу виверны. Виверна повернула шею и понюхала палец, а потом лизнула его длинным розовым язычком.
Мальчик захихикал.
Через минуты он был в кровати, виверна лежала на его коленях. Нилла изумленно смотрела, как зверек повернулся на спину, прося почесать ему живот, и мальчик радостно занялся этим, словно играл с мягким щенком, а не существом, похожим на ящерицу.
— Пока вы не пытаетесь друг друга взорвать, ладно, — пробормотала Нилла, стала убирать крошки со стола и заглянула печально в пустую банку. Она сунула внутрь палец, вытащила последний кусочек печенья, бросила его в рот, пока мальчик и виверна не заметили.
Когда она закончила уборку, в нише было тихо. Мальчик и виверна свернулись вместе, рука мальчика обвила виверну, голова виверны лежала на шее ребенка. Оба спали, мальчик тихо дышал, виверна храпела как буря.
— Чудо, что можно так спать, — отметила Нилла. Она подвинула стул к камину, чтобы греть ноги, пока она приглядывала за нишей. Она пару минут сидела и слушала дуэт.
Уголок ее рта приподнялся в горькой улыбке.
Это было неправильно. Но она не смогла признать это. И она была благодарна за задержку. Она была рада, что еще не уходила в Вимборн, не покидала Роузвард навеки. Не покидала эту странную новую жизнь с магией и приключениями, какие она не представляла. Жизнь с целью.
Жизнь, в которой был Соран Сильвери.
— Я больше его не увижу, — прошептала она, глядя на танец огня над сияющими углями. — Когда я уйду, все закончится.
Ее улыбка пропала. Ее сердце стало комком боли в груди. Она быстро подняла ладонь и стерла слезу со щеки.
* * *
Дева Шипов была тихой той ночью.
Соран склонялся над Розовой книгой, вызывал магию из потрепанных страниц в пятнах от воды. Чернила местами было сложно различить. Он помнил, какие там были слова — он читал это заклинание так часто, что отлично его помнил. Но магия оживала, когда встречались материальное и нематериальное, разум и записанные мысли. Без этих ингредиентов магии не было.
Он продолжал, осторожно листая страницы. Книга была такой хрупкой, словно ее достали из гробницы. Было сложно поверить, что пятнадцать лет назад он сам сделал и украсил обложку, сшил страницы и записал каждую точную линию. Всего пятнадцать лет.
Ощущалось куда дольше.
Если бы не рувин-сатра, Дева Шипов воспользовалась бы жутким состоянием книги. Соран кривился, читая, стараясь не отвлекаться мыслями от заклинания, от оков из слов и силы, которые сдерживали носрайта в ее темном мире.
Но что будет через пару ночей? Когда магия бури пройдет, рассеется над морем Хинтер? Он сможет ее остановить?
Он знал ответ. Слишком хорошо.
Но этой ночью он добрался до последних страниц без проблем. Было удивительно просто, когда Дева Шипов не нападала на его разум. Он закрыл книгу, осторожно застегнул пряжки и отклонился на стуле.
Он долго смотрел на книгу, ощущая магию внутри. Темную магию, которую не стоило звать из квинсатры. Ему не стоило писать те запрещенные слова.
Он закрыл глаза, застонал, размял шею. Отклонив голову на спинку стула, он посмотрел на открытые окна башни маяка, на море. Жуткие огни и ужасные тени играли на небе, извивались. Он слышал гул и рев огромных взрывов, но звуки доносились словно через толстые слои стекла, и он смотрел на происходящее словно издалека.
Он не понимал, как работали защитные заклинания в стенах маяка — это была смертная магия на таком уровне умений, что он никогда не видел в Эвеншпиле. Он понимал так, что маяк оставался физически корнями в земле острова Роузвард, но не был прикован. И буря проходила мимо, не касаясь зачарованных камней.
Королева Дасира знала, что делала, размещая эти заклинания.
Соран встал со стула и обошел чашу масла в центре башни, чтобы добраться до узкой кровати под высоким окном. Серая мантия лежала на краю кровати. Он надел мантию и повернулся к окнам, посмотрел на скалы и пляж далеко внизу, где волны бросались с пеной на камни, бушуя из-за магии. Его взгляд упал на камни, по которым бежала Нилла, чтобы спасти ребенка.
Он снова видел ее перед глазами, такую маленькую на фоне огромной силы, несущейся к ней. Такую маленькую, но бесстрашную. Всегда бесстрашную…
Она решила остаться.
Тихо ругаясь, Соран закрыл глаза, опустил голову. После всех его ошибок, после опасностей, с которыми она столкнулась, после того, как она увидела худшее из-за того, что он выпустил Деву Шипов, обрушившую свой гнев, Нилла решила остаться. С ним.
Она не могла. Книга заклинаний почти рассыпалась, и носрайт мог вот-вот вырваться. Она должна была уйти, пока это не произошло, нравилось ей это или нет.
Но она не убежала с… тем красивым юношей. Сэмом. Ее другом, чье имя она говорила, просыпаясь, ответив на поцелуй Сорана. Он пришел искать ее, осмелился добраться из Вимборна до Роузварда через опасности моря Хинтер. Он подходил для такой, как Нилла. Смелый. Искренний. Юный. Его лицо было без шрамов, душа была без пятен. Она должна была уйти с ним.
И все же…
Он видел ее снова — он верил, что то было сном. Она была в черном одеянии, в которое ее нарядил Кириакос, бледные плечи и ключицы были открыты, сильные тонкие конечности были открыты, и он