Читать интересную книгу «Искатель» 1992 № 1 (187) - Дэвид Моррелл

— Кто из наших в вертолете? — спросил Тисл.

— Лэнг.

— По твоему радио с ним можно поговорить?

— Разумеется.

Шинглтон положил радиопередатчик в низкой развилке дерева. Тисл щелкнул переключателем и, глядя на зависший вертолет, проговорил в микрофон:

— Лэнг. Портис. Вы готовы?

— Ждем команду, шеф. — Голос был скрипучий. Казалось, что он доносится издалека.

Тисл оглядел своих людей. Орвал торопливо собирал бумажные стаканчики и вощенку от сэндвичей и бросал в костер. Остальные укрепляли на себе снаряжение, вешали через плечо винтовки. Когда Орвал начал забрасывать костер землей, Тисл сказал:

— Ладно, выступаем.

Он был очень взволнован.

Глава 4

Все утро, пока Рэмбо бежал и шел, бежал и шел, он слышал отдаленный гул мотора и редкие приглушенные выстрелы из винтовок, а порою низкий мужской голос, что–то бормотавший в громкоговоритель. Потом звуки стали ближе, он различил рев вертолета — а с вертолетами он хорошо познакомился на войне — и прибавил шагу.

Теперь уже почти двенадцать часов Рэмбо носил одежду, но после подъема в холмы голышом холодной ночью он с особенным чувством воспринимал сберегаемую одеждой теплоту. На нем были тяжелые старые башмаки, которые мальчишка принес где–то около полуночи в ложбину у ручья. Башмаки оказались чересчур большими, тогда он напихал в них листьев. Но все равно жесткая кожа натирала ему ноги, и он пожалел, что мальчишка не принес носки. А может быть, он их нарочно не захватил. Брюки же, наоборот, оказались слишком узкими — поняв, что это было сделано специально, он рассмеялся. Ботинки велики, брюки малы — над ним хорошо подшутили.

Рубашка оказалась белая, хлопчатобумажная, потрепанная на обшлагах и воротнике; старик отдал ему свою толстую шерстяную рубашку в красную клетку, которую можно было натянуть поверх белой. Он удивился, что старик вдруг стал таким дружелюбным. Наверно, здесь сыграло роль виски. Когда они съели холодную жареную курицу, которую принес сын, старик открыл кувшинчик самодельного виски. Все трое выпили, и старик в конце концов отдал свою винтовку и завязанные в платок патроны.

— Когда выпутаешься из этого дела, пришли мне деньги за винтовку, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты дал мне слово. Не то чтобы меня волновали деньги. Благодаря виски я зарабатываю столько, что могу позволить купить себе другую. Но если ты уцелеешь, мне будет интересно узнать, как тебе это удалось, а винтовка, думаю, напомнит тебе, что я жду твоего рассказа. Это хорошая винтовка.

Рэмбо с ним согласился. Из такой винтовки можно было прострелить человека, как кусок сыра, на расстоянии в полмили. Старик сделал кожаную нашлепку на прикладе, чтобы смягчить отдачу, а на мушке имелось пятнышко светящейся краски, чтобы легче было целиться в темноте.

Потом Рэмбо сделал то, что обещал: прошел вниз по ручью, прочь от того места, где старик держал бойлер, змеевики и кувшины. Вскоре он повернул на запад, позже собираясь свернуть на юг, в сторону Мексики. Он понимал, что добраться туда будет нелегко. Поскольку он не мог украсть машину — это всегда оставляет след — придется несколько месяцев идти пешком и кормиться подножным кормом.

Солнце уже стояло высоко. Он успел проделать несколько миль и сейчас бежал вверх по длинной широкой лощине. Выстрелы становились все громче, голос из громкоговорителя звучал разборчивее, и Рэмбо знал, что скоро вертолет зависнет над этой лощиной. Он как раз пересекал открытое место — там не было деревьев, только трава и папоротники — и где–то в самом начале пути услышал чуть ли не над головой свист лопастей вертолета. Он метнулся в сторону. Поблизости была только упавшая сосна, вероятно, разбитая молнией, вернуться в лес он бы не успел. Рэмбо нырнул под толстые ветви сосны, оцарапав спину. Сквозь сосновые иголки увидел вертолет — он быстро увеличивался в размерах, поднимаясь вверх вместе с лощиной.

— Это полиция, — проревел голос из громкоговорителя. — У вас нет никакого шанса, сдавайтесь. Все, кто в лесу! Возможно, вблизи вас опасный преступник. Покажитесь. Помашите, если вы видели одинокого молодого человека. — После короткой паузы голос зазвучал вновь, в точности с той же интонацией, как если бы читали по написанному: — Это полиция. У вас нет никакого шанса, сдавайтесь. Всем, кто в лесу. Возможно, вблизи вас опасный преступник. Покажитесь. Помашите, если вы видели одинокого молодого человека.

И снова и снова, одни и те же слова. Рэмбо неподвижно лежал под прикрытием веток, зная, что его не видно с земли. Но вдруг его видно с воздуха? Вертолет кружил так низко, что можно было заглянуть в застекленный кокпит. Там сидели два человека и смотрели в окна каждый со своей стороны, гражданский пилот и полицейский в серой форме. Как и все люди Тисла, этот целился из мощной винтовки с телескопическим прицелом, выставив ее из окна. Грохнул выстрел, пуля ушла в завал из камней и кустарника на краю леса — вертолет только что пролетел над этим завалом.

Господи, выходит, Тислу он очень нужен, если тот приказал своему человеку стрелять по всем подозрительным местам, не боясь попасть в невинного человека. Все невинные, конечно же, услышав объявление, выйдут, чтоб показаться; по–своему Тисл прав — Рэмбо убил полицейского и его нельзя выпустить из рук. На его примере нужно показать, что бывает с тем, кто поднимает руку на полицейского. Но даже при этом Тисл был слишком хорошим полицейским, чтобы просто взять и прикончить Рэмбо, не дав ему шанса сдаться, — вот почему все время передают это объявление. А стрельба по всем подозрительным местам — это больше для того, чтобы его напугать. И тем не менее вполне возможно, что одна из пуль в него попадет, поэтому совсем не важно, с какой целью они стреляют.

Еще один выстрел — по зарослям кустов у края леса. Сейчас вертолет уже летит над лугом и скоро окажется над ним. Почти наверняка последует выстрел в лежащую на земле сосну. Рэмбо прицелился сквозь ветки, метясь в лицо стрелка, готовый превратить в месиво его лицо, как только тот прильнет к прицелу. Он не хотел никого убивать, но у него не было выбора. Более того, если он застрелит полицейского, пилот успеет броситься на пол, где его уже не подстрелишь, и уведет вертолет в сторону, а потом вызовет по радио помощь. И все будут знать, где он. Разве что он остановит пилота, взорвав у вертолета бензобак — но думать об этом глупо. Конечно, он может в него попасть. Но взорвать? Только в плохих кинофильмах взрывают бензобаки обычными пулями.

Он напрягся как струна и ждал с колотящимся сердцем, а вертолет ревел над его головой. Вот стрелок быстро склонился к телескопическому прицелу своей винтовки, и Рэмбо сам уже хотел было нажать на спусковой крючок, но тут увидел, куда тот прицелился. Хорошо, что увидел — еще было время ослабить палец. Ярдах в пятидесяти слева, рядом с большой лужей, в зарослях кустарника лежали валуны. Когда вертолет приближался, он чуть было не спрятался там, но это место оказалось слишком далеко. Сейчас вертолет несся в ту сторону. Выстрел — и он не мог поверить собственным глазам, ибо кусты зашевелились. Но это не было обманом зрения — из зарослей поднялся во весь рост большой олень с огромными рогами. Он стал неуклюже карабкаться через валуны, упал, снова встал, поскакал по траве к лесу, а вертолет его преследовал. По ноге оленя стекал ручей густой крови, но, казалось, это не имеет значения — олень бежал без видимых усилий.

Сердце Рэмбо бешено колотилось. Они вернутся. Олень — всего лишь игрушка. Как только он скроется в лесу, они прилетят сюда. Если кто–то прятался в кустах у лужи, они решат, что кто–нибудь может спрятаться и под упавшей сосной. Нужно убираться отсюда как можно быстрей.

Но ему пришлось ждать, когда вертолет развернется к нему хвостом. Каждая секунда ожидания была невыносима. Но вот наконец пора, и он побежал в сторону леса, выбирая те места, где короткая трава, чтобы не оставлять следов. Он приближался к кустам — когда понял по звуку, что вертолет разворачивается. Значит, олень уже успел скрыться в лесу. Пригнувшись, Рэмбо бросился в кусты, готовый, если нужно, выстрелить.

Ка–рак! Ка–рак! Два выстрела в лежавшую сосну, над которой вертолет ненадолго завис. Опять прозвучало объявление, зачитанное по бумажке. От напряжения Рэмбо вырвало, во рту появился противный горький вкус. Он сейчас находился в узком конце лощины. Дальше скалы плотно смыкались. Он лежал на траве, ослабевший после рвоты и смотрел, как вертолет кружит, кружит над скалами, потом удаляется, голос затихает, рев мотора тоже…

Рэмбо не мог стоять — так сильно дрожали ноги. Вертолет не должен был так напугать его. На войне он бывал в ситуациях куда более опасных и выходил из них потрясенный, но не настолько, чтобы тело отказывалось ему подчиняться. Кожа стала липкой от пота, очень хотелось пить, но вода в луже была гнилая, и от нее стало бы еще хуже.