— У нас считается непристойным выходить в ночной одежде. Даже полностью обнаженное тело не столь непристойно, — честно ответил Идрис и пояснил, — я просто краснеть не умею. Врожденный дефект. Или благо?
— Благо, — уверенно произнесла Лота и быстро-быстро пошла к шатру.
«Нет, у нас во дворце меня бы отец наградил личной королевской затрещиной, решись я выйти на люди в ночной рубашке. Но надо же разделять лес, с минимумом имеющихся вещей, и дворец! Сами ничего больше не подготовили, и сами же стоят краснеют».
На самом деле Лоте было ну очень стыдно — она не видела особой разницы между ночной рубашкой из плотного шелка и обычным эльфийским одеянием. А потому даже не подумала, как будет воспринят ее выход. Да и потом, ну действительно, они же в лесу!
Юркнув в шатер, Лотанари облегченно выдохнула.
— Страдаешь? — с интересом спросила перевоплотившаяся Лима.
— Скорее не понимаю, — вздохнула принцесса и создала зеркало. — Ничего не просвечивает, абсолютно ничего! Чем этот балахон отличается от других?
Лима внимательно посмотрела на темно-синий наряд, что укутал принцессе от горла до кончиков пальцев рук и ног и честно сказала:
— На твое парадное платье, то, зеленое, пошло куда меньше материи. Видимо, все зависит от того, как называется вещь, а не как она выглядит.
— Придется привыкать, — вздохнула Лота.
Эльфы отжалели Лоте свои национальные наряды, но принцесса сделала вид, что не поняла и попросила Лиму достать из сундуков штаны с широким и плотным поясом, блузку и приталенный жакет без рукавов.
— До Ллиноса всего день, — пояснила принцесса. — Я хочу запомнить свою талию видимой.
— Я тоже запомню, — клятвенно пообещала Лима.
А дальше подруги сходили с ума от скуки и, в итоге, затащили Идриса в карету. Допрашивать, как это обозначила лисица. Беседовать, поправила ее дипломатичная принцесса.
Эльф с комфортом устроился напротив подруг и весело прищурился:
— В картишки?
— Что вы, как можно, — Лотанари ахнула и прикрыла рот рукой.
Вдоволь полюбовавшись сконфуженным лицом Идриса, она подпихнула Лиму локтем:
— Доставай нашу колоду.
— А почему вашу? — тут же подозрительно прищурился эльф.
— А потому что мы ее из Академии забрали, — гордо приосанилась Лима. — В течение пяти лет всеми студентами на колоду накладывались защитные и анти-жульнические заклинания. Это уже артефакт, а не колода.
— И достается он тому тандему, который за последний год ни разу не проиграет, — добавила Лота. — Не страшно?
— Не-а, — хмыкнул эльф, — я старше вас, милые леди. И частенько играю со своим с… другом. Если заседание министров совсем скучное.
Подруги переглянулись и почти хором спросили:
— А что ты делаешь на заседаниях?
Идрис чуть замешкался, после пожал плечами и будто с вызовом произнес:
— Так в карауле стою.
— А ты рисковый, — восхитилась Лима. — Могут и уволить.
— Меня? — искренне поразился эльф и тут же помотал головой, — не, не могут.
— Ты незаменим? Надеюсь, не телепат? — нахмурилась Лотанари.
— Да нет, я просто в атакующей и защитной магии хорош. Не всем дано выращивать цветы, — тут эльф немного сконфузился.
Но, так как он был дефективный и не умел краснеть, доказательств его смущения не было. А Лима тем временем закончила тасовать колоду и напомнила принцессе о том, что небольшой столик сам себя не создаст.
— Прости, — повинилась Лотанари.
— Вы прекрасно владеете бытовыми чарами, — эльф уважительно посмотрел на принцессу. — Это странно.
Лота пожала плечами, но ничего не ответила. Что она могла сказать? Что у ректора обостренное чувство справедливости и она, Лотанари Шан Нейрин, получала на орехи на равных с остальными бедокурами? Или, что будучи пойманной на горячем, она получала вдвое? Потому что она не просто одаренная магичка, а принцесса, а значит и ответственность на ней вдвое больше? Вряд ли эльф сможет это понять.
«Особенно учитывая их манеру не обращаться к высокородной леди первыми. Ух, как вспомню свою пробуждение в окружении ушастых статуй… Дрожь берет», Лота поежилась и, желая сменить тему, спросила:
— На что играем?
— Думаю, на раздевание не стоит, — философски заметила Лима. — И, что важнее, мы не определились, во что мы играем.
Идрис вздрогнул, услышав первые слова лисицы, и поспешно предложил:
— Может, имперского дурака? На забавные истории?
— Это можно, — хмыкнула Лима, — только нас трое.
— Кто вышел первый — победил и потом выбирает из двух оставшихся того, кто расскажет историю, — предложил эльф и сверкнул хитрыми синими глазами.
Лота чувствовала подвох, но на первый взгляд все было предельно прозрачно.
— Все готово, — лисица пощелкала пальцами. — Козырь — тарди, у меня скелет. Значит, хожу первая. Будем атаковать по движению солнца или луны?
— Как подозрительно, — поддел Лиму эльф, но та только фыркнула:
— Я и похуже предположения слышала. И предложения. И вообще, слова куда хуже слыхала.
— Ходим по луне, — Лота потерла руки и взяла свои карты.
Борьба была напряженной, но подруги больше привыкли работать в паре, и потому эльфу удалось выйти первым. Гневно фыркнув, девушки переглянулись и решили — в следующем раунде ушастому не жить. После чего свели игру к ничьей.
— Ну что, кто из нас расплачиваться будет? — Лима так подмигнула эльфу, что любой бы на его месте забыл, про изначальный договор.
— Ее Высочество, — как ни в чем ни бывало ответил Идрис. — Или та из вас, у кого история интереснее. Я смотрю на вашу дружбу и хочу узнать, как вы познакомились.
Лима откинулась на спинку кресла и расхохоталась. А вот Лота недовольно насупилась и вздохнула:
— Что ж, рассказывать и правда придется мне. Но это то, как мы познакомились. То, что было дальше — личное. Не для карточной игры.
Принцесса помолчала, восстанавливая в памяти тот жаркий солнечный день, и приступила к рассказу:
— Первый курс был очень сложен, ведь меня впервые отпустили на свободу. Да, папины агенты бдели, но особенно не лезли и вообще старались не попадаться на глаза. И вот, спустя три недели сложной жизни, наполненной обилием новых знакомств, я попала на дуэль. Нет, не меня вызвали. Сражались два мага менталиста — они не поделили девчонку с факультета целителей. И в меня отлетели искры от одного из заклинаний. Я заметила, но значения не придала — ни головной боли, ни жара, ни каких-либо иных симптомов. Порадовавшись за победителя и посочувствовав проигравшему, я устремилась на улицу.
Тут Лота сделала паузу, ярче вспоминая тот день.
— Печенье, — хихикая, выпалила Лима.
— Да, я хотела купить печенья. Жирное, рассыпчатое — во дворце такого нет, увы. Идя на запах, я вдруг перестала узнавать улицы. Стало так страшно, резко разболелась голова…
— А я шла в Академию, — подхватила Лима. — Я тоже была первокурсница, просто подрабатывала в городе. Вижу, принцесса наша посреди улицы зависла, самая вся бледная, глаза безумные и руки к груди прижимает. Я к ней, потому как мало ли откинется? Меня потом за хвост прихватят и спросят — отчего не помогла.
Лотанари хихикнула и продолжила за подругой:
— Стою я, уже готова разрыдаться от ужаса — потерялась, голова болит, в глазах все плывет и печенья хочется! И тут ко мне кто-то подходит, лицо по Академии знакомое и я… И вместо того, чтобы объяснить, что со мной происходит, я просто делаю шаг вперед и со словами: «Так хочется печенья!», сползаю в обморок.
Подруги залились смехом, вспоминая ту странно-безумную ситуацию.
— А я что? Я венценосную идиотку на закорки и в мед. крыло. А потом думаю, а ну как она у нас головушкой скорбная? Вдруг опять потащиться куда-нибудь? Надо печенья ей достать. А денег у меня не было. Я и испекла.
Лота улыбнулась и с теплотой произнесла:
— Когда я очнулась, мне объяснили, что это искры ментальной магии мой разум закружили. Но главное, на прикроватной тумбочке стояла вазочка с горелым печеньем. Пересушенным и местами пересоленным. И я как-то сразу поняла, что это печенье испекла очень интересная личность.