Читать интересную книгу Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ. - Иван Киреевский

„За полночь. Сейчасъ отъ Гегеля и спѣшу писать къ вамъ, чтобы подѣлиться съ вами моими сегодняшними впечатлѣніями, хотя не знаю, какъ выразить то, до сихъ поръ неиспытанное расположеніе духа, которое насильно и какъ чародѣйство овладѣло мною при мысли: я окруженъ первоклассными умами Европы! Но начну сначала, чтобы вы лучше поняли причину этого страннаго расположенія духа. Вотъ исторія моего знакомства съ Гегелемъ: я долго не рѣшался, идти къ нему или нѣтъ! Зачѣмъ? думалъ я. Къ чему послужитъ мнѣ холодный пятиминутный визитъ? Уваженіе, участіе и пр. и пр. со стороны неизвѣстнаго, интересны для него быть не могутъ, когда онъ имѣетъ столько поклонниковъ между извѣстными. Между тѣмъ мнѣ хотѣлось его видѣть. Но чтобы визитъ мой не былъ просто церемонною незначительностію, я написалъ къ нему письмо отмѣнно учтивое и много мнѣ стòявшее, потому что я давно уже ничего не писалъ по Нѣмецки. Въ этомъ письмѣ просилъ я позволенія придти къ нему. Онъ въ тотъ же день отвѣчалъ мнѣ очень милымъ и Французски свѣтскимъ манеромъ, назначая часы, когда я могу застать его дома. На другой день я провелъ у него часть утра. Разговоръ былъ интересный, глубокій и, не смотря на то, очень свободный, — такъ глубокое для него сдѣлалось естественнымъ и легкимъ. Каждому предмету разговора давалъ онъ невольно оборотъ ко всеобщности, все намекало на цѣлую систему новѣйшаго мышленія, мышленія Гегелевскаго. Можете представить, какъ широко и вмѣстѣ тѣсно я себя чувствовалъ въ это время. Результатъ этого разговора, или лучше сказать, результатомъ этого добродушія было то, что на другой день посланный отъ него разбудилъ меня съ приглашеніемъ отъ Гегеля на вечеръ завтра или послѣ завтра, или въ воскресенье, или если вы въ эти дни не свободны, то назначьте, когда вамъ угодно: Herr Professor möchte aber es voraus wissen, denn es werden dazu noch mehrere Andere eingeladen. Что можетъ быть милѣе этого? Я выбралъ пятницу, потому что это былъ ближайшій свободный день, хотя, впрочемъ, я всѣ возможныя дѣла оставилъ бы охотно для Гегелевскаго вечера. — Сейчасъ оттуда, гдѣ, кромѣ хозяина, хозяйки и его родственницы Frau Generalin von ... забылъ, были: 1) Гансъ, извѣстный всѣмъ изъ моихъ писемъ и который столько же любезенъ въ обществѣ, сколько краснорѣчивъ на каѳедрѣ, а это много сказано. 2) Мишелетъ, профессоръ философіи и умный и милый ученый. Этотъ обѣщалъ мнѣ рекомендательное письмо въ Парижъ къ одному изъ своихъ друзей учениковъ, съ которымъ, говоритъ, мнѣ интересно будетъ познакомиться, 3) Hotte, профессоръ Нѣмецкой литературы: съ этимъ я говорилъ меньше; хотя успѣлъ въ немъ замѣтить многое, что мнѣ понравилось. 4) Раупахъ, котораго нѣкогда я такъ любилъ и съ которымъ теперь у насъ былъ довольно горячій споръ объ Россіи. Гансъ, свидѣтель спора, остался на моей сторонѣ. Дѣло шло о томъ, есть ли у Русскихъ энергія. Вы можете представить себѣ, что послѣ этого Раупахъ мнѣ не понравился. И патріотизмъ въ сторону, учтиво ли, прилично ли утверждать такія мнѣнія въ присутствіи Русскаго?

Однако мнѣ удалось сохранить совершенно хладнокровіе и потому я могъ говорить убѣдительно. 5) Путешествующій Американецъ, который ѣдетъ въ Россію и въ Москву, и котораго имя я позабылъ. — Во весь вечеръ разговоръ былъ живой и всеобщій, хотя я по большей части говорилъ съ самимъ Гегелемъ особенно. Гостепріимнѣе, привѣтливѣе и добродушнѣе его быть невозможно. Послѣ ужина мы всѣ отправились пѣшкомъ. Въ жару разговора съ Гансомъ и съ Раупахомъ, зашелъ въ ихъ сторону, которая далеко отъ меня, и Гансъ былъ такъ добръ, что проводилъ меня до поворота въ мою улицу. Объ чемъ говорили мы? спросите вы. О политикѣ, о философіи, объ религіи, о поэзіи и проч., и проч., но подробно описать разговоръ не могу, потому что все были частности теперешняго минутнаго интереса, къ которымъ общее только примыкало издали. Завтра иду къ Гансу, послѣ завтра къ Мишелету, а между тѣмъ всякій день хожу на почту и все понапрасну. Сегодня былъ тамъ два раза, но почта изъ Россіи не пришла за половодьемъ. Это отчасти утѣшительно. — 28-го. Почта пришла, писемъ нѣтъ. И братъ, который въ послѣднемъ письмѣ обѣщалъ писать на дняхъ много, до сихъ поръ ни слова. Былъ ли вчера кто нибудь подъ Симоновымъ? Что мои розы и акаціи? Еслибъ онъ, т. е. Веневитиновъ, былъ на моемъ мѣстѣ, какъ прекрасно бы отозвалось въ нашемъ отечествѣ испытанное здѣсь! — Я нѣсколько разъ видѣлся съ Гансомъ, съ Мишелетомъ и съ Гегелемъ. Послѣдній особенно былъ для меня поучителенъ своею индивидуальностью. Первый, т. е. Гансъ, можетъ быть представителемъ Нѣмца нашего времени; разговоръ его отмѣнно занимателенъ, дѣленъ, горячъ и даже остръ. Мишелетъ немного не доварилъ своихъ мнѣній. Онъ ученикъ и приверженецъ Гегеля, но, кажется, понимаетъ хорошо только то, что Гегель сказалъ, а что непосредственно слѣдуетъ изъ его системы, то для Мишелета еще не ясно, и онъ какъ будто боится высказать свое мнѣніе прежде своего учителя, не зная навѣрное, сойдется ли съ нимъ или нѣтъ. Большая часть нашихъ разговоровъ или, лучше сказать, нашихъ споровъ кончалась такъ: Ja wohl! Sie können vielieicht Recht haben, aber diese Meinung gehört vielmehr zu dem Schellingischen, als zu dem Hegelischen System.

Это одно слово, нѣсколько разъ повторенное и еще несправедливо приведенное (потому что мнѣніе, которое я утверждалъ, совершенно согласно съ основными положеніями Гегелевской системы) — это одно слово показываетъ человѣка. Не смотря на наши споры, мы познакомились довольно хорошо, и передъ прощаньемъ онъ подарилъ мнѣ свою диссертацію о преступленіи и наказаніяхъ, съ надписью: Nobilissimo viro Jean v. Kireiwsky, — неправда ли, что и здѣсь пахнетъ Германіей? Спасибо, милый другъ Петерсонъ, за von. Гегель далъ мнѣ письмо въ Парижъ къ одному изъ своихъ пріятелей, и поручилъ кланяться Cousin. — Вы видите уже изъ того, что я успѣлъ разсказать вамъ о своей Берлинской жизни, что каждая минута моя здѣсь занята, отчего я не успѣлъ писать ни къ кому въ Россію. Напомните всѣмъ, кого увидите, обо мнѣ, особенно моему милому Баратынскому. Я нехотя виноватъ передъ нимъ: я причиной глупой Булгаринской выходки. Надѣюсь однако, что онъ умѣетъ платить презрѣньемъ за покупную брань и корыстную хвалу. Сейчасъ принесли мнѣ Телеграфъ. Я еще не читалъ и не знаю, успѣю ли прочесть критику на меня, потому что ѣду послѣ завтра въ 6 часовъ утра, а сегодня 18/30 Марта. Мнѣ смѣшно видѣть, какъ они горячатся. Изъ Дрездена буду писать къ кому успѣю, а къ папенькѣ непремѣнно. Папенька перенесъ свою мнительность изъ міра физическаго въ нравственный; и какъ прежде сомнѣвался въ своемъ здоровьѣ, такъ теперь сомнѣвается въ моей любви къ нему. Если бы онъ хотя на минуту могъ переселиться въ мою душу, то вѣрно раскаялся бы въ своемъ несправедливомъ мнѣніи, которое для меня тѣмъ тяжелѣе, чѣмъ я дальше отъ васъ, чѣмъ меньше способовъ имѣю высказаться вамъ вполнѣ, чѣмъ съ другой стороны яснѣе и полнѣе представляются мнѣ и его любовь и все, что онъ сдѣлалъ для меня, и все, что онъ мнѣ и намъ. Если бы онъ подслушалъ хоть разъ, какъ я, всякій день, въ сердечныхъ мысляхъ объ васъ съ любовію, благодарностію и дружбою благословляю его внутри души, онъ вѣрно бы мысленно прижалъ меня къ груди своей, какъ достойнаго сына. Пришлете ли вы мнѣ портретъ сестры? Я къ ней не пишу особенно потому, что мнѣ бы хотѣлось, чтобы письма мои были ко всѣмъ вамъ вмѣстѣ. Но кромѣ васъ пожалуйста не показывайте ихъ никому, иначе я стану ихъ сочинять. Это письмо вы получите къ Свѣтлому Воскресенью. Ради Бога сдѣлайте его для себя праздникомъ; я встрѣчу его съ братомъ въ Мюнхенѣ. Намъ будетъ вмѣстѣ не такъ грустно или лучше сказать намъ будетъ лучше грустно. Отвѣтъ на это письмо пишите въ Парижъ poste restante, пишите больше и подробнѣе. — Держишь ли слово, милая сестра? Но Богъ знаетъ еще, что у васъ дѣлается. Здоровы ли вы? Это письмо толсто. Но за то я заплатилъ за прошедшее. За ваши письма я не плачу ни копѣйки. Не скупитесь только вы, а больше всего не давайте воли такимъ чувствамъ, которыя мѣшаютъ счастію. Я съ этой стороны предъ собою и передъ вами правъ. Слово счастіе я перевелъ на свой языкъ: дѣятельность и бодрость духа, и въ этомъ смыслѣ оно мнѣ кажется доступнымъ, т. е. въ томъ случаѣ, если съ вашей стороны будетъ искреннее содѣйствіе. Для васъ же я бы хотѣлъ оставить счастіе безъ перевода. И отчего бы въ самомъ дѣлѣ не знать вамъ его въ оригиналѣ? — Къ Жуковскому еще не писалъ изъ Берлина; если успѣю, то напишу сегодня, а то изъ Дрездена. Къ вамъ же буду писать черезъ 2 недѣли вмѣстѣ съ братомъ. Прощайте, любите меня, т. е. будьте веселы и крѣпки.

Милый папенька! Выпишите, если нѣтъ въ Москвѣ: Encyclopedie der Philosoph. Wissenschaften von Hegel. Здѣсь вы найдете столько любопытнаго, сколько не представляетъ вся новѣйшая Нѣмецкая литература, вмѣстѣ взятая. Ее трудно понять, но игра стоитъ свѣчь. — Сейчасъ прочелъ статью въ Телеграфѣ. Полеваго критика на меня не такъ желчна, какъ я думалъ. Неужели это можетъ васъ сердить?

Апрѣля 5/17, Мюнхенъ.