Ведь Берия бывал у Сталина в любое время дня и ночи, когда хотел. Берия бывал в семье Сталина еще при его покойной жене — Надежде Аллилуевой. Именно она первая предупредила мужа, что Берия негодяй. Светлана Аллилуева пишет: «Отвращение к этому человеку и смутный страх перед ним были единодушными у нас в кругу близких. Мама еще давно (году в 29-м), как говорил мне сам отец, „устраивала сцены, требуя, чтобы ноги этого человека не было у нас в доме“. Отец говорил мне это позже, когда я была уже взрослой, и пояснял: „Я спрашивал ее — в чем дело? Приведи факты! Ты меня не убеждаешь, я не вижу фактов. А она только кричала: я не знаю, какие тебе факты, я же вижу, что он негодяй. Я не сяду с ним за один стол. Ну, говорил я ей тогда, — убирайся вон! Это мой товарищ, он хороший чекист, он помог нам в Грузии предусмотреть восстание мингрельцев, я ему верю. Факты, факты мне надо“» («Двадцать писем к другу», стр. 18).
Вот эти факты и заставили Сталина изменить свое мнение о Берия. Аллилуева запомнила, «как была поражена словами отца», когда однажды осталась ночевать у жены Берия, а «наутро вдруг позвонил разъяренный отец и, обругав меня нецензурными словами, прокричал: „Сейчас же езжай домой! Я Берия не доверяю“» («Только один год», стр. 327).
Все это Берия уже видел и чувствовал. «Берия отлично понимал, что его судьба в постоянной опасности» (там же, стр. 325). Однако и изменив свое мнение о Берия, сразу избавиться от него Сталин не мог, а потому внешне ничем себя не выдавал.
Сталин был не только прекрасным конспиратором, но и виртуозным артистом. Сначала войти в доверие избранной жертвы, а потом нанести ей внезапный ошеломляющий удар — таково было первое правило его криминального искусства как во внутренней, так и во внешней политике.
Сталин старается придумать что-нибудь оригинальное, чтобы замаскировать задуманный удар, но это ему явно не удается. Может быть, некоторой компенсацией его выдохшейся изобретательности служит «братанье» на участившихся попойках в Кунцеве, где он подчеркнуто предоставляет Берия роль тамады. Ведь, по кавказским обычаям, пока Берия тамада, он может командовать и Сталиным, даже в его доме.
Сталин не предполагал ни того, что сам может обмануться, ни того, что это случится во время очередного, и последнего, его пира.
Сталин любил каждое свое преступление обосновывать идеологически; ссылкой на Ленина, если есть подходящая цитата, сочинением новой догмы, если такой цитаты нет. В основе этого идеологического обоснования должна была лежать концепция о классах и классовой борьбе. Но Ленин, как и Маркс, объяснял исторический процесс и поведение людей интересами классов и классовой борьбы только в обществе классовом, а социализм считался обществом бесклассовым (таковым в 1936 году объявил его и сам Сталин), и поэтому никакие общественно-политические явления в нем нельзя было обосновывать ссылками на классовую борьбу. Но тогда как же объяснить, что СССР кишмя кишит вредителями, диверсантами, убийцами, около 10 миллионов которых ежегодно сидит в концлагерях? В уже упомянутой статье от 13 января Сталин дал обезоруживающий своей простотой ответ: «В СССР эксплуататорские классы давно разбиты и ликвидированы, но еще сохранились… носители буржуазных взглядов и буржуазной морали — живые люди (выделено в оригинале. — А. А.), скрытые враги нашего народа». Вот они, эти «живые люди», объединившись в класс в бесклассовом обществе, ведут со Сталиным смертельную борьбу.
Эти тезисы Сталина лежат в основе идеологической кампании «Правды» весь январь и февраль.
18 января «Правда», дополнительно приводя сделанные Сталиным еще в ежовские времена высказывания о классах и «врагах народа», призывает в русских областях страны разоблачать этих «врагов народа», а в национальных республиках — «буржуазных националистов».
В разгаре кампании, 21 января, публикуется Указ Президиума Верховного Совета СССР: «За помощь, оказанную правительству в деле разоблачения врачей-вредителей, наградить врача Тимашук Лидию Федосеевну орденом Ленина». Это уже открытый призыв к местным сексотам тимашукам: давайте пишите побольше доносов — и тоже получите орден!
22 января «Правда» публикует доклад секретаря ЦК Михайлова к двадцать девятой годовщине смерти Ленина. Сталин знал, кому поручить доклад: Михайлов не только почти буквально повторил его статью от 13 января, но и добавил несколько острых высказываний Сталина времен ежовщины.
24 января «Правда» в связи с выборами в местные Советы настойчиво призывает народ к бдительности и сплоченности вокруг партии Ленина Сталина.
25 января «Правда» подчеркнуто отмечает годовщину отравления Куйбышева «врачами-вредителями».
31 января «Правда» печатает передовую статью «Воспитывать трудящихся в духе высокой политической бдительности». Статья, ссылаясь на «прошедшие за последние годы судебные процессы над бандами шпионов и вредителей в Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Польше и других народно-демократических странах, разоблачение в СССР шайки подлых шпионов и убийц», призывает страну к решительному разоблачению «скрытых врагов нашего народа». Газета приводит примеры разоблачения «чуждых элементов» в руководящих органах министерств Украины и «космополитов», литовских и еврейских «буржуазных националистов» — в Литве.
6 февраля «Правда» публикует большую статью об арестах органами госбезопасности шпионов в разных районах СССР. Статья изобилует примерами кражи секретных документов (Поскребышев!), почему-то непременно попадающих в руки «врагов» и «изменников».
11 февраля Тимашук письмом в редакцию «Правды» благодарит за «многочисленные письма и телеграммы» с поздравлениями в связи с разоблачением ею «врагов советского народа».
На основании доноса этой «патриотки своей Родины» Сталин и создал «дело врачей».
Но Тимашук донесла лишь на одного врача — академика Виноградова. Как мы уже упомянули, этот донос Берия мог организовать для того, чтобы лишить Сталина добросовестного и лояльного личного врача. В планах о будущей болезни Сталина академик Виноградов был лишним, действительно вредным для Берия человеком именно из-за своей добросовестности и лояльности. Берия собирался приставить к Сталину своего врача, но это не удалось — Сталин не допускал к себе никаких врачей и перешел на медицинское «самообслуживание» из своей маленькой домашней аптечки.
Берия, конечно, замышлял не это, но все же его устраивало и то, что Сталин оказался вне медицинского контроля.
В разгар бешеной кампании «Правды» против «убийц» происходят еще два убийства, выданные тогда за естественную смерть. Но теперь уже ясно, что одна смерть нужна была Сталину, а другая — Берия.
17 февраля газета «Известия» сообщила, что «безвременно» умер генерал Косынкин, руководитель комендатуры Кремля, ответственный за безопасность Сталина. Генерал был назначен на этот пост прямо из личной охраны Сталина. Человек относительно молодой, вполне здоровый, фанатично преданный Сталину и чувствовавший себя независимым от Берия, он недооценил возможностей Берия, а потому и умер «безвременно». Но убийство, нужное Сталину, было организовано весьма естественно, даже торжественно, чтобы все подумали «человек умер на боевом посту». Речь идет о Льве Мехлисе.
В историческом становлении Сталина-тирана по части идеологии Мехлис был тем же, что Ежов и Берия по части полиции. Мехлис был единственным членом ЦК, который мог бы сказать: «Я проложил Сталину идеологическую дорогу к власти через все трупы старой гвардии Ленина, я же его сделал и великим вождем партии и гениальным корифеем всех наук». Достаточно взять комплекты «Правды» 20-х и 30-х годов, чтобы увидеть, как ее редактор Мехлис преуспевал в достижении этой цели.
Благодарный Сталин ответил взаимностью: бывшего слушателя Института красной профессуры Мехлиса сначала сделали заместителем главного редактора, потом и главным редактором «Правды», а после «великой чистки» Сталин ввел его в состав ЦК и его Оргбюро (коллегия, распределявшая высшие кадры партии и государства).
Во время войны Сталин назначил его своим заместителем по наркомату обороны и начальником Главного политического управления Красной Армии в чине генерал-полковника (Хрущев, член Политбюро, был только генерал-лейтенантом).
После войны Сталин сделал его министром государственного контроля и вновь членом ЦК (на XIX съезде). После «дела сионистов» и нового «дела врачей-вредителей» Сталин вспомнил известный «дефект» Мехлиса — он был евреем. Плоская логика антисемита ему и подсказала: если еврей, то сионист, а если сионист, то мог дать задание сионистским врачам (не только пациентом, но и покровителем которых он был) убить своего давнишнего соперника и преемника на посту начальника Главного политического управления Красной Армии, бывшего однокашника по ИКП — А. Щербакова. И вот пока «врачи-вредители» ожидали суда, Сталин послал Мехлиса в «важную командировку» в Саратов. Там без шума и без свидетелей его арестовали.