— Вы шутите, — не поверил Рэнд.
Он слышал об этих людях, но почти ничего не знал о них.
— Нет. Это очень серьезно.
— Но что они могут сделать?
— На самом деле законы Израиля на их стороне, — ответила Шарон, поворачивая обратно. — В соответствии с ними найденные во время земляных работ человеческие останки должны быть переданы Министерству по делам религии для немедленного перезахоронения.[10]
Рэнд схватил ее за руку.
— Что значит немедленного? Насколько немедленного?
Шарон высвободила руку.
— Немедленного.
— Из ваших слов следует, что если в оссуариях есть человеческие кости, я не смогу отправить их в лабораторию для исследования?
— Если в этой гробнице есть хоть какие-то человеческие останки, они должны быть переданы для немедленного перезахоронения.
— Но все-таки — насколько немедленного?
— Кажется, вы уже задавали этот вопрос.
— Это несерьезно, — повторил Рэнд. — Здесь же гробница! Наверняка в ней есть кости, а им, судя по наличию оссуариев, порядка двух тысяч лет! И они могут о многом рассказать. Возможно, о чем-то очень важном. Вы же не думаете, что археолог достанет кости из древней гробницы и запросто отдаст их каким-то чудакам в длинных плащах!
Ответом ему был сочувствующий взгляд темно-карих глаз.
— Вы должны понять, — продолжал Рэнд, — насколько важны эти останки с точки зрения археологии.
— Профессор Баллок, — перебила его Шарон. — Понимаю я это или нет, не имеет никакого значения. Закон есть закон.
— Поверить не могу, — выдохнул Рэнд.
Он провел ладонью по волосам и беспомощно покачал головой.
— Извините, профессор Баллок. Поверьте, я не получаю удовольствия от того, что вам мешают работать.
— Да, конечно. Вы тоже на работе. По крайней мере, могу я осмотреть оссуарии на месте?
— Да, но все человеческие останки должны остаться как есть. Их нельзя трогать.
«Значит, никакого радиоуглеродного анализа и всего остального», — подумал Рэнд.
— Должен быть кто-нибудь, кому я могу позвонить, — сказал он. — Например, это Министерство по делам религии. Может быть, мне удастся поговорить с кем-то из его сотрудников.
Шарон бросила взгляд на харедим, которые что-то выкрикивали и распевали, повернувшись лицом к гробнице.
— Например, вон тому милейшему человеку в черной шляпе.
— Он из этого министерства?
— Министерство по делам религии осуществляет надзор за похоронными сообществами Израиля. Их сотни. И за каждого иудея, перезахороненного в соответствии с законом, они получают деньги от правительства.
— Неслыханно.
— Как я уже говорила, профессор Баллок, — мрачно заметила Шарон, — в Израиле все не так просто.
13
Тель-Авив
— Вы не понимаете, — сказала Трейси человеку за стойкой фирмы «Эвис», одной из многих в аэропорту Бен-Гурион.
После того как она наконец-то пробралась сквозь толпу на терминале выдачи багажа и обошла весь аэропорт, самый современный и самый роскошный из всех, какие когда-либо видела, Трейси словно попала в другой мир. Здесь было больше магазинов, ресторанов и фонтанов, чем в любом мегамолле в Америке.
Человек за стойкой обезоруживающе улыбался.
— Это вы не понимаете, — сказал он по-английски с сильным акцентом. — Арендовать машину можно, если вам исполнилось двадцать пять лет. А вам, — он заглянул в ее водительские права, выданные в Огайо, — девятнадцать?
— Но… может быть, можно арендовать машину на имя моего отца или как-то еще?
— Ваш отец здесь? — спросил служащий с вежливой улыбкой.
Трейси отрицательно покачала головой.
Какой-то идиотизм! Она чувствовала себя самостоятельной с тех пор, как умерла мама. Не считая кредитной карточки, которую ей оформил отец, чтобы оплачивать обучение и покупку учебников, Трейси жила как вполне взрослый человек, поэтому ей даже в голову не пришло, что в Израиле она не сможет взять машину напрокат.
Она наклонилась вперед, поближе к мужчине, который все так же приветливо улыбался.
— Вы можете мне хоть чем-нибудь помочь? Мне нужно сегодня попасть в Мареша.
— Мареша? — переспросил служащий.
«Вроде так, — подумала Трейси. — Место раскопок называется Мареша. Может, он такого не знает?»
Она порылась в рюкзачке.
— Это рядом с… кибуцем, — сказала она, доставая клочок бумаги и показывая его служащему. — Бейт-Гуврин.
За ней уже выстроилась очередь. Люди говорили на идише, а стоявший позади нее мужчина простонал: «Ялла!» Видимо, это означало: «Сколько можно ждать!»
Человек за стойкой развернул карту.
«Она такая потрепанная, что, если судить по ее виду, вполне могла пересечь Красное море вместе с Моисеем», — подумала Трейси.
Посмотрев в карту, служащий ткнул пальцем к юго-западу от Иерусалима.
— Бейт-Гуврин?
— Да, — кивнула Трейси, разглядывая надпись в том месте, куда он показывал. — Как мне туда попасть?
Служащий шумно вздохнул, и улыбка исчезла с его лица. Он пожал плечами.
— На автобусе или на такси.
Вытянув шею, он посмотрел на человека позади Трейси.
— Следующий.
14
Южный Иерусалим, Тальпиот
Рэнд снова стал набирать номер Игаля Хавнера. Первые два раза — безуспешно, хотя шкала показывала устойчивую связь. На третий раз соединение наконец произошло.
— Шалом, — раздался голос в трубке.
— Игаль, — сразу приступил к делу Рэнд, даже не произнеся привычного «шалом». — Мне нужна твоя помощь.
Он повернулся спиной к людям в черных шляпах и старшему сержанту Шарон. Она поставила ноги на ширину плеч, а руки положила на висевший на плече карабин.
— Надеюсь, смогу помочь тебе по мере сил, — ответил Хавнер. — Но, по всей видимости, поехать к тебе прямо сейчас не получится.
— Я понимаю. Но ты можешь кого-нибудь послать?
— Мне самому людей не хватает, Рэндал. Что именно тебе нужно? И что тебе удалось обнаружить?
Вздохнув, Рэнд описал старому другу сложившуюся обстановку, в том числе и появление на раскопках «Хеврат Кадиша».
— Да, хорошего мало. — Хавнер быстро сориентировался в ситуации. — Это просто кошмар, в каких условиях археологам приходится работать в Израиле. И каждый раз, когда мы пытаемся хоть немного изменить положение вещей в лучшую сторону, кнессет[11] лишь усугубляет его. У них там столько фракций, что…
— Ты можешь помочь мне? — перебил Рэнд.
— Чем именно?