Читать интересную книгу Стихотворения - Гаврила Державин

1794

На смерть Катерины Яковлевны,

1794 году июля 15 дня приключившуюся

Уж не ласточка сладкогласная,Домовитая со застрехи,Ах! моя милая, прекраснаяПрочь отлетела, — с ней утехи.

Не сияние луны бледноеСветит из облака в страшной тьме,Ах! лежит ее тело мертвое,Как ангел светлый во крепком сне.

Роют псы землю, вкруг завывают,Воет и ветер, воет и дом;Мою милую не пробуждают;Сердце мое сокрушает гром!

О ты, ласточка сизокрылая!Ты возвратишься в дом мой весной;Но ты, моя супруга милая,Не увидишься век уж со мной.

Уж нет моего друга верного,Уж нет моей доброй жены,Уж нет товарища бесценного,Ах, все они с ней погребены.

Все опустело! Как жизнь мне снести?Зельная меня съела тоска.Сердца, души половина, прости,Скрыла тебя гробова́ доска.

1794

Ласточка[140]

О домовитая ласточка!О милосизая птичка!Грудь красно-бела, касаточка,Летняя гостья, певичка!Ты часто по кровлям щебечешь,Над гнездышком сидя, поешь,Крылышками движешь, трепещешь,Колокольчиком в горлышке бьешь.Ты часто по воздуху вьешься,В нем смелые кру́ги даешь;Иль стелешься долу, несешься,Иль в небе простряся плывешь.Ты часто во зеркале водномПод рдяной играешь зарей,На зыбком лазуре бездонномТенью мелькаешь твоей.Ты часто, как молния, реешьМгновенно туды и сюды;Сама за собой не успеешьНевидимы видеть следы,Но видишь там всю ты вселенну,Как будто с высот на ковре:Там башню, как жар позлащенну,В чешуйчатом флот там сребре;Там рощи в одежде зеленой,Там нивы в венце золотом,Там холм, синий лес отдаленный,Там мошки толкутся столпом;Там гнутся с утеса в понт воды,Там ластятся струи к брегам.Всю прелесть ты видишь природы,Зришь лета роскошного храм,Но видишь и бури ты черны,И осени скучной приход;И прячешься в бездны подземны,Хладея зимою, как лед.Во мраке лежишь бездыханна, —Но только лишь при́дет веснаИ роза вздохнет лишь румяна,Встаешь ты от смертного сна;Встанешь, откроешь зеницыИ новый луч жизни ты пьешь;Сизы расправя косицы,Ты новое солнце поешь.

Душа моя! гостья ты мира:Не ты ли перната сия?Воспой же бессмертие, лира!Восстану, восстану и я, —Восстану, — и в бездне эфираУвижу ль тебя я, Пленира?

1792; 1794

Призывание и явление Плениры

Приди ко мне, Пленира,В блистании луны,В дыхании зефира,Во мраке тишины!Приди в подобьи тени,В мечте иль легком сне,И, седши на колени,Прижмися к сердцу мне;Движения исчисли,Вздыхания измерь,И все мои ты мыслиПроникни и поверь,Хоть острый серп судьбиныМоих не косит дней,Но нет уж половиныВо мне души моей.

Я вижу, ты в туманеТечешь ко мне рекой!Пленира на диванеПростерлась надо мной,И легким осязаньемУст сладостных твоих,Как ветерок дыханьем,В объятиях своихМеня ты утешаешьИ шепчешь нежно вслух:«Почто так сокрушаешьСебя, мой милый друг?Нельзя смягчить судьбину,Ты сколько слез ни лей;Миленой[141] половинуЗайми души твоей».

1794

Вельможа

Не украшение одеждМоя днесь муза прославляет,Которое в очах невеждШутов в вельможи наряжает;Не пышности я песнь пою;Не истуканы за кристаллом,В кивотах[142] блещущи металлом,Услышат похвалу мою.

Хочу достоинствы я чтить,Которые собою самиУмели титлы заслужитьПохвальными себе делами;Кого ни знатный род, ни сан,Ни счастие не украшали;Но кои доблестью снискалиСебе почтенье от гражда́н.

Кумир, поставленный в позор[143],Несмысленную чернь прельщает;Но коль художников в нем взорПрямых красот не ощущает, —Се образ ложныя молвы,Се глыба грязи позлащенной!И вы, без благости душевной,Не все ль, вельможи, таковы?

Не перлы перские на васИ не бразильски звезды ясны[144], —Для возлюбивших правду глазЛишь добродетели прекрасны,Они суть смертных похвала.Калигула! твой конь в СенатеНе мог сиять, сияя в злате:Сияют добрые дела.

Осел останется ослом,Хотя осыпь его звездами;Где должно действовать умом,Он только хлопает ушами.[145]О! тщетно счастия рука,Против естественного чина,Безумца рядит в господина,Или в шумиху[146] дурака.

Каких ни вымышляй пружин.Чтоб мужу бую умудриться,Не можно век носить личин,И истина должна открыться.Когда не сверг в боях, в судах,В советах царских сопостатов, —Всяк думает, что я Чупятов[147]В мароккских лентах и звездах.

Оставя скипетр, трон, чертог,Быв странником, в пыли и в поте,Великий Петр, как некий бог,Блистал величеством в работе:Почтен и в рубище герой!Екатерина в низкой долеИ не на царском бы престолеБыла великою женой.

И впрямь, коль самолюбья лестьНе обуяла б ум надменный, —Что наше благородство, честь,Как не изящности душевны?Я князь — коль мой сияет дух;Владелец — коль страстьми владею;Болярин — коль за всех болею,Царю, закону, церкви друг.

Вельможу до́лжны составлятьУм здравый, сердце просвещенно;Собой пример он должен дать,Что звание его священно,Что он орудье власти есть,Подпора царственного зданья;Вся мысль его, слова, деяньяДолжны быть — польза, слава, честь.

А ты, вторый Сарданапал![148]К чему стремишь всех мыслей беги?На то ль, чтоб век твой протекалСредь игр, средь праздности и неги?Чтоб пурпур, злато всюду взорВ твоих чертогах восхищали,Картины в зеркалах дышали,Мусия, мрамор и фарфор?

На то ль тебе пространный свет,Простерши раболепны длани,На прихотливый твой обедВкуснейших яств приносит дани,Токай — густое льет вино,Левант[149] — с звездами кофе жирный, —Чтоб не хотел за труд всемирныйМгновенье бросить ты одно?

Там воды в просеках текутИ, с шумом вверх стремясь, сверкают;Там розы средь зимы цветутИ в рощах нимфы воспеваютНа то ль, чтобы на всё взиралТы оком мрачным, равнодушным,Средь радостей казался скучнымИ в пресыщении зевал?

Орел, по высоте паря,Уж солнце зрит в лучах полдневных —Но твой чертог едва заряРумянит сквозь завес червленных;Едва по зыблющим грудямС тобой лежащия ЦирцеиБлистают розы и лилеи,Ты с ней покойно спишь, — а там?

А там израненный герой,Как лунь[150] во бранях поседевший,Начальник прежде бывший твой,В переднюю к тебе пришедшийПринять по службе твой приказ, —Меж челядью твоей златою,Поникнув ла́вровой главою,Сидит и ждет тебя уж час!

А там — вдова стоит в сенях[151]И горьки слезы проливает,С грудным младенцем на руках,Покрова твоего желает.За выгоды твои, за честьОна лишилася супруга;В тебе его знав прежде друга,Пришла мольбу свою принесть.

А там — на лестничный восходПрибрел на костылях согбенный,Бесстрашный, старый воин тот,Тремя медальми украшенный,Которого в бою рукаИзбавила тебя от смерти, —Он хочет руку ту простертиДля хлеба от тебя куска.

А там, — где жирный пес лежит,Гордится вратник галунами, —Заимодавцев полк стоит,К тебе пришедших за долгами.Проснися, сибарит! — Ты спишьИль только в сладкой неге дремлешь,Несчастных голосу не внемлешьИ в развращенном сердце мнишь:

«Мне миг покоя моегоПриятней, чем в исторьи веки;Жить для себя лишь одного,Лишь радостей уметь пить реки,Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;Стыд, совесть — слабых душ тревога!Нет добродетели! нет бога!»Злодей, увы! — И грянул гром!

Блажен народ, который полнБлагочестивой веры к богу,Хранит царев всегда закон,Чтит нравы, добродетель строгуНаследным перлом жен, детей;В единодушии — блаженство;Во правосудии — раве́нство;Свободу — во узде страстей!

Блажен народ! — где царь главой,Вельможи — здравы члены тела,Прилежно долг все правят свой,Чужого не касаясь дела;Глава не ждет от ног умаИ сил у рук не отнимает,Ей взор и ухо предлагает,Повелевает же сама.

Сим твердым у́злом естестваКоль царство лишь живет счастливым,Вельможи! — славы, торжестваИных вам нет, как быть правдивым;Как блюсть народ, царя любить,О благе общем их стараться;Змеей пред троном не сгибаться,Стоять — и правду говорить.

О росский бодрственный народ,Отечески хранящий нравы!Когда расслаб весь смертных род,Какой ты не причастен славы?Каких в тебе вельможей нет? —Тот храбрым был средь бранных звуков;Здесь дал бесстрашный ДолгоруковМонарху грозному ответ.[152]

И в наши вижу временаТого я славного Камила[153],Которого труды, войнаИ старость дух не утомила.От грома звучных он победСошел в шалаш свой равнодушно,И от сохи опять послушноОн в поле Марсовом живет.

Тебе, герой! желаний муж!Не роскошью вельможа славный;Кумир сердец, пленитель душ,Вождь, лавром, ма́слиной венчанный!Я праведну здесь песнь воспел.Ты ею славься, утешайся,Борись вновь с бурями, мужайся,Как юный возносись орел.

Пари, — и с высоты твоейПо мракам смутного эфираГромовой пролети струейИ, опочив на лоне мира,Возвесели еще царя.Простри твой поздный блеск в народе,Как отдает свой долг природеРумяна вечера заря.[154]

1794