Читать интересную книгу "Церковь и разведка. О чем рассказали рассекреченные документы - Алексей Казаков"

рейхе, были очень ценные свидетель ства. С 1936 по 1943 год Чиано, занимавший пост министра иностранных дал, а потом посла Италии в Ватикане, вел дневники — ежедневные кабинетные записи. В них раскрывалась закулисная подоплека многих предвоенных и военных событий в Европе, давались характеристики крупным политическим фигурам. Вот, например, запись от 27 апреля 1942 года:

Длинная речь Гитлера. Высказаться насчет нее трудно, ибо теперь все его речи более или менее похожи друг на друга. Больше, чем о чем-либо ином, он говорит о прошлом: как и почему зима в России была такой суровой и как он с ней справился, но в его речи отсутствует даже намек на то, чего все ожидали: когда же прекратится война. Напротив, он заявил, что принимает все подготовительные меры, чтобы встретить новую зиму на русском фронте с лучшим оснащением. Затем он потребовал абсолютные полномочия в отношении немецкого народа. В сущности, он их уже имеет, но это торжественное заклинание вызвало у всех мысль, что положение внутри Германии нуждается в строгом контроле. В целом речь эта имела в Италии угнетающее воздействие, между тем как Муссолини назвал ее «хорошей и сильной»…

30 апреля 1942 года Чиано оставляет в дневнике такую запись:

Если удастся захватить ее нефтяные источники, Россия окажется на коленях. Тогда британские консерваторы, да и сам Черчилль (а он, в конце концов, человек разумный), сделают все, чтобы спасти что можно, оставшееся от дряхлой империи. Таковы слова Риббентропа. А если все пойдет не так? Если англичане со своей твердолобой головой будут продолжать воевать и дальше, что делать тогда, чтобы выбраться из всей этой истории? Самолеты и подводные лодки, говорит Риббентроп. Он возвращается к своей формуле 1940 г. Но тогда она хорошего результата не дала, от нее отказались, а теперь ее снова вытаскивают на свет божий, хотят снова предложить нам как панацею, после того как от нее премило отделались. Меня это убеждает мало, и я говорю это Риббентропу…

В дневниках наблюдательный и, надо отметить, неплохо владевший пером Чиано запечатлел высказывания, настроения, мотивы поведения и даже оговорки людей, влиявших на развитие событий тех лет: Адольфа Гитлера, короля Италии Виктора Эммануила III, министра иностранных дел Германии Иоахима Риббентропа, папы римского. В дневниках есть записи, касающиеся послов разных стран в Италии и Ватикане, военных, гражданских, партийных руководителей.

В том, чтобы заполучить дневники Чиано, были заинтересованы немецкие элитные круги. Они считали, что в записях много компромата на гитлеровских бонз, и это может стать инструментом их шантажа; кроме того, в СС и СД полагали, что с помощью дневников можно будет «держать на крючке» итальянских мятежных генералов, перешедших на сторону союзников по антигитлеровской коалиции.

Но в последнюю перед казнью ночь графа Битц-Фелицитас так и не смогла добыть нужную информацию. Чиано был тронут ее поддержкой, но держал себя в руках и ничего не рассказал о своих дневниках.

Хёттль был крайне недоволен. Он занялся поиском новых решений задачи. Вскоре к нему поступила оперативная информация из Швейцарии, что дневники находятся там. Выяснилось, что за три дня до казни мужа в нейтральную Швейцарию тайно сбежала графиня Эдда Чиано — любимая дочь Муссолини и жена (вернее, теперь уже вдова) графа. Она, по некоторым данным, облачилась в простую одежду крестьянки и перешла границу неподалеку от Милана с фальшивыми документами, приготовленными заранее на «черный день». Дневники мужа были зашиты ею в поясе и спрятаны под платьем. В этом рискованном походе ее сопровождал старый друг — лейтенант военно-воздушных сил Италии Эмилио Пуччи.

В Швейцарии Эдда добровольно сдалась местным властям, которые поместили ее то ли под наблюдение, то ли под охрану в монастырь.

Узнав об этом, Вильгельм Хёттль разрабатывает новый план операции, утверждает его у Шелленберга и Кальтен-бруннера и дает задание все той же агентессе Фелицитас отправиться в Швейцарию.

При этом Хёттль решает параллельно подключить к спецо-перации еще одного агента СД — Николауса. Этот псевдоним был присвоен 35-летнему францисканскому священнику падре Панчино, другу детства Эдды, а впоследствии — ее духовнику. Привлечь его к поиску графских дневников удалось через куратора францисканца — командующего полицией безопасности и СД в Италии Вильгельма Харстера.

Оба агента независимо друг от друга прибыли в Ингеболь (коммуна в Швейцарии, в кантоне Швиц) и начали, каждый по-своему, уговаривать Эдду отдать тетради покойного мужа. В какой-то момент у Фелицитас появился соблазн продать дневники некоему Ланцелоту де Гарстону — предположительно агенту британской разведки. Хотя, возможно, это был оперативный прием: она предложила вдове графа хорошо заработать. Но Эдда дневники не отдала.

После войны, уже арестованная американскими властями, Фелицитас во время допросов утверждала, что надеялась таким образом добыть денег для Эдды Чиано и ее детей и при этом хотела, чтобы опубликованные в Великобритании дневники «размазали Риббентропа». Таковы ли были ее устремления при попытке непонятной коммерческой сделки или нет — трудно сказать.

В протоколах допроса фрау Битц можно прочесть также о том, что на экстренный случай она раздобыла яд. Она считала, что он мог бы ей пригодиться, если бы Эдда рассказала второму агенту, отцу Панчино, о том, что именно Фелицитас уговорила ее тайно вывезти дневники в Швейцарию, и тогда РСХА могло обвинить ее в вероломном предательстве. Что здесь правда и что нет, и в самом ли деле именно Битц посоветовала Эдде увезти дневники мужа — сегодня уже не установить. Возможно, бывший агент СД преувеличивала свои достижения. Кстати, она приглянулась ЦРУ, была впоследствии завербована им и даже участвовала в нескольких серьезных спецоперациях.

Но вернемся в 1944 год. Ни с чем предстал перед Хёттлем и падре Панчино. Сентиментальные разговоры и душеспасительные беседы не «раскололи» графиню, которая не пожелала открыть местонахождение дневников.

Оба агента выслушали от начальства претензии и опять засобирались в Швейцарию. Решено продолжать попытки договориться с Эддой Чиано до победного конца. Но неожиданно фрау Битц выпала из игры: швейцарские власти почему-то ей отказали в визе. В Ингеболь отправился только Николаус — падре Панчино.

В июне францисканец доложил в Берлин, что Эдда назвала ему семь мест в Италии, где хранятся личные документы Чиано. Речь шла не об искомых дневниках, а о разрозненных записях по разным поводам — впрочем, тоже ценных.

Вскоре эти материалы были изъяты из тайников и доставлены в Германию. Но Хёттля это не удовлетворило, и Панчино удостоился достаточно сдержанных похвал от него и Харстера.

В начале июня 1944 года союзники прорвали германскую линию обороны и заняли Рим. Фрау Битц в это