Читать интересную книгу Колыбель времени - Эвелина Грин

было время, когда эти дети нас ненавидели, вели охоту на детей ночи — и весьма успешно. Тогда дети ночи испугались и потребовали от Совета уничтожить всех детей, рожденных от вампира и смертной женщины. Дампиры нас ненавидят за наше бессмертие, а мы завидуем им и людям. Они хоть могут уйти из жизни, а мы обречены вечно скитаться в пустом холодном мире. Мы очень одиноки и поэтому время от времени заводим семьи или ненавидим всех. Ну, что-то я разоткровенничалась с тобой. Знаешь, ты первый человек, которому хочется рассказать всю правду, поделиться своей болью, переживаниями. Ты вызываешь доверие, и тебе хочется открыть полностью каждый потаенный уголок души. Хотя я умом понимаю, что это опасно. Потому что ты негодяй, как, впрочем, все на корабле. Думаю, нам пора вернуться на остров, у нас слишком много убитых и еще десять человек ранены. Из восьмидесяти человек осталось сорок боеспособных. Да и корабль не мешало бы подлатать как следует. Хоть мы пробоину закрыли. Нам бы по пути захватить судно с рабами, чтобы пополнить наши ряды. Они нам будут благодарны за подаренную им свободу, и какая-то часть вступит в пираты. И да, еще: можно мою долю серебра мне выдать золотом? Я терпеть не могу серебро.

— Не переживай, этот вопрос мы решим. Я знаю о слабости вампиров. А по поводу захвата торгового судна с рабами — идея хорошая. Часть вступит в наши ряды, а остальных мы продадим в рабство. Сможем кучу денег вручить.

— При таком раскладе все предпочтут стать пиратами, — усмехнулась Эверилд.

— А я не против, вот только пиратами могут стать только мужчины, ты — единственное исключение из правил. А вот женщин можно продать за хорошую цену, — Красный Бард потер руки.

— Ну, тоже правильно. Я, наверно, всё-таки пойду прилягу. Знаешь, чувствую какую-то внутреннюю опустошенность. Хотя это сказывается усталость от жизни. Хочешь, могу ляльку оставить тебе? — она протянула ребенка Красному Барду.

— Боюсь, пираты этого не оценят. Капитан пиратов сюсюкается с младенцем — вот смеху будет! Но ради тебя я готов потешить своих подчиненных. Надеюсь, он кусаться не будет.

— Думаю, нет, максимум, что произойдет, он срыгнет кровь, потому что он сегодня обожрался, а не просто наелся. Надеюсь, ему не холодно в этой шкуре льва. Надо будет раздобыть что-нибудь поприличнее, — заметила Эверилд и передала ребенка пирату.

— Рупи, встань за штурвал, а я пока отдохну в каюте! — приказал капитан и, перехватив ребенка поудобнее, отправился вслед за Эверилд в каюту.

Он планировал этот вечер провести с Эверилд и ее новоиспеченным дитя. Его безумно тянуло к ней, хотелось быть рядом и защищать — очень странное чувство. Такое он последний раз испытывал, когда баюкал сестренку на руках.

Они вошли в каюту Эверилд, та прилегла на кровать и бессмысленно смотрела в потолок. Глаза щипало и хотелось реветь, вот только непонятно — отчего? Она уже давно привыкла к сосущему чувству пустоты, что изменилось сейчас? То, что у нее опять появилась цель уберечь ребенка-дампира от Совета, позволить ему жить, дышать, радоваться жизни. Сможет ли Эверилд его защитить от властей? Пока она не задавалась таким вопросом, но точно знала, что за ней придут. Она сама не заметила, как погрузилась в транс, а затем в летаргический сон, успев в последний момент дать мозгу команду проснуться через два часа, а больше ей не надо. Это единственный способ сбежать от жестокого мира, скрыться в глубинах своего сознания и раствориться в нём.

Красный Бард баюкал ребенка и любовался спящей Эверилд. Хотя, если долго на нее смотреть, сложится впечатление, что она мертва: ее грудь не вздымается при вдохе, ресницы не дрожат, не слышно сердцебиения. Он мог бы сейчас избавиться от ребенка, пока Эверилд спит, но как он это себе позволит после такого откровения. Пират не сможет причинить ей боль, как однажды не смог причинить боль Лилит. Он любил ее до безумия. И почему его так тянет на женщин смерти, наверно, потому что они такие же одинокие и несчастные, как он. Ведь в пиратство идут не от хорошей жизни. Родители давно умерли, сестра от него отказалась, как узнала, что он пират. Лилит его бросила и теперь мертва. Так ей и надо.

Вдруг пирата охватила злость: она предала его ради денег, продажная сука! Но гнев схлынул так же быстро, как появился. Эверилд ее назвала малолеткой. А теперь она, такая пленительная, красивая и несчастная до глубины души, лежит перед ним, ни живая, ни мертвая. Чем она лучше Лилит? Наверняка такая же беспринципная сука, которая не знает, что такое честь, верность и любовь. Как она сказала, вампиры не умеют любить — воистину правда. Как он этого не замечал тогда, когда жил с Лили. Он ради нее пошел в пираты, чтобы обеспечить ей красивую жизнь, а она всё равно его предала, и эта предаст. Все дети ночи — это павшие женщины, которые не гнушаются случайными связями. Все они ничем не лучше шлюх.

Но что тогда его в них притягивает? Пленительная красота, медоточивый голос. Многие мужчины их бы посчитали слишком бледными, чтобы называться красивыми, но они всё равно умудряются очаровывать. Может, его привлекла их грация хищниц, с ними никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне. Опасность, которую хочется ощутить на кончике языка. Как они далеко готовы зайти в своих грязных играх? Да и как вампира может привлекать еда? Но почему ему кажется, что Эверилд не такая, как все? Чище, искреннее многих других вампиров и женщин в целом. Хотя что он мог знать о детях ночи? Только то, что пирату рассказывала Лилит и поведала Эверилд.

Она любит детей — это поразительно, Лилит их терпеть не могла. И она точно ни за что бы не повесила на себя чужого ребенка. Скорее его бы прикончила. Она ни за что бы не пошла против Совета, как это сделала Эверилд. Как хочется верить, что он на этот раз не ошибается, что она другая! Что у них может быть с ней светлое будущее.

Вдруг младенец заворочался на руках, и Красный Бард напрягся — вдруг он укусит. А мальчонка тем временем потянулся и открыл свои черные глазенки, и пират вздрогнул. Столько мрака в них было. Он смотрел на него как на очередную добычу, инстинкты кричали: «Брось этого ребенка и беги, он опасен!» Красный Бард видел это в глазах напротив. Его внутренне потряхивало, но он силой воли не разрывал зрительного