Читать интересную книгу Водяной нож - Паоло Бачигалупи

– Они превращают двутавровые балки в воду, mija[6], – говорил он. – В это невозможно поверить, даже когда стоишь совсем рядом. Волшебство, mija. Волшебство.

Отец показывал ей особые перчатки, благодаря которым он не отрезал себе пальцы. Блестящая ткань давала полторы секунды, прежде чем рука исчезнет в клубе дыма.

Волшебство, говорил он. Или большая наука. Какая разница? Китайцы знали, как работать над крупными проектами. Строить эти cabrones[7] умели. У китайцев были деньги на то, чтобы превратить волшебство в реальность, – и учили обращаться со своей техникой каждого, кто готов горбатиться по схеме «полдня работаешь, полдня отдыхаешь».

Каждое утро, когда солнце начинало выжигать небо до синевы, отец возвращался и рассказывал Марии о чудесах, которые видел ночью, пока работал на высоких голых балках аркологии. Говорил о том, как огромные строительные принтеры разливают материалы, как визжат пресс-формы, как краны возносят собранные конструкции наверх.

Строительство по принципу «точно в срок».

Стены и окна покрывали силиконовым фотоэлектрическим покрытием. Наносишь его, как краску, и пожалуйста – у тебя в сети ток. В Тайяне не бывает веерных отключений, как в остальном Финиксе. Эти люди сами себя обеспечивали электричеством.

И рабочих обедами кормили.

– Я работаю в небе, – говорил отец. – Теперь все будет хорошо, mija. Мы выкарабкаемся. Ты будешь учить китайский, а потом мы отсюда уедем – и не обязательно на север. Можем и за океан махнуть. Они много строят, китайцы. После этого проекта сможем поехать куда захотим.

Это была их мечта. Папа учился резать все на свете и скоро смог бы разрезать барьеры, которые удерживали их в Финиксе, как в ловушке. Они бы добрались до самого Вегаса, Калифорнии или Канады. Черт побери, да он бы смог прорезать им путь через океан до Чунцина или Куньмина! Он бы строил. Новые навыки помогли бы ему разрезать все – и барьеры, и калифорнийских гвардиков, и тупые законы о границах штатов, по которым ты должен был сидеть в зоне для беженцев и голодать, а не уехать туда, где вода все еще текла с неба.

– Резаки из Иокогамы режут все, – говорил отец и щелкал пальцами. – Как масло.

Возможно, по насосу «Красного креста» провели именно таким резаком. Но даже если такой резак и мог проложить тебе дорогу в Китай, добыть с его помощью стакан воды в Финиксе шансов не было.

Какая цена заставила человека напасть на насос?

Десять долларов за литр?

Двадцать?

Может, и всего лишь 6,95, как сейчас, – но для этих людей она была тем же, что и первый удар дубинкой по зубам от полицейского, тем, с чем нельзя смириться. Может, эти люди из стародавних времен не знали, что теперь вода будет стоить $6,95 – отныне и навсегда. Может, они не знали, что за такую цену нужно благодарить судьбу, а не резать насос?

– Зачем мы сюда пришли? – в пятый или шестой раз спросила Сара.

– У меня предчувствие, – ответила Мария.

Сара с отвращением хмыкнула.

– Ну да. А я устала.

Она закашлялась, закрывая рот руками. Из-за бури ночью ей стало хуже: пыль набилась в легкие. Сара снова кашляла кровью, но об этом они с Марией говорили все реже.

– Если что-то произойдет, я хочу это увидеть, – вполголоса произнесла Мария, не отрывая взгляда от цены.

– Как в тот раз, когда тебе приснилось пламя и человек, который вышел из него невредимым? Прошел, как Иисус по воде, только по огню? Ты говорила, что это тоже произойдет.

Мария не поддалась на провокацию. Она видела сны, вот и все. Ее мать называла их «благословения». Шепот Бога. Шелест крыльев святых и ангелов. Некоторые из этих снов были страшными, другие непонятными, а смысл третьих прояснялся только позднее – например, сон о том, что ее отец летает. Ей казалось, что это хороший сон о том, что они выберутся из Финикса, и только потом узнала, что это был кошмар.

– Хочешь увидеть… – раздраженно буркнула Сара.

Она тщетно пыталась найти участок бетона, который не пропитался дневным теплом, наконец сдалась и села на фургоне, отпихнув собранные Марией пластиковые бутылки.

– Значит, ты хочешь тусоваться с техасцами, и из-за этого я должна пропустить дневной сон.

– Ты сама из Техаса, – сказала Мария.

– Говори за себя, девочка. Эти shagua[8] pendejos даже в ванне мыться не умеют. – Сара сплюнула на мостовую что-то черное.

– Ты тоже не умела мыться с помощью губки и ведра, пока я тебе не показала.

– Ну да, но я-то научилась, а они грязные, – возразила Сара. – Сраные техасцы, которые ни хрена не знают. А я тебе не Веселая Перри.

В некотором роде это была правда. Сара избавлялась от техасской манеры растягивать гласные, выскребала из речи техасские словечки, а с кожи – техасскую грязь, терла с такой силой, какую могла выдержать ее белая кожа. Марии не хватало духу сказать ей, что люди все равно за милю чуют в ней уроженку Техаса.

Хотя, конечно, техасцы у насоса воняли. От них пахло страхом и старым, засохшим потом. От них пахло пластиком и мочой. Их запахи перемешивались, потому что они лежали как сардины в банке в фанерных гетто, которые они строили впритык к каждому насосу «Красного креста».

Кварталы вокруг насоса «Дружба» были оазисом жизни в разоренных засухой пустошах, в которые превратились пригороды Финикса. Здесь, среди торговых центров и особняков для среднего класса, беженцы палатками перегораживали улицы и парковки. Здесь они воздвигали деревянные кресты и молились о спасении. Здесь они писали числа и имена, ставили фотографии родных, потерянных на кровавых дорогах Техаса. Здесь они читали листовки, которые раздавали мальчишки – подручные профессиональных «койотов»:

ПЕРЕХОД С ГАРАНТИЕЙ!

ТРИ ПОПЫТКИ попасть в КАЛИФОРНИЮ,

Или мы ВЕРНЕМ ВАМ ДЕНЬГИ!

ОДИН ПЛАТЕЖ, ВСЕ ВКЛЮЧЕНО:

Грузовик до границы. Плот и спасательные пояса. Автобус или грузовик до Сан-Диего или Лос-Анджелеса.

ПИТАНИЕ ВКЛЮЧЕНО!

Здесь, рядом с насосом, была жизнь. Костры, в которые бросали доски, выломанные из брошенных особняков. Палатки Красного Креста, перекосившиеся от песка, который принесла недавняя буря. Врачи и добровольцы в респираторах, защищающих от пыли и грибка – возбудителя кокцидиоидомикоза, занимались беженцами, лежащими на раскладушках, ставили капельницы исхудавшим младенцам с потрескавшимися губами.

– Так в чем дело, сестренка? – вновь спросила Сара. – Почему я здесь, когда должна быть с клиентом? Мне нужно зарабатывать, нужно за квартиру платить…

– Тс-с, – Мария жестом призвала подругу к молчанию. – Это рыночная цена.

– А что с ней? Она же никогда не меняется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});