Очередь
Изжевав в слюну слащавую резину,злобного вранья настукав целый лист,очередь в Москве за хлебом к магазинуописал заокеанский журналист.Что скрывать? О недостатках торговзнает каждый гражданин Москвы.Эту тему, задыхаясь от восторгов,для своей статьи избрали вы.Вы не мастер, мистер! Время зря теряли.Разве это очередь? Вот яповеду вас сам. Посмотрим матерьялы.Это будет ваша лучшая статья.Свой авто затормозите поскорее.Каменный пешком пройдите мост.Вот он — к Третьяковской галереевытянулся по Лаврушинскому хвост!Морщитесь? Не то? Смотрите! У киоскасотенная очередь обогнула дом.Спросим: кто последний? Ясно — Маяковскогопродают сегодня выпущенный том!Тоже не годится? Вам неловковспоминать, как были дни заострены,как вставали в очередь за боевой винтовкойв грозный час защитники страны!Требуют от вас тузы газет и радиофактов, что Страну Советов взлихорадило?Этих фактов нет! Шагаем твердым шагом.Обернитесь, поглядите: вот —вдоль по Красной площади зигзагом,осененная багряным стягом,череда людей торжественно плывет.Четверть века в мраморные дверивходят люди по ступенькам вниз,чтобы Ленину поклясться в верев будущее наше, в коммунизм!Почему ж на ваших щеках багровеют пятна?Руки в злобе сами сжались в бокс.Тема не подходит вам? Понятно!Не похвалит Трумэн, не заплатит босс.Этого (как говорят в Полтаве)вам не треба? Не сенсационный матерьял!Вам хотелось бы, чтоб не хватало хлебанашим детям, нашим матерям?Ну так вот, смотрите, рот разинув!Жалок ваш бессмысленный навет.Мистер, повернитесь к магазину:хлеба вдоволь. Очереди нет!
Читая Ленина
Когда за письменным столомвы бережно беретеего живой и вечный томв багряном переплете —и жизнь ясна, и мысль чиста,не тронутая тленьем,с гравюры первого листавас будто видит Ленин.
И чудится: он знает все,что было в эти годы, —и зарева горящих сел,и взорванные своды,и Севастополь, и Донбасс,и вьюгу в Сталинграде,и кажется — он видел васу Ковпака в отряде…
II хочется сказать емуо времени суровом,как побеждали злую тьмуего могучим словом,как освящало каждый штыкего родное имя,как стало званье — большевик —еще непобедимей.
И хочется сказать о том,как в битве и работенам помогал великий томв багряном переплете,как Ленин с нами шел впередк победе шаг за шагом,как осенял себя народего бессмертным стягом!
Старинный снимок
Старинный снимок помню я —терраса перед садоми группа: Маркс, его семья,товарищи по взглядам.
Их было меньше, чем у нассейчас в любой первичной…На снимке ни знамен, ни масс.И как-то непривычно…
Зато, — когда плывет портретв колонне первомайской, —и вижу: полон белый светтоварищами Маркса!
И так их много, что нельзянайтись такому снимку,чтоб всех на свете показатьшагающих в обнимку!
И этот кочегар, и тотмолотобоец крепкий,и Ленин — это он идетв простой рабочей кепке.
Тут все, решившие навекв боях, в огне пожарищ,чтоб в мире слово «человек»звучало как «товарищ».
Теперь их больше, чем господвладельцев капитала,теперь за самый небосводих мысль взвиваться стала.
Идут колонной мировой,чтоб стать по праву рядомна снимке с Марксом, как еготоварищи по взглядам!
Новые дома
Я шел проспектом Ленинана новый Юго-Запад;на скверах разлинеенныхокрепли ветки за год.
Разголубелась оттепель,и вдоль широких улицогромной библиотекойдома, дома тянулись…
Повсюду шло вселениеи солнцем освещалось,как будто вся вселеннаясюда перемещалась.
Из тесных, переклеенныхдомишек невеселыхв дом на проспекте Ленинаспешили новоселы.
Тут были те, что пенсиюза труд свой заслужили,и те, что первой песнеюеще апрельской жили.
Всем радостно по-разному…И среди прочих грузови книжный шкаф к парадномуподъехал, став на кузов.
На полках все уместится.Подсчитано заране.Идет хозяин лестницей,несет тома собраний.
Несет легко и молодо,как на весенний праздник,тома, где — Ленин — золотомна переплетах красных.
Я шел проспектом Ленина,и шла, как теплый ветер,весна озеленениявсех пустырей на свете!
Так это было жизненно,и мне весь путь казалось,что эта полка книжнаядомами продолжалась;
что превратились в улицы,в дома, в любовь и счастье —тома о революциии о советской власти.
Отношение к погоде
Солнце шло по небосводу,синеву разглаживая.Мы сказали про погоду:— Так себе… Неважная… —Ни дымка в небесном зале,обыщи все небо хоть!Огорчившись, мы сказали:— Что ни день, то непогодь! —Но когда подуло вродехолодком над улицею,мы сказали о погоде:— Ничего, разгуливается! —А когда пошли в три ярусаоблака, ворочаясь,мы, как дети, рассмеялися:— Наконец хорошая! —Дождь ударил по растеньямяростно и рьяно,дождь понесся с превышеньемдождевого плана.И, промокшая, без зонтика,под навесом входаговорила чья-то тетенька:— Хороша погода! —А хлеба вбирали капли,думая: «Молчать ли нам?»И такой отрадой пахли —просто замечательно!И во всем Союзе не быловзгляда недовольного,когда взрезывала небомагнийная молния.Люди в южном санаториипод дождем на пляжегрома порции повторныетребовали даже!Ветерки пришли и сдунуливсе пушинки в небе,стало ясно: все мы думалио стране и хлебе.
«Иностранец»
Знаете, где станция«Площадь Революции»?Там вот иностранцая увидал на улице.Не из тех, которыеради интересашлются к нам конторамикругосветных рейсов.Не из тех, что, пользуясьбиржевым затишьем,ищут вплоть до полюса,где поэкзотичней.Мой шагал в дубленойшубе из овчины,а глаза влюбленные,и не без причины!Смуглотой румянятсяскулы южной крови.Был мой «иностранец» —черно —угле —бровый!Он идет, приглядываетсяк людям на панели,видит, как прокладываютсяпод землей туннели,видит, как без долларнойростовщицкой лептыобгоняем — здорово! —сроки пятилетки.И горят глаза его,потому что чувствует:это все хозяевапо снегу похрустывают;это те, что призваныпервые на светесолнце коммунизмавстретить на рассвете!Все тебе тут новое,книги не налгали,и лицо взволнованноеу тебя, болгарин!По глазам угадываюмысль большую эту:хочешь ты Болгариюповести к расцвету!Будущность могучуюродине подаришь!По такому случаюруку дай, товарищ!
Сто советских