Читать интересную книгу Дорога соли - Джейн Джонсон

Ответ он прочитал в ее глазах. В них, темных и дерзких, не было страха. В эту минуту Мариата поняла, что Росси ненавидит ее с той же силой, с какой вожделеет.

— Так знай же, заруби себе на носу, что это не так! — Он схватил ее за черные как смоль шелковистые волосы и намотал их себе на кулак. — Корчишь из себя важную персону, забиваешь головы детишкам глупыми баснями, хвастаешься своим родом, считаешь народ кель-тайток выше нас, словно мы какое-то захудалое племя, которое должно подчиняться всем остальным. Пора тебя проучить!

Он запустил свободную руку ей между ног и попытался задрать платье.

Ярость охватила Мариату. Трогать женщину без ее позволения считалось табу. Нарушение этого запрета наказывалось изгнанием или даже смертью.

Издалека из долины донесся душераздирающий вой дикой собаки, к которому присоединился еще один, и еще, и еще. Что-то явно их обеспокоило. Обычно они лежали на грязных кучах отбросов, напоминая сухие желтые трупы в тени каменных, сложенных без раствора, террасовых стен, в то время как харатины[17] обрабатывали землю, пололи сорняки и поливали всходы с другой стороны. Вой навис над долиной, как хищная птица, поддерживаемая теплыми потоками воздуха над жертвой, потом постепенно стих.

Эта неожиданная тревога смутила Росси, и момент был упущен. Он поднял голову, оттолкнул Мариату, быстрым шагом направился к гребню холма и приставил ладонь ко лбу, пытаясь разглядеть, что именно могло привлечь внимание собак. Держась на безопасном расстоянии, Мариата тоже двинулась в ту сторону, откуда можно было бы бросить взгляд на долину, но увидела лишь одинокую фигуру, шагающую вверх по горной тропе. Это оказалась женщина в черной накидке и длинном голубом платье с заплатами. Она шла, опустив голову и согнувшись, словно несла на спине тяжелый груз. Мариата не знала этой женщины, впрочем, оно и неудивительно. Ведь девушка жила в племени кель-базган всего несколько недель.

Но Росси так таращился на женщину, будто увидел привидение. Мариата заметила, как он торопливо закрыл лицо, туго замотав покрывало вокруг головы и оставив лишь тоненькую щелочку, сквозь которую сверкали его глаза. Племянник вождя был явно чем-то напуган.

Словно заметив впереди движение, женщина быстро подняла голову, и Мариата с удивлением увидела старое морщинистое лицо с темной, как ствол акации, кожей. Казалось, она чем-то опечалена, глаза были тусклы от усталости. У женщины был такой вид, словно некие могущественные силы заставили ее предпринять это тяжелое путешествие, подняться вверх по крутой, скалистой тропинке на территорию чужого племени.

«Может быть, голод заставил ее решиться на это? — подумала Мариата. — Или она принесла какую-то весть? Чужестранцам всегда есть о чем рассказать».

Вдруг Росси, будто совершая самое обычное дело, поднял камень и швырнул в старуху. Лицо его исказилось в неподдельной злобе. Удар был так силен, что бедняжка вскрикнула, пошатнулась, не удержалась на ногах, поскользнувшись на щебенке, усыпавшей тропу, и упала навзничь. Росси сразу сорвался с места и побежал, а Мариата стояла, как столб, и изумленно смотрела на раненую женщину, словно самим фактом своего присутствия была причастна к этому неожиданному нападению.

Увидев, что чужеземка не встает, Мариата сбросила с себя оцепенение и полезла вниз, пробираясь через заросли кустарника, колючки и камни. Добравшись до незнакомки, она увидела, что та с охами и стонами пытается сесть.

— Салам алейкум, — приветствовала ее Мариата. — Мир тебе.

— Алейкум ассалам, — ответила старуха. — Мир и тебе.

Голос ее звучал так же хрипло, как карканье вороны.

Птичьи пальцы ухватили Мариату за край платья, нащупали ее плечо, и старуха начала выпрямляться. Мариата помогла ей сесть. Платок упал с ее головы, открыв путаницу темных косичек, которые были заплетены каким-то сложным способом и завязаны кусочками цветной кожи, украшенной бусинками и ракушками. В косичках кое-где сияли яркие серебряные пряди, но не для красоты. Это были волосы, окрашенные годами. Карие глаза, испытующе всматривающиеся в лицо Мариаты, ярко светились, в них не было и тени старческой катаракты. Они хоронились в глазницах, окруженных морщинами, но девушка сочла, что эта странница вовсе не такая старуха, какой кажется на первый взгляд.

— С вами все в порядке? — спросила Мариата.

— Благодарение Богу, ничего страшного.

Но, пошевелив рукой, женщина сморщилась от боли. На платье, в том месте, куда попал камень, расплывалось красное пятно.

— У вас идет кровь. Позвольте, я посмотрю.

Но как только Мариата протянула руку, чтоб осмотреть рану, женщина схватила ее за подбородок и пристально заглянула ей в глаза.

— А ты девушка не из местных.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Родом я из Хоггара.

Женщина едва заметно кивнула и сделала жест, демонстрирующий почтительность. Так люди поступали в старину, а теперь подобное встречалось не часто. Все стали забывать прежние обычаи, старые правила соподчинения низших и высших понятий.

— Меня зовут Рахма, дочь Джумы, а ты, должно быть, дочка Йеммы, дочери Тофенат. — Глаза женщины засверкали, и она добавила: — Восемь дней я шла сюда, чтобы отыскать тебя.

— Зачем же вам это понадобилось? — ужаснувшись, спросила Мариата.

— Я знала твою бабушку. Эта женщина имела власть над сверхъестественными силами.

Бабушка Мариаты умерла много лет назад. В памяти девушки сохранилась высокая фигура, величественная, увешанная множеством украшений из серебра, но и довольно пугающая, с горящими глазами и крючковатым, как у орла, носом.

— Какими силами? — переспросила она.

— Твоя бабушка общалась с духами.

— Это правда? — Мариата округлила глаза.

— Она знала такие слова и умела вызывать демонов. Мне тоже сейчас нужен человек, который способен это делать. Мой сын умирает. Кто-то сглазил его. Им овладели злые духи. К нему приходили знахарки и травницы из Агафа, марабу,[18] знатоки Корана и бокайе,[19] даже странствующий заклинатель из Тимбукту. Но никто не смог помочь ему. Кель-Асуф отдал моего сына духам на растерзание, а им уж нет никакого дела до Корана и до целебных трав. Тут нужен настоящий умелец, вот почему я отправилась так далеко, чтобы найти тебя.

— Боюсь, я не имею власти над такими силами и колдовать не умею, — сказала Мариата, хотя в глубине души была польщена. Ей нравилось, когда ее выделяли из женщин племени кель-базган. — Я не знахарка, поэтому не смогу помочь тебе, — добавила она. — Я умею только слагать стихи.

— Ничего не знаю. — Лицо Рахмы, дочери Джумы, исказила гримаса. — Когда я бросала кости, они показали мне имя твоей бабушки.

— Но я не она.

— Ты — последняя в ее роду. Могущество и сила прародительницы племени переходят по женской линии.

Мариата чуть было не подумала, что бедная чужестранка, бродяжничая как баггара,[20] повредилась в уме от жаркого солнца. Пустыня наносит свой отпечаток на всех, кто живет в ней и вокруг ее жарких границ.

— Послушайте, мне очень жаль, но я не могу вам помочь. Я не умею колдовать, — поднявшись и шагнув прочь, сказала Мариата.

— Я проделала долгий путь, чтобы найти тебя. — Рахма схватила ее за руку.

— Мне очень жаль. Прости меня. — Она попыталась отдернуть руку, но старуха не отпускала ее. — Кстати, как ты догадалась, что я здесь? Представить себе не могу…

— Через нашу деревню проходил странствующий кузнец. Он сообщил нам, что в племени кель-базган живет девушка из народа ибоглан, весьма надменная и властная. Она прекрасно сложена, вдобавок асфар,[21] и заказала пару сережек с изображением зайца, попросила изготовить их специально для нее. Только женщина рода Тамервельт могла бы носить такой знак.

Кузнецы вечно разносят по всему свету новости и сплетни. Вот оно что. Рука Мариаты потянулась к лицу. Кожа у нее действительно была светлей, чем у женщин из племен, живущих южнее. Заяц считался животным, с которым ее и всех женщин рода связывали особые узы.

— Кузнец сказал, что отец оставил ее в племени кель-базган, а мать умерла. Еще он говорил, что племянник верховного вождя племени дарит девушку постоянным вниманием, но она не поощряет его ухаживания.

Сказав это, старуха сплюнула в пыль. Ее слюна была красной от крови. Должно быть, падая, она прикусила язык.

Мариата отвернулась. Ей было не по себе.

— Но как ты узнала, что я здесь, так далеко от стоянки?

— Я проходила мимо высокой девушки, которая пасла коз в долине. Она сказала мне, где ты.

Наверное, это Наима. По дороге в горы Мариата поделилась с подругой хлебом, а та дала ей несколько диких фиг. Похоже, сама судьба устроила против нее заговор.

— Кроме нее, никто больше не знал, что я здесь.