Губернаторша повела Ульяну на конюшню в первый же день их приезда, и тогда же выяснилось, что у petite souer cadette[11], увы, нет костюма для верховой езды. А ни один из костюмов хозяйки не может ей подойти, потому как Ульяна на голову выше и Николь, и Марии. В ней оказалось росту сто семьдесят девять сантиметров, да и формы будь здоров, хотя и очень пропорциональные.
Николь немедленно послала в город за своим портным, его скоренько привезли. Снимая мерки, маленький, тощий француз с куриной грудью не скрывал своего восхищения: он не высказывался, но по его изможденному лицу разлилась в те минуты такая нега, что и без всяких слов было понятно, как ему нравятся большие женщины, тем более ладно скроенные и крепко сшитые.
– Зачем было тратиться? – смущенно сказала Уля, когда портной ушел. – Мы бы и сами сшили.
– Сами? Ты шутишь?! – удивилась Николь.
– Нет, такое ей по плечу, – подтвердила Мария, – не зря ведь мы с ней работали в лучших русских домах моды в Париже. Руки у Ули золотые, да и головой Бог не обидел.
– Ой, девочки, тогда давайте шить себе наряды! – всплеснула ладошками Николь. – И меня научите, вот повеселимся!
– Вполне, – согласилась Мария.
– Можно, – кивнула Ульяна.
Николь была так воодушевлена вдруг открывшимися перед ней новыми горизонтами, что весь третий день они ездили по мануфактурным лавкам города и выбирали отрезы для будущих платьев. При виде губернаторши лавочники таяли от счастья.
На четвертый день, сразу после легкого завтрака, Николь предложила Ульяне начать обучаться верховой езде.
– Нет, Николь, мы должны ехать. У меня горы дел, – возразила Мария.
– Ну ты и поезжай! А Уля пусть останется? – Она вопросительно взглянула на petite souer cadette.
Та молча потупилась.
– Мари, зачем она тебе в твоих делах? В твоих финансовых бумажках? – не желая выпускать из рук новую игрушку, капризно спросила Николь.
– Как зачем? Она будет моей помощницей, я введу ее в курс дела.
– В финансы?
– Конечно, в мои дела. Уля схватывает все на лету. Ее еще можно подготовить хоть в ваши бессмертные[12].
– Ну не знаю, – недоверчиво пробормотала Николь. – Это правда? – вдруг обратилась она к самой Ульяне.
– Наверное, – был ответ, – жизнь покажет.
– Вы, русские, удивительный народ! – восхитилась Николь. – Я ведь так могу и поверить тебе, Мари!
– Не сомневайся, сестренка. – Мария чмокнула Николь в щеку. – Все будет именно так, как я сказала.
– А когда же шить?! – испуганно округлила глаза Николь.
– И шить будем, и пороть будем, – задорно отвечала Мария. – Как говорят у нас в России: делу – время, потехе – час.
– По-французски тоже есть что-то похожее, – смиряясь со своей участью, потухшим голосом проговорила Николь.
– Езда на лошадях – дело серьезное. Сейчас Уля не совсем здорова. Скоро она будет в порядке, и я предоставлю ее тебе хоть на целую неделю, – пообещала Мария ободряющим, ласковым тоном.
– А-а, понятно! – пробурчала Николь. – Просто надо называть вещи своими именами. Мы ведь сестры.
– Она пока к этому не привыкла, – мягко улыбнулась Мария, – не обижайся…
Вскоре гости Николь двинулись в путь, на виллу господина Хаджибека.
Водитель губернаторши, уверенный в себе седоусый бербер с еще моложавым темным лицом, был горд тем, что везет Марию, – слава о ней бушевала в те дни в Тунизии, у всех на памяти еще был случай с туарегами, их чудесное спасение от казни.
– Госпожа, – сияя влажными черными глазами, сказал водитель, когда проезжали мимо осыпей, возле которых приключилось нападение туарегов на Марию, – госпожа, они признали вас святой.
– Кто – они?
– Как кто? Племя туарегов.
Банкир Хаджибек, его жены Хадижа и Фатима, ее малолетние сыновья Сулейман и Муса встретили Марию не просто с радушием, а с горячей радостью. Особенно дети – те минут пять визжали от восторга и делали круги возле Марии, то прижимаясь к ее коленям, то игриво отбегая в сторону.
В той половине, где жила Мария, старшая жена господина Хаджибека выделила для Ули комнату.
– Нравится? – спросила стройная, сухощавая и вместе с тем пышногрудая Хадижа, вводя названых сестер в просторную, чистую комнату с небольшим окном, – окна во всем доме были довольно маленькие, потому что так легче спасаться от зноя летом и от леденящих ветров зимой.
– Нравится, – ответила за Улю Мария, – но вообще-то нам надо купить или построить свой дом. Чем раньше, тем лучше. Я займусь этим.
– Как?! – потрясенно вскрикнула Хадижа, и ее насурмленные брови взлетели вверх. – Ты уедешь от нас?! Нет, это невозможно! – Она круто повернулась и поспешила на свою половину особняка.
– А они тебя любят! – восторженно сказала Уля. – Тебя все любят!
– Ладно, устраивайся и не забудь сказать: «На новом месте приснись жених невесте», – засмеялась Мария и вышла в коридор, думая о том, что действительно это не дело – жить в приживалках, да еще вдвоем.
Пока Уля осматривалась на новом месте, старшая жена Хадижа так накрутила своего мужа, что уже совсем скоро раздалось его нарочитое покашливание и робкий оклик:
– Мадемуазель Мари!
– Да, господин Хаджибек, я вас слушаю, – двинулась из тупика коридора навстречу ему Мария.
– Здесь темновато, может, мы пойдем на веранду? – попросил хозяин дома.
– Хорошо, – согласилась Мария. – Уля, осваивайся, я скоро вернусь.
На веранде, защищенной от ветра сплошной каменной балюстрадой, они сели в легкие плетеные кресла, и красный от волнения господин Хаджибек произнес:
– Мадемуазель Мари, вы хотите съехать от нас?! Но это невозможно! И Хадижа, и Фатима, и дети… Нет, это невозможно!
– Но я ведь не порываю с вами в делах, я только…
– Нет, это невозможно! – как заклинание повторил господин Хаджибек слова Хадижи.
В голове его в эти минуты крутились многие pro et contra. Во-первых, жить одному в доме, конечно, лучше – с поселением Мари он невольно перестал чувствовать себя тем полновластным хозяином, каким ему всегда хотелось быть. Но, во-вторых, сейчас Мари у него под контролем и он точно знает (или, во всяком случае, почти точно), с кем она встречается и т. д. В-третьих, Мари так усилилась (благодаря ее отношениям в губернаторской семье и в связи с тем, как она почитаема теперь во всей Тунизии), что он, Хаджибек, вроде бы при Мари, а не она при нем, как было раньше. А вдруг она действительно уйдет?! Тогда все его планы могут просто рухнуть…
– Нет, это невозможно! – опять сказал господин Хаджибек. – Могу предложить вам свой вариант, если…
– Предлагайте. Я не хочу уезжать от вас любой ценой. Просто неловко стеснять вашу семью.
– Ради Аллаха! – поднял короткопалые руки господин Хаджибек. – Вы не стесняете нас, а украшаете нашу жизнь! Но… если хотите, я могу построить вам дом рядом. Очень быстро.
– Быстро? – с сомнением сказала Мария.
– Да, за два месяца. Строят – деньгами.
– Это правда. Строят деньгами. Вы сказали афоризм, поздравляю!
– Пожалуйста, – расплылся в улыбке польщенный господин Хаджибек. – Сегодня мы выберем место и сразу начнем!
– Ну куда так спешить? Надо еще придумать дом. У нас в России говорят: семь раз отмерь – один раз отрежь!
– Я счастлив, что вы согласны, сейчас обрадую своих! – И, не дожидаясь, что скажет Мария, господин Хаджибек засеменил в дом.
X
На следующее утро Мария проснулась с чувством той детской сладостной радости, с которым она не просыпалась уже давным-давно. Спросонья она не сразу поняла, откуда оно, это веселящее душу чувство. А потом сообразила, с наслаждением потянулась всем телом: ведь в соседней комнате спит Уля, ее названая, созданная ею духовно сестренка. И теперь она, Мария, снова не одна на чужбине. Они вдвоем – и это огромная сила! Правда, еще просится в сестры Николь… Ну что ж, хотя она и другая, пусть будет.
Раньше Мария думала, что лучшие люди на свете русские, а теперь, поживя на чужой стороне, поняла, что и французы лучшие, и арабы лучшие, и евреи лучшие, и китайцы лучшие, и сербы лучшие, и чехи лучшие, и немцы лучшие, и прочие народы – каждый для себя лучший; все хороши, только они – другие. Физически все сравнительно одинаковые, но душа у каждого народа своя, может, и не вся душа, потому что есть общечеловеческое, а только часть души[13].
«А что? Пусть Хаджибек покажет себя, пусть построит для нас дом, – подумала Мария, вставая с постели. – Сразу после завтрака выберем с Улей место. Дом по соседству – это выгодно и надежно как в смысле коммуникаций, так и для обслуги, и для охраны».
Место под будущий дом сестры выбрали сразу – очень годилась для этой цели высокая каменистая площадка с северной стороны виллы господина Хаджибека. Площадка поднималась над землей метров на семь и выглядела почти как утес, с которого открывался отличный обзор окрестностей.
– Еще мы поднимем дом метров на восемь-девять. Представляешь, какая будет красота? – сказала Мария.