— Да что-о-о ты! Ах, как страшно! Посадить он меня собрался, ха-ха-ха! Я теперь с таким человеком дружу — тебе меня в жизни не достать.
— Понятно. Наша крыша вашей крыши выше.
— Напрасно ерничаешь.
— Ира, а твой нынешний патрон знает, за что мы со Славкой тебя уволили?
— Да ему на это, знаешь, положить с прибором.
— Иринушка, ты плохо кончишь.
— Серьезно?
— Ага. Ты же не умеешь нормально жить. Для тебя спокойная жизнь — тоска. Когда ты начинаешь делать глупости, то остановиться, к сожалению, не можешь.
— Это мои проблемы.
— Эти твои проблемы не так давно были моими.
— Ты все время теперь будешь меня попрекать?
— Очень плохо, Ира, что ты даже не раскаиваешься.
— Я раскаиваюсь!
— И потом, я тебя не приглашал. Ты сама настояла на разговоре. Ну извини.
— Ви-ить…
— Все, Ириш, давай простимся. У меня полно дел. Меня Славка ждет.
— Ну Ви-итя… — Она предприняла попытку обвить его шею руками, но Морозов решительно отстранился, сжав ее запястья.
— И на будущее, Ира: не надо так часто «пудрить носик», — с назиданием произнес он, — а то у тебя крышу окончательно сорвет.
— Да пошел ты-ы-ы! — визгливо крикнула она ему в лицо.
— Хорошо, Ира, я пошел. Мне действительно надо идти. Прощай.
— Сволочь!!!
Он вошел в офис, а разъяренная, как раненая рысь, Ирина в бессильном гневе плюнула ему вслед. Плевок, предназначавшийся Морозову, запечатлелся на стекле офисной двери. Женщина ударила ее ногой, а потом сбежала с крыльца и пнула колесо «лендровера», на котором приехал Виктор. Автомобильная сигнализация завыла на все голоса. Ирина села в свой «шевроле» и резко газанула с места, едва не сбив проходивших мимо людей. На шум, издаваемый сигнализацией, из офиса выскочил Морозов. Он заметил Анну, которая наблюдала его разборки с бывшей пассией, и ужасно смутился. Она тоже — даже покраснела от неловкости за свое неуместное любопытство. Затем девушка резко повернулась и быстро зашагала к остановке, мысленно кляня себя последними словами.
Нет, ну какая же идиотка! Стоять и смотреть, как мужчина и женщина, у которых была связь, выясняют отношения. Ужасно неприлично! И ужасно глупо! Интересно, что он теперь о ней подумает? Известно что: она сама выставила себя досужей недалекой бабой, у которой нет ни стыда ни совести.
Дома Анна весь вечер вспоминала об этой сцене и о своей вопиющей бестактности. И даже плохо спала — мысли путались в разгоряченной голове, мешая заснуть. На следующий день она пришла в офис, моля Бога о том, чтобы Виктор Морозов сегодня не приезжал. Она не сможет посмотреть ему в глаза — просто со стыда сгорит.
В обеденный перерыв Анна пила чай с пирожными, расположившись в офисной кухне. Вскоре к ней присоединилась Вероника, второй оформитель, дружелюбная, веселая болтушка. В общении с Анной она сама задавала темы для разговора.
— Ты вчера ушла, а я еще оставалась и такую интересную сцену наблюдала из окна. Ты не представляешь!
«Якин бросил свою кикимору, и мы с ним улетаем в Гагры!» — припомнилась Анне фраза из одного известного фильма.
— Приезжала Иринушка на своей новой тачке. Ну Ирина Алексеевна, ты ее не знаешь. Ой, видела бы ты, какой она устроила дебош! Шеф кое-как от нее отделался.
— Что за Ирина Алексеевна? — сделав вид, будто ей ничего не известно, поинтересовалась Анна.
— Шидловская. Редкая стерва. Она была у нас начальником отдела продаж, до Инги. Такие дела тут мутила… Когда все открылось, шеф просто не знал, что делать: сегодня застрелиться или до завтра подождать. Она двойные продажи делала, а ты сама понимаешь, чем это в итоге оборачивается. Шеф кое-как рассчитался с клиентами, которых она нагрела. Кому деньги вернул, кому квартиру дал — другой очередью. Это же подсудное дело. Ой, повезло тебе, что ты не застала весь этот кошмар! Жаль, что шеф ее не посадил. Он у нас добрый. Всем помогает. Всем все прощает. Просто Иисус Христос собственной персоной. Вот такие оторвы, как Ирина, этим и пользуются. Он, видишь ли, рассудил, что отправить в тюрьму женщину, с которой спал — это не благородно. Он ведь жениться на ней хотел. Любил ее очень. Это какой же надо быть дурой, чтобы кинуть такого мужика!
«…святого человека со всеми удобствами…» — подумала Анна, вспомнив еще одну фразу из того же фильма.
— Слушай, а ты с ним тоже спала? — внезапно, без каких бы то ни было околичностей, поинтересовалась Вероника.
Анна поперхнулась.
— С кем? — переспросила она, прокашлявшись.
— Ну с шефом, с генеральным… с Виктором Анатольевичем. Просто, понимаешь… ты только не обижайся, мы же все видели, что это он тебя привел к нам в контору. Ну мы и решили, что ты его протеже. Да не смущайся так. Ничего зазорного в этом нет. Во-первых, Морозов — охренительный мужик. А во-вторых, редкий шеф, если он не импотент, конечно, не трахает своих подчиненных.
Анне стало тошно от всех этих разговоров. Самое смешное, что даже если она начнет сейчас убеждать Веронику в том, что у нее с охренительным мужиком Виктором Анатольевичем Морозовым ничего не было, та ей ни за что не поверит, а только укрепится в своих подозрениях. Хотя какие уж тут подозрения… Всем и так все ясно. А Вероника вот ей даже завидует. Это ясно написано на ее хорошеньком личике.
Анна без всякого энтузиазма отбыла в офисе до конца рабочего дня и медленно поплелась домой. Войдя в квартиру, она начала плакать и даже дошла до рыданий: ревела в кухне, ставя чайник и разогревая ужин; ревела в ванной, когда пыталась смыть с себя всю эту грязь чужого враждебного мира, где кто-то кого-то обязательно должен трахать — иначе никак… Потом она пила остывший чай, а к ужину даже не притронулась — просто кусок не лез в горло.
На следующий день Анна позвонила Инге Эдуардовне и сказалась больной. На самом деле она и не собиралась болеть. Просто ей нужен был небольшой тайм-аут, чтобы подумать над тем, как быть дальше. Идти на работу в этот офис ей совершенно не хотелось. Все мысли о том, что не сегодня так завтра ей придется выйти на работу, причиняли какие-то поистине нечеловеческие страдания. Затем Анна набралась мужества и приняла решение. Она уволится, и пусть Виктор Анатольевич Морозов трахается с кем его душе угодно.
Анна прекрасно понимала, что у него, как у любого другого человека, есть право на личную жизнь. И он вовсе не обязан блюсти себя, как францисканский монах, и вести аскетический образ жизни только потому, что ей, Анне Цветковой, так хотелось бы. Виктор нормальный здоровый мужчина, и, конечно же, у него были женщины. И еще будут. И Анна не может этому помешать. С чего это ей вздумалось, будто после одного ужина в ресторане и посиделок в кафе, она имеет на него какие-то права? Он даже не предложил ей встречаться. Так о чем тут говорить? Потом она еще вспомнила, как разоткровенничалась с ним в ресторане, и ей стало еще хуже.