Читать интересную книгу Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа - Николай Куликов

— Не шевелись! Стреляю без предупреждения!

Сержант, не новичок в подобного рода задержаниях, подскочил и сорвал с лежащего шинель, держа его под прицелом автомата.

— Руки! Вытяни руки, мать твою, чтоб я видел! — крикнул Пастухов.

Человек на лавке, казалось, был парализован от страха — в руках его, безвольно вытянутых вдоль тела, оружия не было. Не оказалось и гранаты. (Недавно у них в отделе погибли двое офицеров, которых подорвал вместе с собой вражеский агент при аресте…) Радиста (а это был он) охватил сильный озноб, его буквально трясло — то ли от страха, то ли сломанная, воспаленная нога давала знать. Майор быстро посветил фонариком по углам и за печью — в комнате больше никого не было, и он крикнул в открытую дверь:

— Горячев, Горохов! Все чисто — можно входить!

Первым в дверном проеме показался капитан Горячев, он буквально втащил в дом обмякшее тело «отключенного» им агента, который лишь слабо стонал. Капитан был без шинели, в одной гимнастерке и с непокрытой головой: снял с себя все лишнее еще за углом, перед своим великолепным прыжком. За ним вошел Горохов, толкая перед собой Раскольникова. Всю троицу задержанных агентов-парашютистов расположили на топчане: старшего группы привели в чувство, обыскали и усадили рядом с радистом, которого также обыскали и заставили сесть, а Раскольникова пристроили с краю. Сержант ловко и быстро связал всем троим руки за спиной.

Майор вышел на крыльцо, достал из кармана шинели ракетницу и выстрелил: в небе вспыхнул красный искрящийся шарик — сигнал «отбой» для бойцов в оцеплении. Потом Миронов вернулся в комнату, не без удовольствия отметив про себя: «Молодцы, ребятки! Сработали четко, даже Сынок (так они называли между собой совсем еще молодого лейтенанта Горохова) не подвел, все-таки поднатаскался за месяц службы в нашем отделе!»

Майор хмуро оглядел задержанных. Все предатели-русские, вроде этих, всегда вызывали у него сложное чувство ярости, злобы и брезгливости одновременно: «Холуи фашистские, проститутки гитлеровские! Продались немецким хозяевам с потрохами — стреляете в своих же, сволочи!» Миронов из богатого оперативного опыта знал: для таких забросок в советский тыл немцы использовали бывших советских граждан, в том числе завербованных военнопленных. Но известно было и другое: предателями становились далеко не все, почти половина завербованных добровольно являлись с повинной в советские органы, только очутившись на нашей территории. Лишь единицы служили немцам преданно и до конца — таких Миронов люто ненавидел всей душой! Это чувство он никогда не выказывал открыто, вот и сейчас заговорил спокойно и негромко, с напором выговаривая каждое слово (такая манера действует на психику куда сильнее криков и угроз):

— Предупреждаю сразу: от расстрела вас спасет только безоговорочное сотрудничество с органами советской контрразведки, других вариантов нет и быть не может. Вопросы несложные: где рация? Ваши позывные, радиочастоты и шифровальные коды? Когда следующие сеансы связи? Итак, отвечаем на вопросы, кто начнет первый — может, старший группы?

Раскольников еще в Смоленске дал четкие описания своих «сотоварищей», поэтому майор смотрел в упор на немолодого, невысокого, но крепко сбитого мужчину с седеющими волосами, обращаясь именно к нему:

— Вы старший группы?! Встаньте и назовите вашу фамилию!

«Седой» — тот самый, которого оглушил капитан Горячев, казалось, ничего не слышал и сидел с безучастно опущенной головой. Позади майора полукругом стояли Горохов, сержант Пастухов и успевший надеть шинель Горячев. Они молчали и не вмешивались — майор начал допрос, и мешать ему не следовало, таковы были неписаные правила. Но сейчас капитан не выдержал: стремительно подошел к диверсанту и, обеими руками ухватив за отвороты шинели с фальшивыми майорскими погонами, бесцеремонно поставил его на ноги — словно тот при своей плотной фигуре почти ничего не весил:

— Встать, фашистская морда! К тебе майор Красной Армии обращается!

Вражеский агент медленно поднял голову и в упор посмотрел на капитана: взгляд у «Седого» был тяжелый — в нем читалась такая лютая ненависть, что даже опытному «волкодаву» Горячеву, лично захватившему более полусотни «паршей», стало не по себе. Он толчком отпихнул абверовца на топчан, и тот с силой ударился о бревенчатую стену затылком.

— Да что мы с этими сволочами церемонимся! — вскипел в притворной ярости капитан, доставая спрятанный в кобуру пистолет. — Перестреляю фашистских холуев к едрене-фене!

Он выхватил «ТТ», с сильным лязгающим звуком передернул затвор и приставил его ко лбу трясущегося радиста, у которого, казалось, даже челюсть мелко дрожала и стучали от страха зубы.

Безусловно, умница-капитан умело обыграл ситуацию, сразу вычислив более трусливую душонку, — и не ошибся!

— Не убивайте, все скажу! Только не убивайте!! — тонким визгливым голосом заверещал радист, испуганно выкатив глаза.

Он попытался было бухнуться на колени, на мгновение забыв даже про свою сломанную ногу, но, когда она напомнила о себе, взвыл от боли и боком, как мешок, повалился на пол. Конечно, контрразведчики были готовы к любому развитию ситуации: падение, к примеру, могло быть просто ловкой инсценировкой — и такое видали! Поэтому нельзя сказать, что офицеры растерялись и ослабили бдительность, но, возможно, на доли секунды отвлеклись на падающего радиста. Тут произошло то, чего никто не ожидал: «Седой» ловким, не по возрасту быстрым движением выбил фонарик ногой из руки майора. Вторым фонарем Горохов освещал упавшее на пол тело, и на мгновение в комнате стало темно. Резко хлопнули ставни — прямо со связанными руками, с необыкновенной ловкостью головой вперед «Седой» бросился в окно, в котором давно не было ни стекла, ни рамы. Удивительно, как вообще уцелела эта заброшенная избушка, каким чудом «пережила» военное лихолетье и до сих пор стояла, почти не тронутая разрухой или пожаром! Вслед за вражеским агентом к окну бросился лейтенант Горохов, вскидывая руку с пистолетом.

— Не стрелять! — приказал майор, поднимая упавший фонарик — чтобы контролировать ситуацию, нужен был свет.

Крик его прозвучал почти одновременно с характерным громким хлопком… Лейтенант Сергей Горохов, только месяц назад пришедший в отдел контрразведки, произвел свой первый прицельный боевой выстрел в человека — пусть шпиона, врага, но все-таки человека! Конечно, он уже побывал на нескольких задержаниях, сидел сутки в засаде-оцеплении, но вот так стрелять по живой мишени ему еще не приходилось — он даже сообразить ничего не успел, все как будто произошло автоматически, помимо его воли. «Седой», каким-то чудом не сломавший себе шею, вылетев из окна и упав на землю боком, успел даже вскочить на ноги, но потом дернулся и сразу рухнул навзничь. К нему подбежали бойцы из оцепления, которые после сигнала «отбой» подтягивались к избушке.

— Наповал! Прямо в затылок! Это кто же у нас так по-снайперски стреляет? — присвистнул старший лейтенант Васильев, присаживаясь рядом и освещая фонариком лежащего.

— Черт бы вас побрал, Горохов! — зло крикнул майор, оттолкнув лейтенанта от окна и увидев на земле труп абверовского агента. — Ну, куда бы он делся?!

Но сам горе-стрелок, глядя на убитого им главаря диверсантов, испытывал такой шок, что ругать его сейчас было абсолютно бесполезно.

Капитан Горячев с водителем во время инцидента хладнокровно держали под прицелом оставшихся в избе абверовцев, уложив Раскольникова на пол рядом с радистом.

— Поднять обоих! — приказал оперативникам Миронов, мысленно продолжая костерить Горохова: «Мальчишка! Вот ведь, только похвалил — и на тебе! Это ж надо, старшего группы наповал: теперь начальство всю плешь переест, чтоб тебя!» Горячев и Пастухов подняли радиста и усадили на топчан, при этом он снова взвыл от боли в сломанной ноге. Его напарника слегка пнули под зад, и Раскольников тут же примостился рядом, бледный от потрясения после всего случившегося.

— Положи радиста, а то он того и гляди опять в обморок грохнется, трясется как осиновый лист! — обратился Миронов к капитану, потом повернулся к водителю: — Сержант! Второго выведи на воздух, здесь он сейчас не нужен! Горохов! Ты тоже подыши, не стой, как манекен: передай там Васильеву, чтоб дежурили вокруг избы и внутрь никого не пускали, а то вон уже у дверей толпятся!

Потом майор подошел к топчану и наклонился к лежащему радисту:

— Где тайник с рацией?

Тот, лысоватый тщедушный мужичок лет под сорок, испуганно кивнул наверх:

— Там, на чердаке, в углу.

На лбу его выступили крупные капли пота, бедолагу бил озноб — видимо, ему было совсем худо.

— А все остальное: шифровальные блокноты, таблицы радиочастот, запасные кварцы и питание к рации? — продолжал задавать вопросы Миронов.