До него и правда не доходило. Джейн Спринг могла разозлиться, да, но расстроиться — нет, никогда. Неужели она так переживает только из-за того, что ее бросил мужик? Когда в прошлом году она отправила за решетку беременную женщину, что-то никто слез у нее на глазах не видел. А тут вдруг такое! В библиотеке. На виду у всех. Из-за какого-то идиота. Ну и ну!
— У меня есть для этого основания, мистер Ван Утен.
— Ну ладно, — сдался он, — давай все обсудим. Сама как думаешь, чего тебе не хватает?
— Ну, — начала Джейн, — я знаю мужчин, интересующихся только баскетболом. Например, у нас дома говорили только про футбол. Про баскетбол я ничего не знаю. Да, наверное, это недостаток.
Амазонка записала напротив цифры один: «Говорить о баскетболе».
— Джейн, это не то, — мягко возразил Грэхем. Он был уже готов открыть девушке всю правду: что все те качества, которые перечислены в ее списке, только отпугивают, что мужчинам наплевать на ответственность, честность и пунктуальность, им все равно, какие оценки у тебя в аттестате. Важно другое. Отвратно, если ты постоянно унижаешь своего собеседника. Шокирует, если ты почему-то думаешь, будто довести старушку до обморока похвально.
И все-таки Грэхем сдержался. Он не собирался наниматься к Джейн Спринг в психоаналитики. Он и так уже сказал слишком много. Если ей действительно хочется стать привлекательной женщиной, она сама должна разобраться, что в ней не так.
— Я не понимаю, — устало произнесла Джейн и аккуратно зачеркнула только что написанную фразу. — Чего же вам тогда надо? Ты должен мне объяснить! — взмолилась она.
Грэхем глянул на часы, взял со стола блокнот и свод законов и поднялся.
— Уже шесть часов. Прости, я очень спешу. Джейн, ты самая умная женщина из всех, с кем мне приходилось общаться. Может быть, даже самая умная женщина в Нью-Йорке. Ты сама в этом скоро убедишься.
И тут, впервые в жизни, Джейн вдруг покраснела от смущения.
Глава пятая
ДОРИС. Я выйду на улицу и приглашу к себе первого попавшегося мужчину.
ЭКОНОМКА. Не делайте этого, мадам. Ничего не получится.
Из кинофильма «Разговор на подушке»
Зигмунд Фрейд всю жизнь искал ответ на вопрос: чего хочет женщина? Джейн Спринг теперь ломала голову над встречной проблемой: чего хочет мужчина?
Придя домой, она достала из холодильника бутылку белого вина, наполнила бокал и отправилась в гостиную. Девушка сидела на черном кожаном диване и думала о своей жизни. И хотя это была ее собственная квартира, хотя отец жил в шестидесяти милях отсюда и не мог вдруг войти в комнату, Джейн все равно не могла решиться положить ноги на кофейный столик. Так она и сидела напротив телевизора, выпрямив спину и скрестив ноги, — точно так же, как сидела в суде.
Джейн взяла пульт и включила телевизор. Затем выключила. Снова включила. И опять выключила.
«Что за день, — устало думала она. — Второй подобный я не переживу. Сначала проиграла дело этому недоумку Гиллеспи, потом вздумала разговаривать о любви с Грэхемом Ван Утеном. Куда я качусь?»
Джейн пошла в спальню, рухнула на кровать и сняла телефонную трубку. «Сейчас расскажу обо всем Элис — о том, что я подслушала на кухне, и о том, что было потом в библиотеке. Элис меня поддержит».
От этой мысли настроение тут же улучшилось. Элис Карпентер — настоящая, проверенная временем подруга, она-то понимает, что такое верность. Они дружили с первого класса. И теперь, живя за тысячи миль от Нью-Йорка, Элис все равно оставалась лучшей подругой. Джейн знала, что кто-кто, а Элис ее никогда не предаст.
Она посмотрела на часы. Разница во времени между Нью-Йорком и Сан-Франциско — три часа. Элис, наверное, еще на работе. Впрочем, все равно. Джейн набрала номер телефона больницы Святой Марии, где Элис работала медсестрой.
— А, привет, Джейн. Элис сейчас у больного. Я передам ей, что ты звонила, — ответил голос на другом конце провода.
«Проклятье! Эти штатские вечно чем-нибудь болеют, — подумала Джейн, бросая трубку. — Они все время хныкают и чего-то требуют. «Сестра, сестра, я истекаю кровью! Ах, сестра, у меня отнялись ноги!»»
Отец Элис тоже был военным, но в отличие от Джейн девочка ходила в школу для детей военных лишь первые годы. Потом она училась только в обычных школах, вместе с штатскими. В результате, когда Элис исполнилось семнадцать, она уже перепробовала такого, чего Джейн и во сне не видела, — например, курила марихуану и ходила на школьные балы.
Элис не только снисходительнее относилась к штатским, она смотрела на них иными глазами, не так, как Джейн. Она умудрилась даже выйти замуж за штатского.
— Привет, Спринги, это я, — наконец послышался в трубке голос Элис. — Как твои дела? Ты опять выиграла дело? Ведь выиграла? Моя лучшая подруга — гроза мошенников Нью-Йорка.
— Ты ошибаешься.
— То есть как?
— Ну, все очень сложно. Моя главная свидетельница вздумала защищать обвиняемого.
— Господи! Прости, Спринги, я не знала. Не принимай близко к сердцу.
— Да нет, я уже успокоилась.
— Так его все-таки осудили?
— У меня сегодня были и другие дела.
И тут Джейн поведала обо всем: про ежедневные утренние заплывы, про неудачу в суде, про то, как Грэхем и Гиллеспи перемывали ей косточки, и, наконец, про свой разговор с Грэхемом в библиотеке.
— Он назвал меня извращенкой!
— Ну, не переживай так, солнышко!
— И все эти разговоры про то, что таких, как я, мужчины не любят, — продолжала Джейн, сбрасывая с ног туфли. — Ты слышала что-нибудь более смешное?
Элис набрала в грудь побольше воздуха. Пришла пора назвать вещи своими именами, благо Джейн сама затронула проблему. Она думала сказать об этом раньше, когда с Джейн поссорился прокурор из-за того, что та всем рассказывала, будто он никудышный спортсмен, или когда Джейн заявила своему лечащему врачу, что ему полезно заново ознакомиться с женской анатомией, раз он не знает, как доставить женщине удовольствие. Но тогда Элис сдерживалась.
Элис знала, что мужчинам Джейн кажется слишком суровой и прямолинейной, но продолжала надеяться, что они разглядят ее благородную суть: любовь к справедливости, ответственность, удивительную верность. Кто все бросил и прилетел в прошлом году в Сан-Франциско, чтобы три дня просидеть у кровати Элис, когда той вырезали аппендицит? Джейн.
— Знаешь, Спринги, может быть, Грэхем в чем-то и прав?
Оглушительная тишина в трубке.
— Я… я не хочу сказать, что правда полностью на его стороне, но, видимо, тут есть к чему прислушаться. Подумай, Джейн.