Читать интересную книгу Канон Нового Завета Возникновение, развитие, значение - Брюс Мецгер

В итоге главным авторитетом для Игнатия выступает апостольское свидетельство о жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа, причем не так уж важно, в устной или письменной форме. Он, безусловно, знает собрание Павловых посланий, включавшее (в порядке убывания частоты, с какой они упоминаются) Первое послание к Коринфянам, Ефесянам, Римлянам, Галатам, Филиппийцам, Колоссянам, Первое послание к Фессалоникийцам. Не исключено, что ему были известны Евангелия от Матфея и Иоанна, а может быть, и от Луки. Но нет достаточных свидетельств, что он рассматривал какое–либо Евангелие или послание как «Писание».

III. ДИДАХЕ

Дидахе — небольшое наставление о добродетели и церковной жизни. Хотя на него ссылался не один Отец Церкви (Евсевий и Афанасий даже едва не отнесли его к Новому Завету), однако до 1875 г. не было известно ни одной его копии. Именно в этот год Филофей Вриенний, митрополит Никомидийский, обнаружил в Константинополе, в библиотеке Иерусалимского монастыря Гроба Господня, рукопись, датированную 1056 г. по P. X.[160]

Вопросы, связанные с установлением авторства, даты и места происхождения Дидахе, весьма сложны. Одни ученые относят его к I веку[161], другие — к III и даже IV векам[162], и все же большинство предпочитает датировать памятник первой половиной II века. В книге отражена жизнь ранней и, возможно, изолированной христианской общины. О том, находилась ли она в Сирии или в Египте, спорят до сих пор, хотя, на наш взгляд, предпочтительнее первое.

Наставление состоит из 16 коротких глав. В первых шести описывается «путь жизни» и «путь смерти»; с седьмой по пятнадцатую содержатся наставления о крещении, посте, молитве, евхаристии, о том, как следует относиться к пророкам, епископам и диаконам. В главе 16 помещено пророчество об антихристе и втором пришествии Христа. Автором этих наставлений, как видно из подзаголовка, считается не кто иной, как Иисус, говоривший через апостолов. Однако слова «апостол» в тексте нет, кроме 9:3–6, где оно относится не к Двенадцати или к Павлу, а к странствующим проповедникам. Поэтому представляется, что подзаголовок добавлен уже после того, как составили документ.

Что до письменных источников, мы находим две цитаты из Ветхого Завета (Мал 1:11–14 и 14:13; Зах 14:5 и 16:7), две из Нового, обе — из Матфея, и одно, вероятно, из неизвестной апокрифической книги (1:6: «Сказано, пусть милостыня запотеет в руках ваших, пока вы не узнаете, кому подаете»). Вот цитаты из Матфея: «Не молитесь как лицемеры, но как Господь заповедал в своем Евангелии, молитесь так, «Отче наш, сущий на небесах… ибо Твоя власть и слава вовеки» (8:2, из Мф 6:5 и далее) и «Никто да не ест и не пьет вашу евхаристию, кроме тех, кто был крещен во имя Господа; ибо к этому применимы слова Господа: «Не давайте святыни псам» (9:5, из Мф 7:6).

Кроме них в Дидахе есть три изолированные ссылки на то, что Господь заповедал в Евангелии (9:34, 15:3 и 4), и слышны отголоски некоторых новозаветных книг. Анализ этих упоминаний показывает, что главным источником, из которого автор почерпнул свои знания наставлений Иисуса, было Евангелие от Матфея. Вместе с тем очевидно, что ему известны и устные предания.

В евхаристических молитвах (гл. 9–10) заметны едва различимые следы евхаристических отрывков из четвертого Евангелия (6:25–58) и молитвы Иисуса из Ин 17, но они не настолько четки, чтобы можно было с уверенностью говорить, что автор читал список Евангелия от Иоанна. Скорее всего, они отражают общую для автора Дидахе и евангелиста Иоанна традицию.

В вопросе об использовании Павловых посланий «заняты» почти все промежуточные позиции между мнением Гарнака, который не сумел обнаружить ни одного ясного свидетельства, и Дж. Э. Робинсоном (J. А. Robinson), который, напротив, считал, что автор Дидахе хорошо знал Первое послание к Коринфянам: «Он подражал его делению на части, заимствовал слова и выражения и модифицировал его мысли подходящим для собственных целей образом»[163]. Но большинство исследователей все–таки придерживаются того мнения, что влияние Павла незначительно.

Итак, можно сделать вывод: согласно Дидахе, как мы могли заметить, странствующие апостолы и пророки еще занимают важное положение в жизни Церкви, но постепенно его утрачивают. Их деятельность обусловлена всевозможными предосторожностями и целиком базируется на авторитете традиционного учения, идущего от Господа, чей Дух они и должны являть: «Не всякий, говорящий в духе, пророк, кроме как говорящий от Господа. По тому, как он говорит, отличать будут истинного пророка от лжепророка» (11:8). Обращаясь к Евангелию, автор приводит только слова Иисуса, само же Евангелие (несомненно, от Матфея) считает не необходимым и надежным источником высказываний Христа, которые с несомненной достоверностью передаются верным, а лишь удобным собранием Его изречений.

IV. ПАПИЙ ИЕРАПОЛЬСКИЙ

Одним из первых, кто проявил интерес к ранним христианским писаниям наравне с устной традицией, был Папий, епископ Иераполя во Фригии, городе, где христианская церковь появилась благодаря усилиям Епафраса, одного из соратников апостола Павла (Кол 4:12–13). О жизни Папия мало что известно, кроме разве слов Иринея (Ad. Her. V. 33:3–4): «Он — человек, живший давно (αρχαίος άνήρ), слышавший проповедь апостола Иоанна и друживший с Поликарпом, епископом Смирны». Из всего этого следует, что Папий жил между 70 и 140 г. по P. X.[164] Этот автор более всего известен как создатель труда в пяти книгах, озаглавленного Толкования Слов Господних (Λογίων κυριακών εξηγήσεις), от которого, к сожалению, уцелели небольшие фрагменты. Из предисловия явствует, что Папий хотел изучить подробно жизнь Христа по живой традиции, шедшей от Его учеников. После замечания о том, что его не столько заботило количество доступных источников, сколько их качество, то есть соответствие истине, он продолжает:

Если появлялся кто–нибудь, кто был последователем пресвитеров[165], я исследовал слова пресвитеров, что говорил Андрей, или Петр, или Филипп, или Фома, или Иаков, или Иоанн, или Матфей, или кто другой из учеников Господних и что говорили Аристион и пресвитер Иоанн, ученики Господа. Ибо я не думал, что сведения из книг помогут мне так же, как речь живущих и по сей день людей[166].

Из этой цитаты видно, что отбираемые для толкования слова Господа Папий черпал не только из письменных документов, но и из устной традиции. О том, что говорили Андрей, Петр, Филипп, Фома, Иаков, Иоанн и Матфей или Аристион и пресвитер Иоанн, он, вероятно, узнавал от своих основных информаторов — палестинских христиан, переселившихся в Малую Азию после падения Иерусалима в 70 г. Возможно, они были на особом положении лишь потому, что жили в той же стране, что и Иисус, а посему считались носителями особо драгоценной и аутентичной традиции. Таким образом, Папий признавал два источника христианства: одним было устное слово, другим — записанные свидетельства. То, что он предпочитал первое, объясняется скорее психологическими, нежели догматическими причинами. Заметим, что позднее, во II веке, предпочтение будет отдано уже письменным источникам[167].

Содержание некоторых устных преданий весьма драматично[168]. Например, по Евсевию (Церковная история, III. 39, 9), Папий узнал у дочерей Филиппа (ср.: Деян 21:8) о воскресении мертвого человека при жизни самого Филиппа. Кроме того, он передает историю об Иусте Варсаве, который выпил смертельный яд без всякого ущерба для себя.

Помимо устных преданий, которые Папий любил собирать, он включил в свои Толкования два кратких сообщения о том, как составлены Евангелия от Марка и Матфея. Справка о втором очень коротка — она умещается в одно предложение: «Матфей записал изречения (или рассказы, τα λόγια) на еврейском наречии, и переводили их кто как мог»[169].

Эти таинственные слова принято относить к одному из источников канонического Евангелия от Матфея. Они могут означать, что собрание изречений Христа приписано Матфею, потому что он, сборщик податей, конечно же умел писать[170].

Принято считать, что в словах «Матфей записал на «еврейском наречии» (Έβραΐδι διαλέκτφ) последние два означают один из семитских языков, иврит или арамейский. Предположение о том, что это означает «написанное по–гречески, но в стиле, характерном для еврейской литературы»[171], не принимает в расчет указания на трудности, с которыми сталкивались переводчики текста.

Идея об импровизированных переводах с семитского оригинала могла возникнуть тогда, когда потребовалось объяснить различия, бросающиеся в глаза при сопоставлении Евангелия от Матфея с Евангелием Евреев или другими арамейскими или греческими Евангелиями. В том, как Папий рассказывает о деятельности Матфея, можно разглядеть апологетическое намерение.