Как и большинство военных институтов, маргамонхийская армия прилагает все усилия, чтобы сдерживать подсознательные инстинкты своих солдат. Честно говоря, по-моему, насчет Мальчиков они могли не беспокоиться, потому что они и так не особенно подвержены подсознательным инстинктам. Как может быть что-то под сознанием, которого нет? Те инстинкты, которые у других людей находятся в глубине подсознания, у Мальчиков лежат на поверхности. Но Мальчики — еще не вся армия, а генералы озабочены благосостоянием всей армии. Поэтому когда наше государство обменяло несколько концессий на вырубку лесов на груз соли бромистоводородной кислоты (не спрашивайте меня зачем, похоже, что и сам ПП этого не знал, хотя поговаривали, что он посчитал ее новым ядерным топливом), было решено, что этой солью надо посолить армейскую еду. Как известно всем, бромид оказывает успокаивающее действие, так что они понадеялись, что добрая пригоршня, брошенная в пойло для нижних чинов, поможет совладать с недавней эпидемией венерических болезней. Вполне разумно. Если не считать того, что Мальчики ели то же, что и все остальные.
Мальчики слеплены из другого теста. Их метаболизм марширует под бой другого барабанщика, который, как я подозреваю, бессмысленно колотит по стволу дерева куском необработанного кремня. Поэтому бромид оказал на их организмы неожиданное действие. В то время как остальные защитники отечества погрузились в состояние апатии, Мальчики разыгрались до такой степени, при которой в цивилизованной стране их бы отправили долбить в шахте уголь и добывать каменную соль. К счастью для Мальчиков и прочих особей того вида, к которому они относятся, Санта-Маргарита-и-Лос-Монхес не цивилизована в том смысле, в каком этот термин понимает весь остальной мир. Мы неплохо поживаем, но смешно даже подумать о том, что у нас могут быть утонченные вкусы и интересы, и всякий, кто захочет освободить нас от грубости и вульгарности, сам закончит в веселом доме. Короче говоря, Мальчики вволю хлебали бромид целыми половниками и носились по округе с таким пылом, от которого и сталевар бы вспотел. И неудивительно, что, когда измученные командиры дали им недельный отпуск и упросили убраться, Антуан и Паскалина приехали в город с «Ночной медсестрой», а дядя Кен вернулся домой из деловой поездки на своем грузовике, случилось что-то страшное.
Не знаю, откуда взялась эта «Ночная медсестра», но подозреваю, что за этим стоял дядя Кен, так как уж очень он настаивал на том, чтобы мы с Мальчиками пошли тем вечером в кино. Он даже пригласил тетю Долорес, но мысль о том, что такое количество народа будет так шумно веселиться в свое удовольствие, была для нее невыносима, и она отклонила предложение. Безусловно, она ужасно разозлилась еще и потому, что ее противогенитальное волшебство обернется напрасно потраченными деньгами, пока дядя Кен будет аплодировать ягодицам Паскалины.
Лично я не виню Антуана и Паскалину в том, что произошло. Вряд ли они сами знали, о чем эта «Ночная медсестра». Она явно оказалась неожиданностью для всех присутствующих, даже для тех Низких Женщин, присутствовавших среди зрителей, а уж они-то должны в этом разбираться. На Мальчиков она произвела электризующее действие. По уши наглотавшись бромида, они уже начали искрить, когда Паскалина развернула простыню. А уж когда застрекотал волшебный фонарь, они вспыхнули, словно пара ацетиленовых горелок.
Пошли титры на фоне больничного антуража, ночная медсестра обходила палаты. Это всем понравилось, потому что это была большая, крепкая девушка, и камера постоянно опускалась на часики, которые висели у нее вверх тормашками на могутной груди. Наезд в ее кабинет. Без явной причины она стала расстегивать халат. Дядя Кен задышал глубже. Мальчики загудели, как опоры высоковольтных линий под напряжением. Публика издала общий вздох. И тут экран запорошила изморось черно-белых пятен, и картинка угасла. Но рев растерянных зрителей смолк, когда экран снова осветился, и на нем возник мужчина, который, съежившись, сидел в стенном шкафу. Камера переходит на ночную сиделку в состоянии дезабилье, та со строгим видом повелительным жестом указывает на свой стол. Какое отношение имел ко всему этому стол, так и осталось загадкой, но она явно застала мужчину за подглядыванием.
Подглядывание пользуется на Санта-Маргарите-и-Лос-Монхес популярностью, обычно в качестве прелюдии к более тесному общению, при котором подглядываемая преследует подглядывающего и колотит его по голове кудахчущей курицей. Кинозрители были в восторге. Фильм обещал веселую сцену. Но вместо того, чтобы взять ноги в руки и мужественно сбежать, подглядывавший покорно выполз из шкафа и распростерся на столе. Мы насторожились, когда медсестра сняла юбку, но потом с ужасом увидели, что она стянула с мужчины штаны и стала пороть его по мягкому месту стетоскопом. Пленка зашипела и прервалась в ошеломленном молчании.
Когда экран снова ожил, перед нами на крупном плане предстали внушительные ягодицы медсестры, на грязной простыне похожие на две луны в облаках. Раздался коллективный вздох, а потом все засвистели. Вот это уже кое-что интересное! Подходящее кино для Санта-Маргариты-и-Лос-Монхес. Но в следующем эпизоде нас снова постигло разочарование, так как камера отъехала назад и показала, что подглядывавший мужчина привязан к столу, и на голове у него надета какая-то странная штука из черного пластика. Для нас это было слишком. Несмотря на стимулирующее воспоминание о голых ягодицах медсестры, мы все скорчились от смеха. Только Мальчики не увидели в ситуации ничего комедийного. Их слишком глубоко тронуло пережитое, чтобы смеяться. Они замерли, как пара лизунцов в документальном фильме о природе, неподвижные, в то время как мимо них маршировал парад жизненного разнообразия. Потом, пока все остальные беспомощно валялись в проходах, умирая от смеха, а медсестра начала валять дурака (я вполне буквально использую этот термин) с затычкой и клизмой, Мальчики совсем утратили и без того непрочное чувство реальности. Не в силах больше сдерживаться, они бросились к простыне. Они не могли оставаться зрителями. Они должны были стать участниками.
Неожиданно кино превратилось в фильм о непривычной процедуре личной гигиены с применением большого кабачка и доброго куска мыла. Видя перед собой пенящийся портал несравненной чистоты и подгоняемые ликующими выкриками зрителей, Мальчики вскарабкались наверх и прыгнули на свою альма-матер. В эту секунду камера перешла на штуку в футляре, набухшую и пульсирующую. Ослепленные лучом проектора, лицом к пульсирующим венам колоссального пениса, Мальчики сцепились с ужасающим органом. Раскачиваясь взад-вперед, по всей видимости, они колотили его, борясь за собственную жизнь, словно ловцы жемчуга с каким-то жутким одноглазым чудовищем из морских глубин. Борьба шла титаническая, но налитый кровью орган явно одерживал победу. Если бы они сжали его еще сильнее, он просто плюнул бы им в лицо.