Повторюсь еще раз, что все рассуждения на этот счет носят сугубо гипотетический характер. И предложенное объяснение противоречивых показаний источников относительно истинных взаимоотношений между Игорем и Олегом — далеко не единственное. Игорь вполне мог быть и преемником Олега в качестве киевского князя, каковым он, собственно, и изображен на страницах «Повести временных лет». Имя Игоря появляется в летописи одновременно с именем Олега — в статье 879 года, повествующей о смерти Рюрика, который будто бы и передал малолетнего сына, «бысть бо детеск вельми», «на руки» Олегу. Но если отвлечься от этого настойчивого подчеркивания «детскости» Игоря, пребывающего «при Олеге», — в статьях 879, 882, 903 и 907 годов, то есть на протяжении почти тридцати лет! — то придется признать, что в реальной русской истории конца IX — первой трети X века присутствие Игоря не ощущается. Его имя не упоминается ни при описании исторических событий времени Олега, ни в тексте включенных в «Повесть временных лет» русско-византийских договоров 907 и 911 годов[11]. По-настоящему действующим лицом русской истории Игорь становится гораздо позже — только с начала 40-х годов X века, когда его конкретная политическая деятельность привлекает внимание не только русского летописца, но и современников-иностранцев, упоминающих его имя. Так что совместное правление Игоря и Олега вполне может оказаться и фикцией, не слишком удачным построением киевского летописца, отвечающим все той же главной идее «Повести временных лет» — о единстве русского княжеского рода.
Однако вне зависимости от того, считать или нет Игоря и Олега соправителями или даже современниками друг друга, было нечто, что объединяло и связывало их тесными, по-настоящему династическими узами. Это нечто — женитьба Игоря на Ольге, представительнице рода Олега Вещего. Рискну предположить, что именно через этот брак и оказались соединены две изначально не связанные друг с другом династии правителей древней Руси — условно говоря, «киевская» и «новгородская». (Причем к «киевской», опять же условно, я отношу Игоря, а к «новгородской» — Олега, несмотря на то, что именно новгородский летописец изображает Олега не князем, а княжеским воеводой. Все же связь Олега с Новгородом и вообще с севером не вызывает сомнений, в то время как Игорь, кажется, не имел к этому городу прямого отношения и, возможно, даже никогда в нем и не был.)
Если эти рассуждения верны, то получается, что именно через брак с Ольгой и произошло формальное вхождение Игоря в род Олега (и, соответственно, Рюрика?) — то есть в тот варяжский род, который фактически оказался правящим в Киевском государстве. Если же взглянуть на этот брак с другой стороны и принять во внимание иерархическое старшинство Игоря в качестве киевского князя, то можно, наверное, высказать и другое предположение: не через брак ли Ольги с Игорем произошла легализация Олега в качестве не только фактического, но и номинального правителя Киевской державы?
Из истории архаических обществ мы хорошо знаем, что вступление в брак было наиболее распространенным способом легитимного перехода власти от одного правителя к другому и вхождения нового лица в прежнюю династию. «Царская» кровь передавалась прежде всего по женской линии и именно через брак{26}. В древней Руси такой способ передачи власти или по крайней мере его возможность также засвидетельствованы источниками — в частности, летописным рассказом о сватовстве древлянского князя Мала к той же княгине Ольге (о чем речь впереди). Так что брак Игоря и Ольги при таком истолковании событий оказывается едва ли не ключевым событием в начальной истории Рюриковичей (или, точнее, Игоревичей). А сама Ольга — едва ли не главным гарантом сохранения того политического устройства, который обеспечивался положением Игоря в качестве правящего киевского князя — во всяком случае, после смерти Олега.
Была ли Ольга единственной женой Игоря? Вряд ли. Подобное противоречило обычаям языческого общества, особенно если мы ведем речь о князьях. Но если у Игоря и имелись другие жены[12], то их имена не сохранились — летописи о них не упоминают.
Ольга же действительно заняла особое положение в княжеской семье. На этот счет мы располагаем прямым свидетельством источника. В договоре Игоря с греками 944 года, заключенном от имени целого ряда русских князей, в том числе и Игоревой родни, имя посла, представлявшего интересы княгини Ольги, названо третьим — сразу же после послов самого Игоря и их общего с Ольгой сына Святослава. Имена всех прочих родичей Игоря, в том числе его племянников, следуют уже за ними.
Женщина в древней Руси отнюдь не была каким-то бесправным существом. Тем более если речь шла о княгине — законной (по-русски, «водимой») супруге правящего князя и матери его сына или сыновей. Известно, что русские княгини располагали собственным двором, свитой («домочадцами») и даже дружиной, отличной от дружины мужа. Во всяком случае, так рассказывают скандинавские саги, в которых, в частности, упоминается дружина Аллогии, легендарной супруги «конунга Вальдамара» (князя Владимира Святославича, внука Ольги)[13]. Имела собственную дружину и Ольга: в знаменитом летописном рассказе о ее мести древлянам ее дружина отчетливо противопоставляется дружине ее покойного супруга. Женщина в древней Руси владела и недвижимым имуществом. Если же речь шла о княгине, то она и в X веке, и позднее распоряжалась частью собираемой князем дани[14].
Более того, как выясняется из рассказа «Повести временных лет», Ольга — и, вероятно, еще при жизни Игоря — владела Вышгородом близ Киева — важнейшим городом в земле полян, вторым по значению после Киева. По-видимому, этот город был предоставлен ей Игорем в качестве свадебного дара — по-славянски, «вена»[15]. Такой свадебный дар был в обычае правителей древней Руси — но, кажется, лишь в тех случаях, когда их брак носил династический характер. Так, греческий город Корсунь (Херсонес) в Крыму, завоеванный князем Владимиром, был передан в качестве «вена» за его жену, византийскую принцессу Анну, и возвращен ее братьям — правящим императорам Василию II и Константину VIII (очевидно, по согласованию с самой Анной). Сын Владимира Ярослав Мудрый, вступив в династический брак с шведской принцессой Ингигерд, дочерью конунга Олава Шётконунга, передал ей во владение город Ладогу (по-скандинавски, Альдейгьюборгу) — второй по значению город Новгородской земли, и до самой смерти Ингигерд Ладога оставалась в ее личном владении и управлялась представителями ее администрации, шведами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});