У него были темные искрящиеся глаза и решительная линия рта, запавшие щеки придавали лицу аскетичную угрюмость. Незнакомец мог быть кем угодно: от кабинетного мыслителя до разбойника с большой дороги.
— Довольно опасная философия, — откликнулась Кейт.
— Разве? Вы не откажетесь распить со мной бутылку вина?
— Благодарю вас. Мне лучше отправиться спать, но я согласна с вами — и через тысячу лет в этом мире ничего не изменится.
— Даже Елена заснула. — Он с искренним восхищением смотрел на нее. Не будь Кейт такой сонной, она, быть может, пришла бы в замешательство, но сейчас она просто получала удовольствие от ненавязчивой беседы: словно перебрасываешься мячиком с любопытным незнакомцем.
— Меня зовут Люсиан Крей.
— А я Кейт Темпест. Мое имя не столь романтическое.
— Романтическое?
— В вашем имени есть привкус романтики. Оно немного напоминает сценический псевдоним. Вас не обидели мои слова?
— Совсем нет. В конце концов, Шекспир бы назвал вас Мирандой.
Она рассмеялась:
— Глупости. С моим-то носом!
Официант уже стоял у столика со списком вин. Довольно быстро они выяснили, что оба предпочитают красное вино. Почему-то данное обстоятельство показалось Кейт еще одним звеном, связывающим ее с этим необычным человеком. Еще одним? Она нахмурилась. А что, собственно, их связывает? И все-таки она интуитивно чувствовала, что Рим оказывает на него такое же воздействие, как и на нее. Осевшая пыль давно утихшей суеты и покой древних камней…
Внезапно Кейт осознала, что новый знакомый внимательно рассматривает рисунок на меню.
— Неужели я выгляжу таким изможденным?
— Я не предполагала показывать это вам.
— Разумно. Если бы у вас была такая привычка, вы могли бы стать очень опасной особой.
— Знаю. Но лица людей не отпускают меня. Если я не перенесу их на бумагу, они, наверное, так и останутся впечатанными в мой мозг.
— Так, значит, вы занимались в Риме тем, что выискивали лица гладиаторов?
— А также лица, которые привлекали Микеланджело и Леонардо. Их по-прежнему можно встретить в этом городе. Посидите немного на улице Витторио Венето, и вы обязательно увидите эти лица: воплощения нищеты и скупости, разврата и коварства. А если вы переоденетесь соответствующим образом, то сможете найти и фарисеев в храме, цезарей и иуд, и голодных, и одиноких, и самаритян.
Он наполнил ее бокал.
— Я уже три дня в дороге, — смущенно сказала Кейт. — И, похоже, от усталости начинаю нести чепуху.
— Напротив. Я был бы рад, если бы вы продолжили.
— Нет, мое дело рисовать, а не разговаривать. А вы проводили в Риме отпуск?
— Нет, мне кое с кем надо было повидаться, — сказал он, как ей показалось, с нарочитой неопределенностью. — Завтра будет Париж, а затем Лондон. Могу я надеяться увидеть вас в Лондоне?
— Не слишком ли быстро мы продвигаемся?
Люсиан Крей улыбнулся и внезапно одарил ее совершенно откровенным взглядом, который привел Кейт в замешательство. Он не сводил с нее сверкающего взгляда, но в глубине этих чудесных глаз притаился холод, если не расчет.
— Кажется, еще вчера римские гладиаторы только-только скрылись во тьме веков, а сегодня уже маячит век двадцать первый. Слишком быстро? Моя милая Кейт!
Ее вдруг разобрал смех. От вина, усталости и мерного покачивания поезда Кейт казалось, будто она находится на веселой стремительной карусели, которая несет ее навстречу судьбе. Крей тоже рассмеялся и коснулся ее руки, и внезапно Кейт пронзило ощущение легкости и какого-то сумасшедшего счастья.
Она машинально отметила, что совсем не вспоминает о существовании Уильяма.
Вскоре Кейт поднялась и попрощалась. Ей нужно было хорошенько выспаться, иначе завтра она не справится с Франческой. Но девушка была уверена, что непременно встретит нового знакомого еще раз: может, за завтраком, может, на пароме, а может, и в Лондоне… А он так ничего и не сообщил о себе, за исключением несколько неправдоподобного имени. Впрочем, какое это имеет значение. Она все выяснит. У нее бездна времени.
Люди и багаж по-прежнему загромождали проходы. Кейт пробиралась к своему купе, осторожно обходя чемоданы и прикорнувших пассажиров. В своем вагоне она постаралась не потревожить спящих школьниц.
Поезд дернулся, и Кейт, не удержавшись, толкнула человека, стоявшего у двери в ее купе. Человек обернулся и извинился по-французски. Между пальцами он держал толстую сигару. Его темные глаза были абсолютно непроницаемы, казалось, в них притаилась угроза. Кейт нахмурилась, представив, что чуть позже ей придется еще раз пройти мимо этого неприятного субъекта, когда, прихватив туалетные принадлежности, она отправится умываться. Если, конечно, удастся пробраться через скопление спящих тел. О боже, снова протискиваться, бормоча извинения!
Но Кейт ошиблась. Когда через несколько минут она вышла из купе, человека в коридоре не оказалось. Почти четверть часа ей пришлось простоять в коридоре, дожидаясь своей очереди, и все это время она благодарила судьбу, что Франческа так быстро заснула. Когда Кейт вернулась в купе, девочка даже не пошевелилась. Из-под простыни доносилось мирное посапывание. Проснется, наверное, ни свет ни заря, и невыспавшейся и мрачной Кейт придется спорить по поводу измятого белого платья. Кейт угрюмо вздохнула.
Впрочем, к чему забивать голову нелепыми проблемами! Надо жить настоящим, а в этот самый миг ты наблюдаешь, как из крана бежит жалкая струйка воды, а в покачивающемся мутном зеркале маячит не отражение твоей собственной физиономии, а лицо недавнего собеседника, темноглазого и загадочно угрюмого Люсиана Крея. Такие имена не забываются. Да и лица тоже…
Несмотря на крайнюю усталость, спала Кейт беспокойно, то впадая в забытье, то внезапно просыпаясь, когда вагон резко дергался на остановках. Где-то за пределами маленького душного купе находился целый мир. Сквозь сон девушка слышала, как выкрикивают названия станций; человеческие голоса звенели в ночной тиши, подобно боевым наградам. Потом доносились более приземленные разговоры припозднившихся пассажиров, хлопанье дверей, звуки набирающего скорость поезда, учащающийся ритм колес, под который Кейт снова удавалось задремать до следующей остановки, когда паутину сна опять разорвали голоса из другого мира.
Из коридора донеслось шарканье ног, одна из девочек захныкала, забормотал мягкий голос воспитательницы. Кейт вздохнула. Хорошо, что ее собственная подопечная настолько флегматична и спокойна, что не способна причинить подобных беспокойств. Франческа спала без задних ног. Один раз Кейт свесилась со своей полки и сумела разглядеть волосы девочки, темневшие на подушке. Жаль, что ей самой никак не удается заснуть столь же крепко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});