Читать интересную книгу Джон Фицджеральд Кеннеди - Алан Бринкли

Многие годы спустя в интервью Роза Кеннеди говорила о своем отце, бывшем бостонском мэре Джоне Фицджеральде: «В моем воображении он представал мальчиком, которого пустили погреться в комнату для слуг в доме Генри Кэбота Лоджа-старшего. Тем зимним вечером, разнося газеты по домам бостонцев, он даже в самых смелых мечтах не мог предположить, как далеко уйдет он сам и его потомки от этого дрожащего от холода мальчишки» [85]. Для Розы и, в значительной степени, для Джо победа Джека была актом возмездия за многолетнюю дискриминацию ирландцев, за все оскорбления и унижения, которым подвергались ирландские семьи. Для Джека, однако, эти давнишние обиды почти ничего не значили. Сын богатого и влиятельного человека, он принимал, как само собой разумеющееся, и свою комфортную жизнь, и свою принадлежность к миру американской аристократии. Он редко вспоминал о трудном прошлом своих ирландских предков. Вместо этого он думал о будущем.

* * *

Даже став сенатором, Джек все никак не взрослел. Он продолжал полагаться на узкий круг близких друзей, прежде всего Лема Биллингса. Сохранял какую-то студенческую любовь к скабрезным шуткам и разгульным вечеринкам, а также одержимость женским полом. Он, словно нарочно, держал дистанцию между собой и миром, к которому, однако, хотел принадлежать. Найджел Гамильтон, автор книги о молодых годах Кеннеди, восхищается своим героем, но завершает его портрет следующими словами: «Умный, смелый, красивый, одновременно застенчивый и харизматичный; с юношеским идеализмом и деньгами. Однако, как всегда бывает, чего-то ему не хватало, возможно, глубины или целеустремленности… Завоевав любовь избирателя или женщины, он словно не знал, что ему дальше делать с этой победой, не умея извлечь из нее что-то более значительное и важное» [86].

Хотя Кеннеди так и не избавился от беспечности и независимости взглядов и поступков, он, безусловно, становился более серьезным по мере продвижения вверх по карьерной лестнице. Состояние его здоровья порой внушало опасения, но он уже не был тем молодым человеком, который временами боялся, что ему осталось жить всего несколько лет. Доказательством произошедших с Джеком перемен было его решение жениться.

Жаклин Бувье не казалась подходящей парой для Джека Кеннеди. Эта аристократка и законодательница мод вращалась в изысканном обществе, имела утонченный вкус и интересовалась искусством и литературой. Джек, хотя и был на двенадцать лет старше, по-прежнему вел образ жизни студента и жил в одном доме с друзьями. Едва ли он разделял ее интеллектуальные увлечения, а она — его интерес к политике. Познакомились они в 1951 году через друзей семьи. Что касается их семей, то, несмотря на различия, у них было и много общего. Конечно, с одной стороны, семья Бувье принадлежала к аристократии, но не была очень богатой, а семья Кеннеди еще не стала по-настоящему аристократичной, но обладала огромным состоянием. Но с другой стороны, в обеих семьях властные отцы подчиняли своей воле молодых людей и своими многочисленными любовными похождениями заставляли страдать жен. Мать Жаклин ушла от распутного мужа и вышла замуж вторично, за богача Хью Очинклосса, наследника огромного нефтяного бизнеса.

Жаклин не была похожа ни на одну из женщин, которых Джек знал до нее. Почти все они — и те, с кем он проводил одну ночь, и те, с кем имел более длительные отношения, — были для него всего лишь сексуальными партнерами (за исключением Инги Арвад). Вне всяких сомнений, Жаклин была красавицей, а его всегда привлекали только красивые женщины. Но Жаклин поразила его не одной лишь яркой внешностью, но и интересом к искусству, готовностью защищать свое мнение, даже своей отстраненностью от клана Кеннеди. Было в ней что-то такое, что Лем Биллингс назвал «порода». В свою очередь Роза не могла не оценить того факта, что будущая невестка, по крайней мере, была католичкой. Молодые поженились 12 сентября 1953 года в роскошном поместье Очинклосса в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Организацией свадебной церемонии занимались почти исключительно родственники жениха, так что Жаклин могла с самого начала семейной жизни почувствовать, как нелегко ей будет войти в ревностно оберегающий свою сплоченность клан Кеннеди [87].

Кеннеди понимал, что статус холостяка будет мешать его политической карьере, но по-прежнему не хотел связывать себя узами брака. Весной 1953 года, когда ему уже исполнилось тридцать шесть, и он был серьезно увлечен Джеки, Кеннеди связался с газетой Saturday Evening Post, и они напечатали очерк о нем под выразительным названием «Молодой веселый холостяк» [88].

Как оказалось в дальнейшем, женитьба не очень изменила стиль его поведения, который Жаклин позже охарактеризовала как «яростную независимость», что подразумевало неистребимое женолюбие [89]. Джеки философски относилась к мужчинам, и, по-видимому, была готова смириться с супружеской неверностью, считая ее неизбежной (к такому печальному заключению она пришла на опыте собственного отца). Но сочетание отчужденности Джека и его невероятного донжуанства стало для нее настоящим шоком. Джеки также не ожидала, что у мужа окажутся столь серьезные проблемы со здоровьем. Сильнейшие боли в спине вынудили его согласиться на несколько тяжелых и опасных операций. В 1954 году во время одной из них он был близок к смерти. (Врачам он сказал, что лучше умереть, чем так страдать, хотя и в предыдущие, и в последующие годы продолжал жить с постоянными болями.) Операции имели лишь частичный успех, и Джек до конца жизни мучился болями в спине. Друг семьи позже вспоминал, что «после первого года замужества Джеки ходила так, словно пережила авиакатастрофу» [90]. Однако их брак не был фиктивным. Джек явно восхищался Джеки, а она была очарована им. В конечном счете, они научились принимать друг друга со всеми недостатками и разногласиями. Хотя Джек порой изменял жене, супружество сделало его более серьезным и целеустремленным [91].

* * *

Став сенатором, Кеннеди подобрал себе замечательный штат помощников, среди которых надо, прежде всего, отметить двадцатичетырехлетнего юриста Теодора Соренсена. Именно этот человек способствовал переходу молодого сенатора на более либеральные позиции. (Как-то, защищаясь от обвинений в консерватизме, Кеннеди сказал Соренсену: «Не забывайте, что в Конгресс я попал прямо из дома своего отца» [92].) Наибольшую ценность для Кеннеди представлял литературный дар Соренсена: тот умел взять несколько идей своего босса, добавить парочку своих и превратить все это в безукоризненные по стилю и убедительные по содержанию речи и статьи. Благодаря Соренсену подписанные Кеннеди статьи стали появляться в серьезных журналах, например, в Atlantic Monthly и New Republic. В них Кеннеди представал искушенным политиком, умным и преданным идеям демократии сторонником холодной войны. Но теперь он также понимал, что нужно предпринимать серьезные шаги, чтобы заслужить доверие жителей Массачусетса и, в конечном счете, всего американского народа. Соренсен помог Кеннеди сформулировать идеи относительно внутренней политики, к которой сенатор раньше не проявлял большого интереса [93].

В первые годы пребывания в Сенате Кеннеди страдал от усилившихся болей в спине и часто надолго уезжал из Вашингтона. Он не появлялся на заседаниях Конгресса более трех месяцев, и не принимал участия в голосовании по резолюции, осуждающей действия Джозефа Маккарти. Либеральные демократы, и среди них Элеонора Рузвельт, долгие годы не могли ему этого простить.

Он был в курсе событий в Сенате, общаясь с Соренсеном и другими помощниками, но в центре его внимания сейчас было совсем другое: Кеннеди писал серию биографических очерков о людях, которых он считал образцами мужества в политике и чьему примеру хотел следовать. Книга Profiles in Courage («Биографии мужественных людей») была опубликована и стала бестселлером [94]. Без сомнения, в ее написании в какой-то мере участвовал Соренсен, а может быть, и кто-то еще. Конечно же, никого не удивляет тот факт, что политики обычно пишут книги с чьей-то помощью, а потом издают их под своим именем. Но в 1957 году Кеннеди получил Пулитцеровскую премию за лучшую книгу в жанре биографии — хотя жюри, которое отбирало биографии на рассмотрение конкурсной комиссии, не рекомендовало ее. Существует несколько объяснений столь удивительного факта. Во-первых, в официальном обосновании своего решения Пулитцеровская комиссия отмечает ценность книги, которая «учит патриотическому и бескорыстному служению народу» в период, когда в обществе ощущается обеспокоенность недостатком патриотизма и преданности идеалам американской нации. Во-вторых, вездесущий Артур Крок принимал самое активное участие в судьбе книги, разрекламировав ее еще до того, как она была издана. Видимо, сыграли свою роль оба фактора. При жизни Кеннеди особых дебатов вокруг авторства книги не происходило, а успех книги способствовал поднятию престижа тридцатидевятилетнего сенатора, который еще никак не проявил себя в законотворчестве [95].