Допивающих нектар последних минут,
Их надорванный кашель, их блеклый румянец,
Круг их мыслей и чувств - круг, в котором замкнут
Бедный мозг, изнемогший под тяжестью скорби…
Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,
Ты кричишь - обессиленный - Urbi et Orbi *
Про победную смерть, про мучительный страх!…
…Словно призрак, скользить средь печального царства,
Подходить к обреченным, притворно скорбя,
Видеть близкую смерть - я не знаю лекарства,
Я не знаю бальзама нужней для себя.
* Городу и Миру (лат.). - Ред.
44
Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,
Упиваюсь болезненным сном наяву…
Убежав от живых, предаюсь утешенью:
Пусть где жизнь, я - мертвец, но где смерть - я живу!
1908
11. ФУГА
Смолкнет длительная фуга
Изнурительного дня.
Из мучительного круга
Вечер выведет меня,
И, врачуя вновь от тягот,
Смертных тягот злого дня,
Поцелуи ночи лягут,
Нежно лягут на меня.
Спрятав голову, как страус,
Позабыв о стрелах дня,
Я уйду в полночный хаос,
Вновь расцветший для меня.
А под утро за измену
Дам ответ владыке дня
И с проклятием надену
Плащ, измучивший меня.
1908
12. ПРИОБЩЕНИЕ
Спеша, срываешь ты запястия с лодыжек
И - вся нагая - ждешь, чтоб дикий дух огня
Свой тяжкий поцелуй на нас обоих выжег
И пламенным кольцом сковал тебя - меня.
От бронзы вечера коричневеет кожа,
И, нежно слитая зеленоватой тьмой
С лесными травами, с землею, ты похожа
На бугорок земли, на часть ее самой.
45
Я знаю: ты - ее уста! Я обессмерчу
Свою любовь, себя, - прильнув к твоим устам
И на твоей груди прислушиваясь к смерчу
Страстей самой земли, бушующему Там!
1908
13. ВАЛКИРИЯ
Я простерт на земле… я хочу утонуть в тишине…
Я молю у зловещей судьбы хоть на час перемирия…
Но уже надо мной, на обрызганном кровью коне,
Пролетает Валкирия, -
И окрепшие пальцы сжимают меча рукоять,
И воинственным выкликом вновь размыкаются челюсти,
И кровавые реки текут пред глазами опять
В неисчерпанной прелести…
1908
14. СТОДВАДЦАТИЛЕТНЯЯ
Когда зловонный черный двор
Ты проплываешь в полдне жарком,
Над чадом плит, над визгом ссор,
На смех растрепанным кухаркам,
И смотрит пестрая толпа,
Как, дань матчишу отработав,
Ученый шпиц выводит па
Под песнь мятежных санкюлотов, -
Меня несет, несет река
Жестоких бредов… я провижу:
Опять марсельские войска
Спешат к восставшему Парижу…
46
Опять холодный дождь кропит,
Блуждает ночь в хитоне сером,
Как шлюха пьяная, хрипит
Весна, растерзанная Тьером.
Над тенью тихих Тюильри,
Над прахом сумрачных Бастилии
Неугасимый свет зари,
Неутолимый крик насилий…
Преемственности рвется нить
У самого подножья храма,
Ничем уж не остановить
Дорвавшегося к власти хама.
Забыть, не знать, что столько пут
На теле старческом Европы,
Что к дням неистовства ведут
Лишь многолетние подкопы,
Что на посмешище зевак
Тебя приносят, марсельеза,
И что летит в окно пятак
За песню крови и железа!
1908
15. ИЗ-ПОД СТОЛА
Я вас любил, как пес: тебя, концом сандалии
Почесывавший мне рубиновую плешь,
Тебя, заботливый, в разгаре вакханалии
Кидавший мне плоды: «Отшельник пьяный, ешь!»
Остроты стертые, звучали необычней вы,
Мудрее, чем всегда… Я славил пир ночной,
И ноги танцовщиц, и яства, и коричневый
Собачий нос, и все, что было надо мной.
Но вот - благодаря чьему жестокосердию? -
Я вытащен наверх, на пьяный ваш Олимп,
И вижу грязный стол, казавшийся мне твердию,
И вижу: ни над кем из вас не блещет нимб!
47
О, если бы я мог, скатившись в облюбованный
Уютный уголок, под мой недавний кров,
Лежать на животе, как прежде очарованный,
Как смертный, никогда не видевший богов!
1909
16. НОЧЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ ПАНА
О ночь священного бесплодия,
Ты мне мерещишься вдали!
Я узнаю тебя, мелодия
Иссякшей, радостной земли!
За призрак прошлого не ратуя,
Кумир - низверженный - лежит.
В ночную высь уходит статуя
Твоих побед, гермафродит.
Обломком мертвенного олова
Плывет над городом луна,
И песня лирика двуполого
Лишь ей одной посвящена.
Влюбленные следят на взмории
Преображенный изумруд,
А старики в лаборатории
Кончают свой привычный труд:
Шипят под тиглями карбункулы,
Над каждым пар - как алый столб,
И вылупляются гомункулы
Из охлаждающихся колб…
1909
17-20. ОСВОБОДИТЕЛИ ЭРОСА
1. ПРОЛОГ
Себе, истребившим последнюю память
Об оргиях Пана, о веснах земли;
Себе, потушившим волшебное пламя
Несчетных цветов плодородной земли;
48
Себе, заключившим в граниты, как в панцирь,
Увядшее тело плененной земли;
Себе, окрылившим священные танцы
И первые ласки над гробом земли, -
Поем эти гимны. - О Эрос, внемли!
2. ПАН
Все робкие тени, все краски весенние -
Земли обольстительный грим!
Все запахи, шорохи, зовы, движения -
Все было замыслено Им,
И пытка любви прикрывалась забавами:
Весна приходила с бичом,
И новь загоралась цветами и травами
Под властным весенним бичом.
В полночных чертогах, возникших из воздуха,
Туманов и первых цветов,
Резвились без устали, вились без роздыха
Незримые демоны снов.
Спускаясь на землю дорогой знакомою -
По матовым сходням луны, -
Они искушали любовной истомою
Жрецов непорочной луны.
Безумцы, влекомые страстью разнузданной
На ложа зачатий и мук,
Глумились над Эросом, тенью неузнанной
Бродившим, искавшим свой лук.
И Эрос, терзаемый всеми, что тратили
На оргиях пламя любви,
Провидел: появятся скоро каратели
За смертную пытку любви.
3. СМЕРТЬ ПАНА
Нас месть увлекала вперед сатурналиями:
Сомкнувши стеною щиты,
Мы шли, как чума, и топтали сандалиями
Земные соблазны - цветы.
49
Скрывая навеки под глыбою каменною
Поломанный стебель, мы шли,
Пока поднялась шаровидною храминою
Гробница потухшей земли.
И, мстительный подвиг достойно заканчивая,
Последнее действо творя,
Мы Пана убили - о, месть необманчивая! -
На пеплах его алтаря.
Он умер с землею. Мы шкурою козиею
Украсили бедра свои,
Почти незаметно пьянея амврозиею
Еще невкушенной любви:
То Эрос, то Эрос - мы это почувствовали -
О, радость! о, сладкий испуг! -
Покинувши ложе любви - не прокрустово ли? -
Натягивал найденный лук…
4. ЭРОС
Мы строго блюдем сокровенные заповеди -
Любовный завет:
Когда розовеет и гаснет на западе
Рубиновый свет,
Мы белыми парами всходим по очереди
На Башни Луны
И любим в святилищах девственной дочери
Немой вышины.
О, счастье вступить за черту завоеванного
Священного сна
И выпить фиал наслажденья любовного
До самого дна!
О, счастье: за ночь под серебряно-матовою
Эгидой луны
Не надо платить подневольною жатвою -
Как в царстве весны!
50
О, счастье: лишь прихотям Эроса отданные,
Мы можем - любя -
На каменном шаре, как камень бесплодные,
Сгореть для себя!
1909
21. СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ СЕКСТИНА
Он угасал в янтарно-ярком свете.
Дневное небо, солнечный виссон,
Земля в цвету, властительные сети
Земной весны - в мечтательном поэте
Не пробуждали песен. Бледный, он
Всегда был замкнут в свой любимый сон.
Когда-то близкий, невозвратный сон:
В колеблющемся сумеречном свете -
Заглохший сад, скамья, она и он.
Молчание. Предчувствия. Виссон
Поблекших трав. На ней и на поэте -
Плакучей ивы пепельные сети.
И чьи-то руки - сладостные сети -
Его влекут в любовный тихий сон.
Старинная легенда о поэте
И девушке, забывших все на свете,
Отвергнувших и пурпур и виссон!
Безмолвный сад, где лишь она и он!
Мечты, мечты!… Как рыбарь сказки, он
Проспал улов, и разорвались сети,
И он глядит: идет ко дну виссон
Златых чешуй, и тает, тает сон
В безжалостном янтарно-ярком свете:
Проклятье дня почиет на поэте.
Увы, нельзя все время о поэте
Грустить и ждать: когда, когда же он
Поймет тебя?… Нельзя в вечернем свете,
Сквозь тонкие, как паутина, сети
Глядеться вечно в свой заветный сон,
Где - ложе страсти, пурпур и виссон.
51
Шурши, осенний царственный виссон,
Нашептывай секстину о поэте,