любят больше воевать с населением, но и с нашими солдатами им придется повстречаться.
А вот нам, российским политикам, драться будет не с кем. Политиков там уже почти нет, а старики и малолетняя шушера, как бы они не раздували щеки, на уровень серьезных противников не потянут.
— Угу, — кивнул головой в такт своим мыслям Ларионов.
— Я, господа, к чему свожу, — негромко сказал президент, ведь ему и ни к чему было громко кричать, — вся эта так называемая война с Украиной на нашем уровне очень скоро превратится в бой с собственной тенью. И нам с вами, по большему счету, надо будет не с врагами воевать, а постоянно реформировать, кардинально модернизировать собственное государство, о чем я уже говорил. Необходимо ликвидировать недостатки государства и увеличивать его позитивные стороны в самых разных сферах — от экономики до культуры, от демографии до схоластики. При чем, естественно, главное по объему усилий — экономические преобразования, на условном втором месте — политические и идеологические. Хотя по степени важности, может, и наоборот. Не суть, все равно надо работать во всех сферах.
Из этого фактически и будет происходить окончательный итог существующего конфликта — сумеем ли мы провести реформы и победить. Или не сумеем реформировать и проиграем Западу.
Я подчеркиваю — не они выиграют, а мы позорно не выдюжим, как СССР в конце ХХ века. Тогда ведь тоже наша страна буквально сама развалилась под грузом противоречий. Фактически нет идеологии, топорная экономика, национальные проблемы. Плюс негативный субъективный фактор в лице живчиков М. С. Горбачева и Б. Н. Ельцина. И все, была страна и нет страны.
— То есть, — прямо конкретизировал Каргузов, спрятавшись за собственную чашку с чаем, — сама полевая война с грязью и кровью, убитыми и ранеными не играет сейчас особой роли?
Вопрос был весьма циничным. Или, по крайней мере, излишне грубым и прямым. Не зря его автор так за посуду спрятался. Сам все понимает. Но Романов одобрительно на него посмотрел. Политики, как и сутенеры, действуют на основе нежной человеческой натуре и должны маскировать свои действия, чтобы заработать. При этом тщательно прятать свои хотелки. Но, хотя бы для себя, они должны говорить своими словами. Люди этого не поймут, но политики обязаны четко видеть каждый свой шаг и правильно видеть их последствия. Иначе заблудятся в политических соснах и будет плохо опять же самим людям.
— Сергей Аристархович неплохо обозначил нам моральную сторону конфликта. Правильно. Ибо, как мы не пытались оставаться на сугубо практической деловой стороне своей деятельности, но обязательно должны помнить о гибнувших за нас солдат. За наш народ, в том числе и за политиков.
И пусть они лишь воюют, а дипломатический мир заключают и сливки снимают политики и дипломаты. Но вот как будут развиваться будущие действия и на какой мы окажемся позиции — победителей или проигравших — зависит только от сражающихся бойцов. Пожалуйста, не забывайте об этом, подписывая очередной договор или проводя глобальную реформу.
Так и по Украине. Сергей Аристархович, я вам отвечу прямо, так как вы спросили. Сейчас мы явно сильнее врага — экономически и политически, даже морально. Но видно это только на поле боя. и только поэтому дипломаты Украины м Запада, кипя от ненависти и злобы, вынуждены с нами разговаривать вежливо. Как любая человеческая цивилизация, какой бы продвинутой она не была, базируется на нескольких простых продуктов типа зерно, мясо, овощей и так далее. Так и любой конфликт, какого типа он не был — политический, экономический, демографический и др., основывается на военной базе.
Помните об этом, политики. Как бы менее не казались военные события, от них зависит ВСЕ.
Еще какие-то неудобные вопросы, дополнительные замечания по моей речи? Нет или не получается спросить?
Дмитрий Сергеевич вопросительно обвел взглядом окружающих. Те промолчали. Либо все было понятно, либо побаивались президента. Не суть. Ладно, пойдем по конкретике, сразу появятся и вопросы и мнения. Все равно, это была лишь философская теория ни о чем, а конкретные реформы он еще не затрагивал.
Поискал на столе понравившиеся ему конфеты, не дорогие шоколадные, а простонародную карамель. Свежая, душистая, она наполняла рот яркостью вкуса и образов. Все-таки бедное детство дало отпечаток на всю жизнь. Хотя, когда тебе уже за пятьдесят, какая уж тут острота вкуса.
Раздавил во рту карамелевую конфету, проглотил ее, запив чаем, и только после этого вновь неспешно заговорил, обдумывая каждую затею. Суть реформ пришли к нему в постели, в дремоте постинсультной немощи. И теперь, опять в полной силе и уме, он пытался понять = то ли он придумал? Сказал:
— Я, господа, уже достаточно стар и потому еще попал под модную тогда неомарксистскую волну 2030 — 2040-х годов, затронувших российские науку и образование. А потому, хоть и стал позже демократом до кончиков костей, настоящим демократом, надеюсь, а не западным гомофилом, но в душе так и остался марксистом и твердо верю, что государство и общество только тогда остаются прочными, когда базируются на эффективной жизнеспособной идеологии.
Я поставил по уровню сложности и по трудности реализации на первое место экономические реформы. Это так, ибо нехватка хлеба и стирального порошка, железа и ткани легко раскалывают общество и государство. Помните, господа, каких бы причин Февральской революции не выискивали, но внешне получается так: недостаток хлеба воспламенил женщин, те вышли на улицу сами и вывели своих муже и тысячелетняя монархия рухнула.
Все это так, но все же глубинные причины, лежащие в любом процессе, будут иметь идеологический характер. И, прежде всего, от нас, политиков, зависит, как остро и насколько негативно они проявятся.
А теперь посмотрите на наших западных врагов–партнеров. До недавнего времени они базировали свой мир на хитрой концепции «западный образ жизни» и этим очень гордились. Совали его всюду и надо сказать, весьма эффективно, в любую дыру, в любой пятачок мира. Как же, у нас же самое лучшее и передовое. И при чем так, что это и не связывалось с идеологией.
Но ведь это не они были лучшие, а у нас экономика оказывалась слишком слабой и односторонней. Из-за постоянных войн XIX — XX веков государство увлеклось своими нуждами, считая, что народ и так прокормится.
— Но ведь Российская империя, а потом СССР действительно постоянно воевали и не могли обеспечить свое население, — заметил Семенов, — тут, скорее, не текущее государство виновато, а существующая реальность. Просто надорвалось.
— И это тоже, Василий