Читать интересную книгу Сводный гад - Янка Рам

угли.

— Эээ… — печально морщусь я. — Без сладенького я грустный.

— Ничего, пьедестал и премия тебя взбодрят, — хлопает меня по плечу Бес.

После тренировки выходим из школы. Я рассказываю пацанам трешак про журналюг.

— Может, заедем в редакцию, натянем их на глобус? Пусть опровержение пишут! — возмущается Ромка.

— Да там уже натягивают. Только опровержения, оказывается, никто не читает.

— Ну что — может, тогда, на набережную? — предлагает Марат. — Контента тебе наворотим нового. Ромка без тачки, всë равно пешком пилить.

На стоянке паркуется знакомая машина. Сбившись с шага вспоминаю, что меня сегодня забирают.

Из машины выходит Ольга Валерьевна.

— Это кто? — толкают незаметно плечами с двух сторон друзья.

— Это «мама», — поправляю гитару за плечом. — Походу, облом мне, а не набережная.

— То есть, мы у этой тётеньки теперь спрашиваем: выйдет ли Ваня погулять? — стебёт меня Шмель.

— Мда… Теперь, как-то так.

Подходим ближе.

— Здравствуйте! — практически синхронно здороваемся мы.

— Здравствуйте… — оглядывает нас.

— Ольга Валерьевна, — представляю их друг другу. — Марат. Роман. Мои друзья. Ну… С которыми была «жестокая драка».

— Очень приятно, — улыбаются пацаны.

Ольга Валерьевна разводит руками, словно извиняясь за журналистов.

— Ну, давай, Яш, до понедельника, — жмут мне руки.

— Ходи там «грустненький», — напоминает мне Ромка, чтобы я не рубил сладкое.

— О, черт, точно, забыл…

Присаживаюсь на переднее сиденье.

— Почему — грустненький? — уточняет Ольга Валерьевна.

Делюсь с ней горем.

— О, как я тебя понимаю! — страдальчески закатывает глаза. — Я без сладкого просто зверею! У меня уже руки трясутся.

— Да?? Я, короче, знаю одну кондитерскую, там продаётся бомбическая вещь! Меринговый рулет. Крем — творог, коржи — яичный белок. Жира минимум и натуральный сахарозаменитель. О-о-очень вкусный! Ммм! Мне девчонки с фитнесса показали, мы теперь на сушке постоянно там тусуемся с парнями.

Ольга Валерьевна смотрит на меня как на Бога.

— Адрес.

— Кирова, тридцать.

— Бог послал мне ангела! — поворачивает она в нужную сторону.

А потом мы вместе с наслаждением поглощаем рулет, запивая его кофе и общаясь больше восторженными междометиями.

— Ну всë, - откидывается на кресло, Ольга Валерьевна. — Проси, Иван-царевич, чего хочешь! — шутит она.

— Сигарету б… — мечтательно смотрю в потолок. — У Вас нет случайно?

— Да ты с ума сошёл? Разве может жена мэра курить? — чуть заметно закатывает глаза.

— Чего — совсем не может? — морщусь я.

— Ни в коем случае.

— Даже вот изредка? И без палева? — подозрительно смотрю на неё.

— «Безпалева», сейчас, Ванечка, очень дорогой и редкий товар.

— Мм… Понял. Я сейчас вернусь.

Забегаю в магазин, покупаю сигареты. Утягиваю Ольгу Валерьевну через второй выход в заброшенный сквер, который с центрального входа год уже закрыт как аварийный.

— Я знаю все зачётные подворотни этого города! — прикуриваю ей я. — Хрен сюда кто пройдёт незаметно.

Киваю на тропинку, по которой мы шли. Всё отлично просматривается, а нас как раз не видно.

Она затягивается, закрывая глаза.

— Официально я не курю. Яся не знает…

Провожу пальцами себе по губам, изображая, что замыкаю их на молнию.

Её телефон звонит.

— Да?

— Мам?? — слышу я. — Ну где ты? Полчаса уже ждем!

— Боже! — давится Ольга Валерьевна дымом, закашливаясь. — Я забыла совсем!

Возвращаемся тем же путём, что и пришли — через заднюю террасу кофейни.

— Ванечка, сейчас вас с Ясей должны снять заказные журналисты на улице. Она выйдет, ты её встретишь. Приветственный поцелуй в щеку. Откроешь ей дверь. Она сядет к нам. Всё.

Тяжело вздыхаю.

— Так надо! Дети Алексея Михайловича — дружат, — многозначительно играет бровями.

— Ладно… — покладисто соглашаюсь я. — Только ради Вас.

— И улыбайтесь.

Притормаживает у торгового центра, Ярославна — на крыльце с пакетами в руках.

— Пакеты возьмёшь у неё, — вдогонку.

Подхожу к царевне, мы синхронно наклоняется для поцелуя в щеку, немного неловко тыкаемся друг в друга, запутавшись в какую щеку целовать.

Кто придумал эту тупую постанову? Если б мы дружили, мы б не в щечку целовались, закинул бы эту дурынду на плечо, дал по жопе и утащил бы в машину.

— Да, блять… — шипит она, хватая меня снизу за подбородок, и разворачивает лицо, демонстративно чмокая в щеку.

— Ты чего — поцеловать нормально не можешь?!

— Ну извините, ваше высочество! — дёргаю из рук пакеты. — В щечку мы не привыкшие, гусары как-то больше взасос…

Нечаянно наступаю ей на ногу.

— Гад… — цедит она. — Специально же!

— Весь день мечтал тебе на ногу наступить! — фыркаю я.

Идём рядом к машине, перестреливаясь угрожающими косыми взглядами, но, сука, улыбаемся!

Открываю ей дверь.

— Руку подай! — закатывает глаза.

— Нищим духом не подаю!

Хлопаю дверцей. Обхожу, сажусь рядом.

Ольга Валерьевна, поджав губы, стучит пальцами по рулю.

— Чо — плохо, да? — скашиваю на неё глаза.

— Дубль два, дети.

— В смысле?!

— Возвращаетесь на крыльцо и делаете всë заново, второй раз.

— Оооо… — раздражённо и мучительно стонем мы.

— Вперёд!

Глава 11 — Гад и змеища

От поцелуев в щеку, щеки мои стёрлись, иначе чего бы им так гореть?

Мы едем на заднем сиденье, между нами бумажные пакеты и чувства. Очень сильные чувства! Чувство бешенства, например, самое сильное. И оно так странно бродит по моим внутренностям, что я не совсем уже уверена, что это именно оно.

— Мам, включи кондиционер. Жарко.

Подставляю лицо под прохладные волны воздуха. Оо… Губы расплываются в довольной улыбке. Достаю журнальчик по парфюму с пробниками.

Гад улыбается в свой телефон, пишет голосовые. Намурлыкивает там что-то… Но играет музыка, и я не могу разобрать — что именно он