жену —
Все подвержены в мире продажном пороку.
Были бурное счастье, семья на кону,
Но с коварной судьбою играть мало проку.
Безнадёжность волною накрыла меня.
Обойдя планомерно ночные притоны,
Опустившись на дно и фортуну кляня,
В истощённой душе я открыл все кингстоны.
Лирические мечты
Давно пора творческой личностью стать —
Сменю пыльный стол на поляну у речки,
Верну полонённую офисом стать,
Прогревшись спиной у протопленной печки.
Писать буду вместе с дыханьем цветов,
Забыв перфоратора нервные стуки,
Греметь канонадой эффектных стихов,
Внимать небесам, слыша тайные звуки.
Визитки заменит ребяческий свист,
Анкеты – нашивка на новой штормовке.
Корабликом станет последний прайс-лист.
Возникнут за хворостом командировки.
Отброшу регалии, связки ключей,
Художнику пропуска в вечность не надо.
Душистые травы подменят врачей.
Солировать будет на скрипке цикада
Занудный регламент – корове под хвост,
Не требуют рифмы заезженных правил.
Бензиновым пробкам – смиренный погост.
Мольбы – чтоб Создатель в сердцах не оставил.
На плечах норд-оста
Говорю спокойно, как поэт поэту:
Нет на все вопросы главного ответа.
Сложно жить достойно, следовать обету,
Легче верить слепо в каждую примету,
В колее болтаться, громко не сигналя,
Плавать дома в ванне, грозных бурь не зная.
Возлюбить непросто, натерпевшись вволю,
Размышлять не косно, примириться с болью.
Стоит до погоста наиграться ролью,
На плечах норд-оста пропитаться солью.
Сбросить груз гордыни и грехопаденья,
Подготовить душу к чуду воскрешенья.
Поэтическое безумие
Мозг работает, как дизель.
Карандаш выводит строки.
В скомканной бумаге флигель.
Льются чистых рифм потоки.
Десять дней пишу запоем
В ореоле вдохновенья.
Маршируют строфы строем,
Расцветают откровенья.
В поэтическом аврале
Чахнет образ деловитый, —
Словно на лесоповале,
Я работаю небритый.
В куче ложки, чашки, банки,
Стол в разводах от заварки.
Завтрак – чай и полбуханки,
Сутки в бешеной запарке.
Я гарцую на Пегасе,
Возбуждённый, аскетичный.
Провожу ночь на матрасе.
Взгляд пугает холеричный.
Лезут мысли извиваясь,
Словно фарш из мясорубки.
Топаю, стучу, ругаюсь,
Капитан в закрытой рубке.
Скоро сдамся без закупок,
Возвернусь в семью, курьёзный.
Двор мести пятнадцать суток —
Даст жена мне срок серьёзный.
Не модель
Она, без сомнений, не слишком красива,
Не бросят ей вслед ротозеи: «Модель!»
Но светится в ней огонёк позитива.
Мы ласково делим порою постель.
Податлива, словно кусок пластилина,
Не требует роз и коробок конфет.
Я с ней не томлюсь у дверей магазина,
Не трачу часы на пустой марафет.
Нет глупых претензий и мелких упрёков,
Которые портят приятный досуг,
На скорую свадьбу настырных намёков —
Давно я с другою неверный супруг.
Всегда вдохновенно проходят свиданья,
Она отдаётся влеченью сполна.
Горячей подруги простые лобзанья
Заводят меня – дама в сексе умна.
Нет в ней даже маленькой капли гламура,
Зато плещет радостно бурная страсть.
Ухожено тело, спортивна фигура,
Альковные встречи проводим мы всласть.
Готовы друг другу дарить наслажденье,
Доставить партнёру приятное – цель.
Меня посещает всегда вдохновенье,
Когда рядом в койке мадемуазель.
Сквозь годы, летящие шустро, как стаи,
Желанной она остаётся вполне.
Нас ждут развлечений цветущие маи.
Мы будем купаться в жемчужной весне!
Дыханье забвенья
Кострищу души предстоит охлажденье —
Почти не осталось для топки идей,
Уносит друзей деловое теченье,
Не видно в грядущем весёлых гостей.
Стремлений кошель потихоньку пустеет,
А вместо червонцев любви – быта медь.
Когорта блудливых желаний редеет,
Не радуют вина и вкусная снедь.
Остынет рубин раскалённого сердца,
Предстанет щербатым куском кирпича.
Во фразах не станет ехидного перца,
Не будут обиды терзать, клокоча.
Прожекторы глаз потускнеют спокойно.
Уменьшит накал суеты реостат.
На снимках предстанет простата достойно.
Не выдаст наличность скупой банкомат.
За осенью жизни предзимье седое
Придёт, на клюку опираясь годов.
Дыханье забвенья пахнёт ледяное,
Обдав чёрным инеем смертных грехов.
Война с бездушным городом
Недели безликие давят могильной плитой.
Не в силах привстать, ползу к выходным на коленях.
Ко мне тянет рюмку надёжный товарищ – запой.
Держусь пятый день на слипшихся плотно пельменях.
Скрываюсь упорно, последний отважный герой,
В прокуренном, переполненном тарой подполье.
Отшельник не сдавшийся, непримиримый изгой,
Воюю без сна, забыв про подруг и застолья.
Не спит Москва-сити. Бездушный враждебный квартал
Захватит страну, если я его не разрушу.
На поле войны с сатаной я один, маргинал,
Вступаю в борьбу за души землян и не трушу.
Бесовские башни отправятся скоро на слом,
Не смогут пить соки старинных пятиэтажек.
Займу видный пост я, тараном пройдя напролом.
Бетонные монстры сдохнут без мэрских поблажек.
Реинкарнация
Он был в прошлой жизни обычным котом,
Обласканным, рыжим, пушистым,
Обои на кухне драл ночью тайком,
Любил на ковре спать ворсистом.
Достойно смотрелся дневной рацион —
В еде он не ведал отказа.
Вечерний всегда совершал моцион,