Не дав себе времени передумать, он достал из кармана телефон. После такого взрослые люди не делают вид, что ничего не произошло. Это несерьезно. Он ей позвонит. И… и скажет что-нибудь. Или спросит. Или… Длинные гудки прервались нежным голосом.
— Да?
В окно светило яркое январское солнце, и Люба встала, чтобы задернуть жалюзи — монитор страшно бликовал. Таким служебным рвением можно было бы гордиться — прийти в новогодние праздники на работу. Обманывать себя Люба не имела желания: за ее приходом в редакцию стояло что угодно, но только не карьерные устремления. Просто хотелось чем-то занять голову. И иметь хоть какой-то легальный повод послать Марка на фиг, сославшись на занятость.
В итоге на экране был открыт текст, в который она никак не могла вникнуть. Понапишут молодые талантливые авторы всякого бреда, а ей читай! За рабочий стол возвращаться не хотелось. Люба взяла лейку и методично полила все цветы на подоконнике и тумбочке — Светлана Васильевна будет ей благодарна.
— Боже мой, кто это на работу в праздники пришел! — Люба резко обернулась. В дверях стоял Виталий Федорович Кольчевский, заведующий редакцией. Неизменный пиджак в клетку, зачесанные назад в артистическом, как ему казалось, беспорядке редеющие волосы. Но Люба, несмотря на то, что в редакции неизменно подшучивали над внешностью шефа, не позволяла себе недооценивать Виталия Федоровича. Мама советовала, да и сама не дурочка. Начальник был себе на уме и очень, очень проницателен.
— С наступившим, Виталий Федорович!
— И вас, Любовь Станиславовна, с праздником, — церемонно ответил шеф. Улыбнулся. — Любушка, я чувствую себя настоящим тираном — самая красивая девушка в моей редакции работает во время праздников… Тебе что, заняться нечем?
— Как раз есть чем, — она кивнула в сторону своего стола.
— Нет, я точно тиран! — ухмыльнулся Кольчевский. — Ну, пойдем, хоть кофе тебя угощу — за усердие.
Повода отказываться не было, да и кофе хотелось. И с умным человеком поговорить — чем не повод не думать о всяком… неприятном.
— Как Новый год встретила, красавица? — Виталий Федорович подвинул ей шоколад.
Люба отхлебнула кофе. У шефа отличная кофеварка в кабинете и всегда пахнет свежесваренным кофе.
— Чего молчишь и загадочно улыбаешься?
— Кофе очень вкусный, — дипломатично оправдала Люба свое молчание. Опять же, если она честно ответит на поставленный вопрос, начальство рискует поперхнуться кофе. Поэтому пришлось ответить уклончиво: — Как Новый год встретила? Необычно. И… познавательно.
Кольчевский ее все равно раскусил. Словно смог как-то догадаться.
— Однако… Кому-то повезло, — шеф мягко рассмеялся. — Ох, Люба, Люба, сколько сердец разбила, признавайся?
— Ни одного, — она невинно распахнула глаза. — Я человек мирный.
Ее телефон разразился гитарными переборами в исполнении неизвестного испанского виртуоза.
— Вот и еще одна жертва «мирного человека», — усмехнулся Виталий Федорович.
— Спасибо за кофе, — Люба улыбнулась, вставая с места. — Не буду больше вам надоедать.
Только за дверью кабинета она посмотрела на экран. Марку отвечать не хотелось. Это странно, очень странно, но она почему-то ждала все эти дни звонка от другого человека. Но он так и не позвонил. Впрочем, о чем она вообще думает?! Мавр сделал свое дело, мавр может не звонить. Забыть. Забыть. Зато самое главное сделано. Только вот чувства удовлетворения это не принесло.
Телефон зазвонил снова. Марк не отстанет. Да и нельзя же от него постоянно бегать?
— Да?
— Солнышко, ты еще не наработалась? Давай, в кино сегодня сходим? Твой любимый Нолан.
— Хорошо, — прикрыв глаза. — Давай.
— Заеду за билетами и через час примерно буду у тебя перед офисом. Буду развлекать мою сладкую девочку.
— Хорошо, — повторяет она. Почему ее даже от голоса Марка тошнит? А при мысли, что она должна будет теперь с ним проделывать то же самое что с Ником… Вот, она все-таки произнесла его имя, хотя бы мысленно! А ведь обещала себе! Но, с другой стороны, не может же она все время игнорировать его существование, учитывая, что они дружат семьей с Самойловыми. Да и, вроде бы, ничего страшного и необратимого не произошло. Ну, подумаешь, переспала с другом детства. Никто от этого не умер. Только вот она никак не могла, несмотря на все свое приличное литературное образование, дать хоть какую-то оценку тому, что произошло.
Было стыдно, ужасно стыдно за свою истерику. А еще она ждала от него хоть какой-то реакции. Непонятно с чего, но упрямо ждала хоть чего-то. Звонка, например. Ждала и боялась. Не позвонил. И ко всему прочему, она теперь точно знала, что секс ей не нравится. Те, кто говорил, что это приятно — врут. Или это просто не для нее. Или… слишком много «или»!
— Опять? Марк, я терпеть не могу эти места для поцелуев!
— Отличный VIP-диван. Киса, ну, не злись.
Отличный диван, как же! И она отлично знает, что на этом диване будет происходить! Пусть только попробует руки начать распускать. Она не в том настроении.
Ее подозрения подтвердились. Спустя десять минут после начала фильма рука Марка легла ей на бедро. И была так резко убрана, что попыток он больше не предпринимал. Если раньше такие его действия вызывали глухое раздражение, которое она списывала на свою неопытность, то теперь… Теперь его руки на своем теле вызывали почти отвращение. При том, что, когда Колька лапал ее за грудь или попу своими огромными ручищами, это вызывало совсем другие чувства. Странные. Будто он имел на это право — так лапать. Вот какого черта она снова о нем вспомнила?! А, все-таки, наверное, было бы замечательно… если бы он ее только трогал вот так… А все остальное, что было дальше… слишком больно.
Он ей все-таки позвонил. Звероящер сделал свое дело, но звероящер все же позвонил. Она несколько раз вдохнула-выдохнула, прежде чем ответить, чтобы голос звучал ровно. Благо, Марк был занят протиранием стекол на машине, а она неосознанно отошла на несколько шагов в сторону.
— Да?
— Привет.
— Привет.
Он хотел ей что-то сказать, задать какие-то вопросы. Но по телефону так и не мог сказать ничего умного кроме:
— Давай встретимся?
Пауза. Она смотрит, как Марк любовно протирает зеркала на своем «Ниссане».
— Давай.
— Ты где? — он слышит какой-то шум.
— Только что из кинотеатра вышла.
В кино была? Интересно, с кем? Он как-то сразу растерялся.
— Ник, ты тут?