Читать интересную книгу Игра с тенью - Лев Самойлов

И в это мгновение Гончаров внутренним чутьем опытного психолога понял: бой выигран, и что это «промежуточная» победа никак не меньше конечной в деле, которое он ведет. Сейчас можно было и так. Он прошелся по комнате, подошел к Луневу, положил руку на плечо.

— Согласен?

И Виктор медленно выпрямился. Глядя на Гончарова лихорадочно блестевшими глазами, хотел что-то сказать, глотнул слюну, но так и не сказал ничего. Кивнул головой.

…Разговор продолжался без малого три часа. Много было обдумано и обговорено за это время. Подполковник ничего не утаивал, не хитрил. В задуманном и разработанном им плане Луневу отводилась немалая и опасная роль. И перед тем как окончательно скомандовать: «Иди и действуй!», Гончаров снова и снова выверял прочность «креплений», чтобы в самые трудные часы и минуты ничто не подвело, ничто не заело…

…Первый, кто увидел Виктора и громогласно приветствовал его, был буфетчик.

— Здравствуй, хлопец! Что поздно, маманя не пускала? — и захохотал, довольный собственной остротой.

Кругом знакомые лица. Кто-то дружелюбно улыбался. Кто-то, помахав рукой, продолжал раздирать сухую, как доска, воблу, допивать пиво и «давить» принесенные четвертинки. Яши в павильоне не было. Не пришел он и через час и через два. Наконец Виктор решился, подошел к буфету и негромко спросил:

— Чего-то Якова Васильевича нет, не заболел ли?

— Беспокоишься? — хохотнул буфетчик. — Тебе-то что? Чужая хворь — чужие заботы.

— Надо должок получить. — Виктор медленно вернулся к своему столику. Прождал еще с полчаса и решил уходить. Не в пример прошлым дням был он в этот раз задумчивым и рассеянным.

Кивнув на прощанье буфетчику, Лунев направился к выходу. Посетителей нашло порядочно, и, прокладывая дорогу к двери, он не мог заметить пристального, тяжелого взгляда, которым проводил его толстый буфетчик.

Все началось не так, хотя подполковник милиции не раз предупреждал: «Ни к кому, особенно к своим последним дружкам, не проявляй интереса. Терпеливо жди. Пусть кто-нибудь первым поинтересуется, первым подойдет, спросит, а ты жди. Запоминай, ты вышел на охоту. Зверь хитрый, опасный, неосторожным движением вспугнешь его и нам всю охоту испортишь…»

Но, кажется, никакого такого неосторожного движения он не сделал, вот если только спросил о Яшке у буфетчика, ну, так ведь должок получить хочет. А, черт, и все-таки не надо было спрашивать, не надо! Будто кто-то дернул за язык. Виктор шел и хмурился. Не замечая, шлепал по лужам, толкал прохожих, напоминая собой подвыпившего забияку, которому море по колено, который только и ждет, чтобы его кто-то ругнул, чтобы ответить каскадом брани, разрядиться.

До дому рукой подать. Возле дома пусто. Дождь разогнал ребят, и четырехугольник двора, тускло освещаемый светом из незашторенных окон, кажется мрачноватым.

— Здорово, Витек! — От неожиданности Виктор вздрогнул и отпрянул в сторону. В черном пролете, возле урн с мусором, от стены отделился человек. Лаше! Неслышно, словно большая черная кошка, он подошел к Луневу, и теперь было отчетливо видно его горбоносое лицо, узкую ниточку усов. Лаше подошел вплотную, и Виктор мог чем угодно поклясться, что желтоватые зрачки Лаше поблескивали как у «тигры».

— Ты один? — Голос Лаше звучал хрипловато, но ласково.

— Ух, и испугали ж вы меня… Что вы тут делаете?

— Тебя жду. Ты один?

— Один.

— На хвосте никого не приволок?

— На хвосте? — удивился Виктор. — На каком хвосте? Что я за птица такая, чтоб на хвосте у меня кто сидел?

— Ты-то не птица, — усмехнулся Лаше, — да за тобой ястребок…

— Так пусть на его хвосте и сидят!

— Сидели бы, да не дается. Ястребок птица вольная. Ладно, хватит птичьего разговора, — резко обрубил Лаше. — Выкладывай, что нового. У старика был?

— А как же, — обидчиво проговорил Лунев. — Спасибо вам, удружили. Десятку-то мне на том свете получать придется. — Почти дословно Виктор повторил фразу, сказанную подполковником милиции. — Старика какой-то пижон еще до моего прихода прихлопнул.

— Убил? Не может быть, — удивился Лаше. — А ты в дом заходил?

— Нет. Там милиции полным-полно. Я как услышал, что старик преставился и что кругом легавые — соседка, что позавчера меня впустила, об этом кому-то на улице растрепала, — сразу деру дал. Еще схватят, будут спрашивать, кто такой, зачем пришел. Мало ли что…

Лаше молчал. Его желтоватые поблескивающие зрачки, не мигая, уставились на парня.

— Ладно, — сказал он наконец. — А где ночами болтаешься? Куда от старика подался? Дома тебя не было.

— В воскресенье? Точно, не было, — охотно согласился Лунев, и совсем уж по-мальчишески: — Скучно одному. Маманя еще не приехала. К сестре пошел ночевать. А сегодня в кино ходил. Вечером в бар сунулся, хотел Якова Васильевича повидать. Не было его там.

— Болен Яков Васильевич, тяжело болен, — равнодушно бросил Лаше. — Помереть может. А зачем он тебе?

— Да я все насчет десятки. Хотел у него попросить, не знал, что сегодня вас встречу.

— Жаден ты, парень, ух, жаден! — усмехнулся Лаше. — Это ничего, это неплохо. Так, может, тебе Яшкин адресок дать?

Лунев чуть было не согласился, но в памяти словно молния промелькнуло: никакого интереса ни к кому…

— Не надо, обожду. Десятка, оно конечно…

— Получишь свою десятку, — оборвал Лаше, — через денек-другой встретимся!

— Да чего встречаться, — неохотно отозвался Виктор. — Ни к чему мне это. Вы уж меня в свои дела не втравливайте. Я сам по себе, вы сами по себе.

— Ладно, потолкуем еще. Бывай!

Лаше не пошел в ворота, а шагнул во двор, к маленькому, притулившемуся в глубине деревянному одноэтажному домишке, проходные сенцы которого вели в соседний переулок.

Спустя час с небольшим Гончаров с Загоруйко подводили итоги истекшего дня.

— В основном парень держался неплохо.

— Как будто так. Но на Луневе мы ставим точку, в городе ему сейчас не место. Сейчас, как говорят боксеры, поведем игру с тенью!

— Бой с тенью, Федор Георгиевич, — поправил Загоруйко.

— Ну, значит, не совсем по-боксерски, — невозмутимо продолжал Гончаров. Он притушил папиросу и зашагал по комнате. — Лаше уверен, что следы мухинского дела к нему не ведут и Зотов сел прочно. Ты беседовал с Мухиной? Что-нибудь пропало у них?

— Она до сих пор не может найти шкатулку, в которой отец хранил драгоценности. По памяти составила опись. Там были два кольца, сережки, нитка жемчуга.

— Пусть ищет, но вряд ли она ее найдет.

ИГРА ДЛЯ ТРОИХ

Со стороны могло показаться, что трое взрослых мужчин затеяли нехитрую детскую игру, чем-то напоминавшую прятки. Один из них — тот, кто помоложе, — стучался в дверь, стремительно открывал ее; другой в это время садился на диван, а третий — невысокий, плотный — прятался у стены между окном и пузатым шкафом и, чтобы удобнее примоститься, чуть отодвигал шкаф от стены. Он прятался до того искусно, что увидеть его вновь пришедшему, находящемуся в другой половине комнаты, было невозможно. На этом игра не кончалась. Вбежавший начинал ругаться с сидевшим на диване. В свою очередь, последний отвечал ругательствами, потом, вскочив, в сердцах хватал со стола карандаш и бросал в сторону пришедшего.

Так повторялось несколько раз, а прятавшийся за шкафом все это время стоял, плотно прижавшись к стене, и, только когда один из спорщиков убегал из комнаты, он осторожно выбирался из своего укрытия, и игра продолжалась уже вдвоем.

Усердие и старательность неопытных актеров у постороннего человека могли вызвать улыбку, но сами исполнители были предельно серьезны и сосредоточенны…

— Думается мне, так все и произошло, — подвел итог Федор Георгиевич Гончаров, выходя из-за шкафа. — Володя, у тебя не возникло подозрения, что в комнате еще кто-то есть? — обратился он к Загоруйко.

— Нет, товарищ подполковник! Я даже глаза скосил в вашу сторону, когда выбегал. Ничего не видно.

— Что скажете, Николай Петрович? — Гончаров с интересом посмотрел на Куликова.

— Выглядит убедительно, — признался тот, — но возникает много «но».

— Что именно?

— Ни на окне, ни внизу под окном не обнаружено никаких следов. Странно.

— Не столько странно, сколько квалифицированно, — улыбнулся Федор Георгиевич. — Между прочим, вы ведь тогда тоже обратили внимание, что собака тянула к окну. По-моему, все разворачивалось так: пользуясь стулом или другой находящейся в комнате вещью, преступник слегка отодвинул труп от окна, затем с помощью пресс-папье открыл ветхий затвор оконной рамы — я проверил, затвор действительно ветхий, — и, ни до чего, повторяю, не дотрагиваясь, до подоконника тоже, одним махом выпрыгнул в сад. Действовал хладнокровно, ничего не скажешь. Внизу асфальтированная дорожка, она опоясывает дом и тянется к калитке. Все это оказалось на руку преступнику. Асфальт, дождь. И без того слабые следы оказались смытыми и затоптанными.