пыл немецкой пехоты, но нельзя сказать, что наши перспективы стали радужнее — красноармейцы из наших окопов в атаку все еще не поднялись.
— Надо уходить, Нагулин! — услышал я голос Щеглова, оттесненного немцами вместе и Игнатовым и Никифоровым уже практически к моей позиции. — Не будет, похоже, атаки!
— Вылезем из окопов — сразу срежут, или минометами в поле раскатают, — прокричал я в ответ, не прекращая стрелять.
— Здесь нас точно сомнут, а так хоть какой-то шанс!
— Берите пленного и отходите через овраг! Буду прикрывать вас огнем пулемета. Две-три минуты форы у вас будет.
Щеглов ничего не ответил, только ожесточенно выпустил длинную очередь из ППШ, чуть приподнявшись над бруствером, после чего выкрикнул.
— Бойцы, за мной! Отходим! Пленного берегите!
Ко мне этот приказ не относился. Щеглов не стал говорить никаких громких слов и вообще предпочел не прощаться, за что я ему был очень благодарен.
Немцы медлили. Они все еще были уверены, что русские никуда не денутся, и подтягивали силы для новой атаки. Перед уходом группы я успел перезарядить пулемет, и теперь сотня патронов у меня в запасе имелась, но одновременной атаки с разных сторон я выдержать все равно бы не смог.
Справа, за оврагом, тоже находились солдаты противника, но они пока не стреляли, опасаясь попасть в своих, а карабкаться в темноте по заминированным склонам им совершенно не улыбалось. Вид с орбиты показывал полную безнадежность ситуации. Если бы не довольно интенсивный минометный и артиллерийский огонь с советской стороны, немцы бы уже предприняли решительную атаку, но пока они пережидали артподготовку.
Ночную тьму разорвал вынимающий душу вой. Земля ощутимо содрогнулась и в яркой вспышке в сотне метров справа от меня в воздух поднялись тонны земли. Через секунду аналогичный огненный гейзер поднялся среди немецких окопов слева. Вой продолжался, и, кажется, теперь я понимал, чего ждала наша пехота. Командование Юго-Западного фронта осознало, наконец, что Кременчугский плацдарм может таить в себе немалую угрозу, и выделило тридцать восьмой армии из своих скудных резервов артполк РГК, в составе которого прибыл и дивизион гаубиц особой мощности Б-4.
Обещанные мной Щеглову три минуты истекли, и если я хотел и дальше ходить по этой планете, мне следовало действовать немедленно — лучшего момента могло и не представиться. Длинная очередь на весь остаток ленты никого из противников не задела, но, как я надеялся, заставила их задуматься о том, стоит ли высовываться из-за бруствера прямо сейчас.
В нескольких шагах за моей спиной начинался овраг, и буквально через секунду я уже скатывался вниз по скользкому склону, изворачиваясь и кувыркаясь, чтобы не встретиться с минами, не слишком густо натыканными здесь немцами. В небе продолжали завывать «чемоданы» калибра двести три миллиметра, обрушивая на немецкие окопы гнев богов войны, а в промежутках между взрывами со стороны наших окопов слышалось многоголосое «Ура!» — красноармейцы трехсотой дивизии все-таки пошли в атаку.
Артподготовка прекратилась, и я поднялся с топкого дна оврага. Немцам в окопах сейчас стало явно не до меня. Рассвет еще не наступил, но небо уже начинало светлеть, и я собирался воспользоваться последними минутами ограниченной видимости, чтобы добраться до наших окопов.
Навстречу мне, стреляя на бегу, шла в атаку наша пехота. Это был их бой, а я свою задачу на сегодня выполнил сполна. Никто не обращал внимания на бегущего в тыл бойца в перепачканном грязью маскхалате. Примерно на полпути меня остановил старший лейтенант с пистолетом в руке.
— Разведчик? Из роты капитана Щеглова?
— Так точно, товарищ старший лейтенант. Возвращаюсь с задания.
— Тебе правее метров на сто, — прокричал на бегу старлей, — Все твои уже там. Вас сам комдив встречает.
Глава 4
Когда я грязным призраком спрыгнул в окоп, охрана комдива немедленно навела на меня свои ППШ, но в руках у меня не было оружия, и красноармейцы слегка расслабились.
— Младший лейтенант Нагулин? — с интересом глядя на меня спросил Кузнецов.
— Я, товарищ полковник, — я попытался изобразить стойку «смирно» и бросил руку к пилотке.
— Не тянись, разведчик. Вольно. Ты прикрывал отход группы?
— Так точно, товарищ полковник.
— Везучий ты, раз смог вернуться. Я уж думал опять у Щеглова взвод без командира остался.
— Младшего лейтенанта Нагулина не так просто убить, товарищ полковник, — устало усмехнулся капитан, — многие пробовали…
— Не сглазь, — полковник едва заметно улыбнулся, посмотрев на Щеглова. — И «языка», значит, тоже он захватил?
— Он, товарищ полковник, — кивнул капитан. — Захватил лодку, перевозившую через Днепр немецкого офицера. Солдат на веслах и фельдфебеля уничтожил, а гауптмана оглушил. В схватке получил ранение, но остался в строю.
— Ранение? — Кузнецов вновь повернулся ко мне.
— Легкое, товарищ полковник, ножом плечо зацепило. Рука слушается нормально.
— Знаю я ваше легкое, герои! Быстро младшего лейтенанта в медсанбат! Капитан, тебе и твоим людям час на приведение себя в порядок. В штаб армии поедите с начальником особого отдела дивизии. Сами «языка» добыли — сами и доставите по назначению, а у меня и тут дел пока хватает, — комдив посмотрел в сторону немецких окопов, откуда доносились звуки стрельбы и взрывы гранат. — И Нагулина с собой возьмите, если его медики отпустят.
* * *
В штаб тридцать восьмой армии мы ехали около часа. Пленный немец угрюмо молчал, сидя в кузове полуторки между двумя бойцами из взвода НКВД. Мы впятером устроились там же, а майор Гунько, начальник особого отдела трехсотой дивизии, занял место в кабине.
— Товарищ капитан, немцы начнут наступление со дня на день. У них уже почти все готово, — начал я обрабатывать Щеглова, как только мы тронулись в путь.
— Чем? Пехотой? Ты хоть один танк или самоходное орудие на плацдарме видел?
— Я видел кое-что более неприятное, а еще больше слышал. Противник стянул к Кременчугу огромный понтонный парк и накапливает материалы для строительства моста, способного выдержать тяжелую технику.
— Ты смеешься, младший лейтенант? Больше километра понтонов! Да они будут возиться с этим недели две, если вообще что-то получится. Наши ведь тоже спать не будут — разбомбят этот мост, не считаясь ни с какими потерями.
— Вот он, — кивнул я на гауптмана, — подтвердил мне, что видел на берегу большое скопление переправочных средств и все время прибывающие новые саперные части.
— А танки? — Щеглов все еще сомневался, — танки он видел?
— Про танки немец ничего не сказал, но это означает только то, что они еще не прибыли. Такую грандиозную переправу не будут строить для пехоты, товарищ капитан! С переброской на плацдарм пехотных дивизий они и так справляются, вы же видели.