Самарин замер. В кино это, кажется, называется стоп-кадр.
— Вопросы будут? — тихо спросила Марина.
Самарин, как спросонья, потряс головой и тоже тихо, почти шёпотом спросил:
— Это что… в газете была ваша фотография?
— Нет. Фотография нашей однополчанки Жени Рудневой. А стихи были адресованы всему полку, и весь полк выучил их наизусть, лейтенант Самарин.
— Я тогда ещё был младший лейтенант, — пояснил Самарин, с нарастающим интересом глядя на Марину, — Нет, нет, нет, — он вздохнул и развёл руками, — такое бывает раз в сто лет…
«Удар! Ещё удар!» — смеясь, решила Марина и, поправляя шарф, как бы невзначай распахнула шубку всего на несколько секунд, но Самарин уже заметил на лацкане её жакета Золотую Звёздочку.
Он поднялся со скамейки и поднёс ладонь к своему легкомысленному головному убору.
— Подполковник Самарин. Очень рад.
В ответ Марина назвала свою фамилию, ту, прежнюю, которую она оставила по настоянию мужа, и протянула Самарину руку:
— Я считаю, мы должны ещё раз встретиться.
— Обязательно, — не поборов ещё смущения, сказал Самарин. — Надо познакомить вашу Ленку с моим Петькой.
— Конечно, — улыбнулась Марина, — тем более они живут в одном доме.
Сибирский цирюльник
У Кравцова привычка — приступая к работе, непременно осмотреть лицо клиента. И это вполне понятно. Профессия того требует.
В парикмахерской при гостинице он трудится давным-давно. Как демобилизовался, так сюда и устроился. Всё же полезно много лет на одном месте проработать. Если ты мастер и дело знаешь, тебе почёт и уважение. В зале ожидания народу полно, а отдельные товарищи норовят свою очередь уступить, лишь бы к нему, к Кравцову, в кресло сесть. Те, что в первый раз пришли, на возраст надеются: парикмахер седой, значит, со стажем и всё будет в наилучшем виде. Но если посерьёзней разобраться, дело не в возрасте. Случается — у мастера внешность как у профессора химии, а по классу он и не профессор, и не мастер, а многолетний любитель. Весь секрет в таланте, в умелых руках и в понимании вопроса.
Прошлый год в журнале «Служба быта» была статья напечатана про Кравцова. А как всё получилось? Сидел у него в кресле товарищ, делал он ему фасонную стрижку. Слово за слово, разговорились, и Кравцов изложил, как после ранения попал в госпиталь, а когда подлечился, оставили его при госпитале парикмахером. Вернули к довоенной профессии. И так вот до самой до победы обслуживал советских воинов — солдат и офицеров. А в мае сорок пятого довелось ему лично побрить первого коменданта города Берлина генерала Берзарина. Когда Кравцов обо всём этом поведал клиенту, оказалось, что он журналист. И написал он про Кравцова в журнал. В итоге сотрудники парикмахерской и вообще всей гостиницы узнали из печати, что за человек Кравцов Иван Тимофеевич, что он за мастер и как он внёс свой скромный вклад в достижение исторической победы.
Надо сказать — Кравцову повезло. Одно дело — парикмахерская общего типа, и совершенно иная картина, если салон при гостинице. В гостинице какой контингент? В основном приезжие со всех концов нашей необъятной родины. А у Кравцова, между прочим, сильно развита зрительная память. Почему? Потому что, пока сидит клиент и ты к нему приглядываешься с близкого расстояния, многое успеваешь разглядеть. А если ты этого клиента раньше обслуживал, обязательно его вспомнишь.
С особым пристрастием Кравцов разглядывал людей в военном обмундировании и не так молодых, как пожилых, — проще сказать, своих ровесников.
Так уж случилось, что он встретил и опознал нескольких человек. Тут ведь что надо учесть — с годами человек меняется, так? Был кудрявый молодец, а на сегодняшний день перед нами лысый гражданин с излишками веса. Другой воевал бритый наголо, а сегодня он, согласно моде, баки завёл. Бывший юноша бороду носит, как писатель Достоевский. Так что теперь, когда военного клиента обслуживаешь, главная задача так в глаза ему глянуть, чтобы по возможности более-менее точно угадать его боевое прошлое.
Кравцов вспомнил, как лихо он сказал одному своему клиенту в гражданском: «Здравия желаю, товарищ инструктор политотдела! Какая вас стрижка интересует, товарищ майор?» Тот как услыхал, руками всплеснул: «Не верю своим глазам! Кого я вижу? Сибирский цирюльник!»
Кравцов родом из Иркутска. Такое чудное прозвище присвоил ему весёлый человек капитан Бородин.
А бывший инструктор политотдела — инженер на БАМе. У него дома внуки, а он каким был, таким остался, — быстрый, поджарый, с хитринкой в глазах. Пока сидел в кресле, Кравцов по его просьбе сперва сделал ему стрижку, потом мытьё головы шампунем, бритьё, компресс, массаж. Полный набор на весь прейскурант. За это время они успели всласть наговориться, вспомнили общих знакомых и на прощанье обменялись адресами.
Кравцов посмотрел в зал ожидания. Знакомая картина — заняты диваны, стулья, и что интересно — сегодня особенно много военных. Ничего нет удивительного. Накануне праздника Победы происходят встречи друзей-фронтовиков и каждому охота выглядеть посвежей и помоложе.
Кравцов отлучился в подсобку, достал сигарету, сделал несколько затяжек и снова шагнул на порог.
— Прошу следующего.
С дивана поднялся высокий полковник.
Пройдя в салон, он сел в кресло. Кравцов привычно оглядел своего очередного клиента и широко открыл глаза. «Не может быть. Неужели капитан Бородин? Спокойно. Во-первых, он не капитан, а полковник. Но это понятно. Был капитаном, стал полковником. Люди растут. Конечно, это он. Он самый!.. Тогда, в госпитале, он ходил с палкой и все без исключения медсёстры и няни были от него без ума», Кравцов с поразительной отчётливостью вспомнил — он стоит, бреет капитана Бородина в полевом госпитале номер тридцать девять двадцать семь. Бородин уставился в зеркало, строго хмурит брови, как это любят делать мужчины, и когда раздаётся близкий грохот бомбёжки, вежливо осведомляется: «Не беспокоит?»
Кравцов улыбается. Ему приходит в голову идея. Полковник исправно пострижен, значит, зашёл только побриться. Кравцов намыливает клиенту щёки и берёт бритву. Потом вдруг наклоняется, негромким баском изображает рокот бомбёжки, после чего лукаво спрашивает: «Не беспокоит?»
Полковник это слышит. Он молчит, но очень пристально, не мигая смотрит в зеркало.
Тогда Кравцов делает второй заход.
Полковник Бородин начинает улыбаться. Он вспомнил. Левая половина лица у него розовая, правая — белая от мыльной пены.
— Неужели Иван? — тихо спрашивает полковник.
— Точно.
— Погоди, погоди… Кольцов?
— Кравцов.
— Виноват. Ошибся. Живой?
— Похоже, что так…
Полковник Бородин выпрямляется в кресле.
— Приказываю положить бритву.
— Есть положить бритву, — исполняет приказ Кравцов.
Полковник Бородин крепко жмёт ему руку и обнимает его. Часть мыльной пены остаётся на лице у Кравцова.
Мастера и клиенты с интересом наблюдают за происходящим, а миловидная девушка-парикмахерша говорит сидящему в её кресле длинноволосому парню:
— Вот у нас какие мастера. Их не только благодарят, их даже целуют.
— Это я в дальнейшем учту, — говорит парень.
— Перебьюсь, — смеётся девушка, — с меня хватит и благодарности.
А Кравцов тем временем уже приступил к работе. Скажем прямо, если бы он в таком темпе обслуживал всех клиентов, не висела бы его фотография на доске Почёта и не написал бы о нём журналист, потому что ему надоело бы сидеть и ждать, пока мастер медленно, как во сне, правит бритву и говорит, говорит…
Однако у полковника Бородина нет претензий к старому мастеру. Он не проявляет нетерпения. Полковник не только слушает, он сам задаёт вопрос за вопросом, улыбается, хлопает себя по коленям, и видно, что он в отличном настроении.
— Удивительно устроена жизнь, — говорит Бородин. — Гора с горой не сходится, а человек с человеком… Надо же, прилетел в командировку — и сразу такая встреча.
— Это уж действительно, — соглашается Кравцов. Он выдавливает из тюбика крем и взбивает новую порцию белоснежной пены.
— Подходящий вы себе энпэ выбрали, — говорит Бородин, — в самом, можно сказать, центре Москвы. Стой, работай, в окно поглядывай и песню пой — «Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?»
— Город велик. Громко петь придётся, — улыбается Кравцов. — Помните, товарищ полковник, как меня прозвали?
— Ещё бы не помнить… Сегодня в парке культуры в шестнадцать ноль-ноль состоится встреча ветеранов. Я считаю, вам надо пойти, Иван Тимофеевич. Вы же ветеран.
Кравцов пожимает плечами.
— Ну мне-то зачем?.. Я ни ротой, ни взводом не командовал, в разведку не ходил…
— Отставить такие разговоры. Каждый делал своё дело. Так что «сочтёмся славою, ведь мы свои же люди».