Подошла женщина и к Творимиру, подхватила под руку, усадила на прежнее место, молвила:
– Ох, голубчик, сейчас такого винца испробуем! Воистину, царское угощенье.
Скелеты открывали бочки, и выливали из них густую, темно–зеленую жижу – теперь уже нестерпимая, тошнотворная вонища расползлась по зале. Земляне порывались вскочить, но их удерживали…
Первым испил Царь. И вдруг его голова стала размером с туловище, а туловище вовсе пропало – ноги росли из подбородка, руки – торчали из ушей. Он вскочил на стол и напоил Бригена Марка. И Бриген Марк расползся – обтек своей плотью стул – глаза моргали на спинке, ноги и руки образовывали ножки. Еще кто–то выпил – раздулся, обратился в бочку, из которой множеством струй захлестала смрадная жидкость – к струям подползали, испивали, обращались в летучих мышей обтянутых человечьей кожей, в скорпионов на концах хвостов которых болтались человеческие головы, в собак из глоток которых вылетали стрелы – тоже с человеческими головками; были осьминоги, рыбы, всевозможные птицы, кто–то стал живой каменной статуей, кто–то – нитью от пола к потолку вытянулся. Но чаще всего превращались в скелетов…
– Да что ж это… – бормотал Творимир. – Белая горячка?.. Пил много, но до белой горячки не могло дойти…
Он посильнее ущипнул себя, вздрогнул от боли – наважденье продолжалось. Зала полнилась визгами, рыками, клацканьем клыков. Те воины, которые еще не испили, были веселы, нетерпеливо ждали угощенья.
Один из землян, бледный, трясущийся, вскочил, завопил:
– Выпустите меня отсюда! Немедленно!..
Уже не женщины, но два плечистых воина удерживали его.
Несколько скелетов как раз катили поблизости «винную» бочку, вот остановились, обернулись. Задвигались обросшие мхом челюсти, раздались утробные, бесчувственные голоса:
– Что – буянит?
– Пустите! Пустите! – надрывался, извивался землянин. – Все тут с ума сошли! Пустите же!..
Зловещие угли в глазах скелетов разгорелись сильнее. Один скелет заострился, вытянулся – обратился в трехметровое костяное копье. Остальные скелеты это копье подхватили, и с жуткими взвизгами «Кровь! Кровь!» – бросились на землянина. Удар в грудь – копье пронзило несчастного, пригвоздило его к стене, но тот еще был жив, еще порывался куда–то бежать…
А рядом оказался Царь с туловищем–головой. Глаза его стали черными – вороньими, рот на глазах вытянулся, заострился, соединился с носом – стал клювом. Он распахнул этот клюв и… одним махом проглотил и землянина и костяное копье – разросся метра под три.
Творимир схватил бывшую рядом с ним женщину за руку, сильно сжал, и, глядя прямо в ее глаза, спросил:
– Так и должно быть, да?.. Объясните мне, что здесь происходит…
Она довольно мило, беззаботно улыбнулась:
– Царь–батюшка угощенье дает. Веселятся все…
– Да что ж это за веселье такое! – воскликнул Творимир. – Ведь в тварей обращаются, убивают…
Женщина приложила к его губам пальчик, пропела:
– Все будет хорошо, милок. Ни к чему так переживать, вот ты на меня погляди…
К ним подошел скелет, протянул женщине мшистую чашу с зеленой жижей. Мило улыбаясь, женщина наполовину осушила чашу – ее щеки, глаза, вся плоть потемнела, скрючилась, сползла – ударила новая волна смрада. Усеянная гнилыми зубами челюсть вытянулась в ухмылку. Неузнаваемо изменившийся голос проскрежетал:
– На, испей, милок…
Чаша оказалась перед Творимиром – он сжал губы, отшатнулся, ударился спиной об стену. Вот собрался, приготовился к прыжку: главное – долететь до окна, вышибить его, и там дальше – на улицу, и бежать, сколько хватит сил. Но первой прыгнула женщина–скелет, костяной рукой сжала его шею. Безумный пламень в ее глазницах слепил.
Чаша впилась в побелевшие губы Творимира, надавила сильнее…
Его сильно дрожащая рука поползла вниз. Вот клинок. Творимир нанес сильный удар в ребра скелета, под сердце…
Вдруг весь кавардак оборвался. Безмолвие.
* * *
В тишине прозвучал довольный голос Царя:
– Хороший удар…
По зале прокатился легкий шепот, кто–то похлопал Творимира по плечу.
Он огляделся. Не было больше ни скелетов, ни чудищ, ни зверей. И у Царя была вполне человечья фигура.
А на полу перед Творимиром лежала, истекала кровью молодая девушка. Клинок пронзил ее тело насквозь, возле сердца. Она еще вздрагивала, но все же была мертва – то были последние конвульсии. И Творимир узнал ее: та самая дева, явившаяся сначала в образе птицы, затем – выходившая его от ран.
– Кто?.. – спросил Творимир дрогнувшим голосом (хотя уже и знал ответ).
Перед Творимиром стоял Царь, зло ухмылялся:
– Ты! Уже ничего не помнишь?.. Да – хорошее вино – так в голову ударило.
Творимир затравленно огляделся. На лицах землян он ожидал увидеть осуждение, но к изумлению обнаружил – они, хмельные, сидящие в разных частях залы, глядели на него с безразличием; и… на них теперь были такие же красные кафтаны как и на воинах. А на Бригене Марке, как на приближенном к Царю лице был кафтан черный. Переоделись?.. Когда? Зачем?..
И вновь взгляд переметнулся на мертвую девушку.
– Что теперь? – прошептал.
– Думаешь, казнить стану? – ухмылялся Царь. – Нет! У тебя удар верный, отточенный!. Беру тебя в отряд своих приближенных – «Черных Псов». А, ну – давайте ему нашу одежку… А бабу эту, тащите подальше – в подворотне закопайте. Сама напросилась – будет знать, как правильно вино разносить.
Слуги унесли безжизненное тело, выбежали перепуганные женщины с ведрами и тряпками – быстро и начисто отдраили от крови пол.
Ну, а Творимира провели в прилегающую маленькую горницу, там выложили новый черный кафтан, черные штаны; тяжелую саблю с оскаленной клыками рукоятью – сабля не была новой – зазубрилась, дробя чьи–то кости…
Творимиру было душно и тошно. Лихорадочно неслись мысли: «Безумие. Почему все так переменилось? Что с землянами?.. Почему они вдруг стали воинами?.. Что я – сплю, брежу?» – схватил со столика иголку, кольнул в палец – стрельнула боль. В дверь сильно застучали, кто–то пьяно забасил:
– Долго еще ждать?!.. Сейчас твой прием обмывать будем! А ну – выходи!..
Творимир сжал голову – там билось: «Обмывать убийство девушки? Обмывать то, что я вступаю в ряды «Черных Псов» – наверняка гнид, убийц… Безумие!.. Да и сам ты – гнида, убийца. Бежать отсюда. Сейчас же!»
Он метнулся к окну, но там замер. За окном был двор, но отнюдь не постоялый – совершенно незнакомый двор. А за окружающими его стенами не деревья виднелись, но дома. Во дворе прохаживались воины – они наверняка бы перехватили беглеца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});