как, судя по всему, и писались».
«Недолюбливать» можно, можно даже не любить – страшнее другое. У Скотта нет настоящего интереса к герою, он так толком и не сформулировал свое собственное отношение к нему. Прочитав многотомный труд, вы так и не поймете – так какой же он, Наполеон Вальтера Скотта?
Противоречивый? Кто с этим спорит? Только шотландец слишком уж часто противоречит и сам себе. Гений? Возможно, но – эгоист. Эгоист? Безусловно. Но его эгоизм «был благородного и возвышенного свойства». Или вот еще: «…Хотя его мощный ум был способен работать в любом направлении, он не мог отказать себе в войне и тщеславии».
Мешала Скотту «подняться над суетой» и позиция патриота Британии. Он не Байрон, который позволял себе открыто восхищаться Бонапартом. Настроения в стране в целом и антинаполеоновские, и антифранцузские. Какими еще они могли быть? Байрон общественное мнение игнорировал, а Скотт – один из тех, кто его создавал.
Маленький штрих. Вальтер Скотт едва ли не единственный с кем герцог Веллингтон обсуждал Ватерлоо. Потом писатель прислал Железному герцогу что-то вроде набросков. Веллингтону прочитанное совсем не понравилось, и от дальнейшего сотрудничества он отказался.
В книге Скотт уделяет много внимания не только Наполеону, но и французскому народу. Делает это, мягко говоря, весьма субъективно. Одна из его мыслей вызвала во Франции настоящую бурю. Скотт написал, что это «народ, жаждущий славы больше, чем свободы». Заметим, что сам писатель придерживался довольно консервативных убеждений и ему не стоило бы рассуждать о свободе.
Французам «Жизнь Наполеона Бонапарта» сильно не понравилась. Вернемся к вышеупомянутой истории с бывшим адъютантом императора, генералом Гаспаром Гурго, которая (по-своему) очень показательна.
В Министерстве по делам колоний Вальтер Скотт нашел документы, выставлявшие Гурго в весьма невыгодном свете. Речь шла о его поведении на острове Святой Елены. Гурго и правда персонаж непростой. В отсутствии преданности императору я бы его обвинять не стал, но на некоторые «своеобразные поступки» генерал был вполне способен. Даже во Франции есть немало тех, кто считает, что в своих собственных мемуарах Гурго не вполне честен.
Однако Скотт, опираясь исключительно на английские документы, которым, применительно к Святой Елене, тоже не стоит особо доверять, выдвинул в адрес адъютанта генерала серьезные обвинения. Тогда-то Гурго и решил вызвать писателя на дуэль.
Надо признать, что Скотт не испугался, выбрал себе секунданта, а спустя короткое время написал в дневнике, что он бы не стал бегать «ни от него, ни от любого другого француза из тех, кто вылизывал Бонапартову задницу».
История довольно мутная, но про «Бонапартову задницу» сказано от души. Многое объясняет. Будущий император Наполеон III, принц Луи Бонапарт, про дуэль не говорил, но высказался резко, заявив, что Вальтер Скотт не только принижает славу Наполеона, но и пытается очернить всю нацию. Соратники императора наперебой указывали на многочисленные ошибки в книге шотландца.
Да разве в ошибках дело? Лично мне просто обидно, что автор одного из моих любимых исторических романов, «Квентина Дорварда», создал нечто, не соответствующее его таланту. «Поверхностную книгу». Он ведь сам ее так назвал.
…Спустя десять лет после появления «Жизни Наполеона Бонапарта», в 1837 году, Томас Карлейль опубликует свою историю Французской революции. Карлейль на успех вообще не рассчитывал. Поставил последнюю точку и написал в дневнике: «…Я могу сказать людям следующее: сто лет не было у вас книги, которая бы так прямо, так страстно и так искренне шла от сердца вашего современника».
Эта книга и через двести лет великолепна. Именно страсть Карлейля сделала ее такой. Ты не просто сопереживаешь – ты переносишься туда, в конец XVIII века. Никто, по моему глубокому убеждению, не создал ничего подобного.
Талант и страсть рождают шедевры. А талант без страсти – просто бестселлеры. Как «Жизнь Наполеона Бонапарта» Вальтера Скотта. Вот «Айвенго» и «Пуритане» – шедевры.
Паломник Байрон
«Если кому-нибудь нравится держать в доме бюсты, то рядом с бюстом Вальтера Скотта существовать можно. Есть нечто благородное в этом лице, нечто великодушное, в нем ощущается внутренний, быть может, и неосознанный покой, присущий тем большим писателям, которым дано было быть и большими людьми. Но Байрон – это мясистое лицо, говорящее о склонности к полноте, этот слабый рот, это выражение тривиального беспокойства и, что хуже всего, этот невидящий взгляд поглощенного собой красавца, – в бюсте Байрона отражен человек, который был с головы до ног трагиком из бродячей труппы».
Томас Элиот не только один из главных поэтов ХХ века, но и выдающийся литературный критик. Вот этот пассаж про два бюста в статье о Байроне – просто нечто. Несколькими строчками расставил всех по местам, прямо как бюсты на каминной полке.
Почему человек, который был кумиром поколения и властителем дум, стремительно утратил свою популярность? Таким вопросом задается Элиот. Отвечает блестяще. Но мы говорим не о поэзии Байрона в целом, а о Наполеоне. Наполеоне, которого было очень много и в жизни, и в творчестве Джорджа Гордона Байрона.
«Трагик из бродячей труппы…» До чего же хорошо сказано! Можно лишь добавить, что труппа-то, по сути, из одного Байрона и состояла. Англо-шотландский поэт – фигура уникальная. В этом его сила и слабость. Сила подняла его над современниками, слабость позволила их потомкам почти забыть его.
…В начале 70-х годов прошлого века (мне очень нравится употреблять словосочетание «прошлый век» – ощущается особая причастность ко времени) я на Московском кинофестивале посмотрел фильм «Леди Каролина Лэм». Историю неистовой, болезненной страсти жены будущего премьера Британии лорда Мельбурна к поэту Байрону. Это лишь один из многочисленных скандальных романов Байрона, и упомянул я о нем лишь по одной причине.
Знаменитое «Паломничество Чайльд-Гарольда» я прочитал уже после просмотра фильма. Поскольку кино «основано на реальных событиях», у меня уже имелось некое представление о Байроне как о человеке. Но не оно помешало мне по достоинству оценить поэму, а элементарное отсутствие знаний. Откуда им взяться у советского старшеклассника?
С Байроном так. Или ты его современник, а значит, все описываемое на слуху, или ты просто обязан знать. Я говорю, конечно, только о «Паломничестве». Произведении, которое прославило Байрона, причем он сам не знал почему.
Мы-то теперь понимаем, что секрет необыкновенного успеха поэта не только, а может, даже и не столько в его даровании, сколько в личности. Вот парадокс. Нормальное состояние героев Байрона – тоска и разочарование. Предполагается, что и для Байрона это тоже норма. Что должен делать такой персонаж? По идее – только грустить и предаваться отчаянию. Трансформировать черную тоску в депрессивные строчки, где-то там, в гордом одиночестве.