При издании «Кавказского пленника» Пушкин хотел взять эпиграфом к нему стихи Вяземского, относящиеся к Толстому:
Под бурей рока — твердый камень,В волнениях страсти — легкий лист, —
но он откзался от этого намерения из-за ссоры с Толстым. «Понимаешь, почему я не оставил его?» — спрашивает он Вяземского в письме к нему (от 14окт. 1821 г.).
Вяземский написал Пушкину, что он не одобряет его выпада против Американца. Пушкин ответил ему следующее:
«…-Извини меня, если буду говорить с тобою про Толстого. Мнение твое мне драгоценно. Ты говоришь, что стихи мои никуда не годятся, Знаю, но мое намерение было не заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым я расстался приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся тому случай. Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак кн. Шаховского. Я узнал об нем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей — в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью. Уголовное обвинение, по твоим словам, выходит из пределов поэзии; я не согласен. Куда недостает меч законов, туда достанет бич сатиры. Горацианская сатира, тонкая, легкая и веселая не устоит против угрюмой злости тяжелого пасквиля. Сам Вольтер это чувствовал. Ты упрекаешь меня в том, что из Кишинева под эгидою ссылки печатаю ругательства на человека, живущего в Москве. Но тогда я не сомневался в своем возвращении. Намерение мое было ехать в Москву, где только и могу совершенно очиститься. Столь явное нападение на гр. Толстого не есть малодушие. Сказывают, что он написал на меня что-то ужасное. Журналисты должны были принять отзыв человека, обруганного в их журнале. Можно подумать, что я с ними заодно, и это меня бесит. Впрочем, я хочу иметь дело с одним Толстым, на бумаге более связываться не хочу. Я бы мог оправдаться перед тобою сильнее и яснее, но уважаю твои связи с человеком, который так мало на тебя походит».
Вульф рассказывал Семевскому, что ссора Толстого с Пушкиным произошла из-за нечестной игры Толстого. Из вышеприведенного письма видно, что это неверно. Это видно также из письма Александра Сергеевича к своему брату Льву от 6 октября 1822 года; он писал ему: «Вся моя ссора с Толстым происходит от нескромности кн. Шаховского».
«Ужасное», написанное Толстым, — это следующая грубая и тяжеловесная эпиграмма:
Сатиры нравственной язвительное жалоС пасквильной клеветой не сходствует нимало.В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.Примером ты рази, а не стихом пороки,И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.[21]
Эту эпиграмму Толстой послал в редакцию «Сына Отечества» для напечатания, но редакция благоразумно воздержалась от этого. Неизвестно, была ли она сообщена Пушкину, и если была сообщена, то когда именно; историки же литературы не знали ее до последнего времени, и впервые она была напечатана более чем через сто лет — в 1923 году.
Пушкин не сомневался в том, что его ссора с Толстым должна кончиться дуэлью; он считал, что должен «очиститься», как он писал Вяземскому. Поэтому, живя в Михайловском, он упражнялся в стрельбе из пистолета; при этом он говорил Вульфу, веря в предсказание ворожеи: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья напророчила».
В 1825 году, готовя первый сборник своих стихов, Пушкин исключил из послания к Чаадаеву стихи, относящиеся к Толстому, но вовсе не для того, чтобы сделать шаг к примирению с ним. «Вымарал я эти стихи, — писал он Вяземскому в апреле 1825 года, — единственно для тебя, а не потому, что они другим не по нутру». Брату, который вместе с Плетневым хлопотал об издании, он писал 12 июля 1824 года: «О послании к Чаадаеву скажу тебе, что пощечины повторять не нужно. Толстой явится у меня во всем блеске в 4-ой книге Онегина, если его пасквиль этого стоит, а посему попроси его эпиграмму от Вяземского (непременно)». Взял ли Лев Сергеевич эпиграмму Толстого у Вяземского и переслал ли ее Александру Сергеевичу, — неизвестно.
В 1826 году Пушкин получил возможность жить в столицах; теперь он. мог «очиститься», т. е. закончить свою ссору с Толстым дуэлью. П. Бартенев сообщает[22], что С. А. Соболевский, по приезде Пушкина в Москву, отправился к нему и застал его за ужином. Тут же, еще будучи в дорожном платье, Пушкин поручил ему на завтрашний день съездить к Ф. И. Толстому и вызвать его на дуэль; к счастью, Толстой в то время не был в Москве.
Затем дело уладилось. Приятели Пушкина, в особенности Соболевский, помирили их. Почему Толстой пошел на примирение? Не потому, конечно, что боялся быть убитым или раненным. Может быть потому, что он щадил жизнь Пушкина; а может быть потому, что дуэль с Пушкиным угрожала ему разрывом с людьми, дружбою которых он особенно дорожил, — с Вяземским и Жуковским.
Примирение оказалось прочным, и Толстой продолжал вращаться среди литературных друзей Пушкина. Так, например, Пушкин в первый раз читал «Полтаву» в Москве у С. Д. Киселева, причем присутствовали Федор Толстой и Вяземский[23]. Следующая записка 1828 года, приглашающая Толстого на приятельскую пирушку, написана князем Вяземским и подписана С. Д. Киселевым, Д. Н. Бологовским и Пушкиным[24]:
«Сейчас узнаем, что ты здесь, сделай милость, приезжай. Упитые вином, мы жаждем одного тебя. Бо-логовский, Пушкин, Киселев».
На этой же записке Толстой написал в ответ:
«О, пресвятая и живоначальная троица, явлюсь к вам, но в полупитой, не вином, а наливкою, кою приемлете яко предтечу Толстова».
В 1829 году Пушкин поручил Толстому свагагь за него Наталью Николаевну Гончарову. Это сватозство было не совсем удачно, но не по вине Толстого. В то время Наталья Николаевна, или, лучше сказать, ее мать, еще не решалась принять предложение Пушкина. Это видно из его письма к своей будущей теще Н. И. Гончаровой, написанного им после того, как Толстой привез ему ее ответ. Он пишет:
«C'est à genoux, c'est en versant des larmes de reconnaissance, que j'aurais du Vous écrire à présent, que le comte Tolstoy m'a rapporte Votre réponse: cette réponse n'est pas un refus, Vous permettez l'espérance. Si Vous avez quelques ordres à me donner veuillez les ardesser au comte Tolstoy, qui me les fera parvenir».
(Теперь, когда гр. Толстой передал мне Ваш ствет, я должен бы писать Вам коленопреклоненный и проливая слезы благодарности: Ваш ответ не отказ, Вы даете мне надежду. Если Вы имеете мне что-либо приказать, соблаговолите адресоваться к гр. Толстому; он мне передаст Ваши приказания.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});