Лав Анастасия
Сама себе фея
Чудеса традиционные
Маша подкидывала дрова в печку, смотрела на огонь, а мысли тлели, искрились, затухали, вспыхивали и трещали, столько проносилось в голове за минуту, что Маруся просто не успевала отслеживать удивительную траекторию даже одной, не то чтобы всего этого жужжащего роя в голове.
Или наоборот — казалось, что внутри пусто и чисто. Совсем пусто, Маша представляла почему-то своё «внутри» старой избой. Там был чистый светлый деревянный пол, тёмный стол и такая же тёмная лавка, на окошках уютно висели белоснежные занавески, что на ночь сдвигались к серединке. На лежанке на стёганом одеяле лежала огромная трёхцветная кошка, и всегда один глаз у неё спал, а другой, прищурившись, не пропустил бы и дуновения ветерка. В печке потрескивали дрова, рядом стоял веник. Большо-о-ой такой веник, будто с чубом, задорный, всегда в бодром и весёлом настроении. Манюня точно знала — это он наводит порядок внутри неё! Ка-а-ак пойдёт по всем уголкам выметать, так и невозможно остаться ни единой соринке и ни одной пылинке.
30 декабря. К Новому году готовность нулевая. Саша в ауте от очередной бутылки, Маша беременная, замело всё по пояс и никуда не выехать.
Поднялась в спальню. Темно, светит телевизор. Маша любит такой полумрак. Антон укладывается спать. Уютно-о… Вдруг комната начала озаряться бликами. Маша выглянула в окно. Там большой трактор с мигалкой на крыше расчищал дорогу и территорию у двора. Одновременно завибрировал телефон.
— Машка, выходи! Мы с Ромкой решили тебя откопать!» — задорно кричал в трубку сосед Дима.
Манюня почувствовала тепло где-то в животе, и вообще вся эта мигающая яркая комната показалась девушке волшебной. Поцеловала Антошку в макушку, разрешила смотреть в окно на посланников Деда Мороза, а сама — полетела на улицу.
Ромку Маша видела впервые: темноглазый, улыбка широченная, добрый, сильный и мужественный. Благодарила тыщщи раз. Димку знала давно. Обняла выского, стройного, с ласковыми глазами, решительного и шубутного.
— Дим, спасибо тебе огромное… Собралась завтра выезжать и не знаю, как!
— Та лан, если чо, звони! — чмокнул в щёку и запрыгнул на ступеньку трактора парень.
Мария стояла, смотрела ему вслед. Позади притаились огромные горы сугробов, которые она никогда не смогла бы перекидать в одиночку. Девушка подняла глаза к небу.
На неё смотрела огромная улыбающаяся Луна в окружении сияющих звёзд на бархате тёмно-тёмно-синего небосвода. «Благодарю», — прошептала Машуля, сама не понимая, к кому обращаясь. Она ещё не знала, что завтра Димка вытащит машину, застрявшую в снегу с ней, измученной и обессиленной от постоянной борьбы с непогодой за рулём, и снова она будет благодарна и Диме-соседу, и Вселенной, а внутри расцветёт доверие — всё идёт, как надо. Ведь это последнее 31 декабря, когда Саша пьян. Дальше будет много всего разного происходить в её жизни, но самый огромный кошмар останется позади.
Внутреннее солнце
Маня любила ветер. Свободный и всемогущий. Дурманящий и тормозящий. Ей было интересно, как он может одновременно устраивать и фантастический движ крови и в одну секунду заставлять замирать и чувствовать этот Мир так, как не чувствовала до этого никогда.
Манюня любила педаль газа. Тихо-о-онечко нажимала на неё краешками пальчиков ноги, и автомобиль в две с половиной тонны ревел, как раненый самец, и срывался с места, распугивая всех пузотёрок вокруг. Манечка знала, с какой долей нежности надавить на педальку, чтобы вызвать восторг, испуг или восхищение. В это мгновение Маша ощущала себя королевой всего сущего в этом и в других Мирах.
Маруся только сейчас научилась наслаждаться быть женщиной. Просто охренеть! Быть женщиной!
Оказалось, что в словосочетании «быть женщиной» заложен глубокий глубинный смысл — и это не просто родить, убрать, приготовить еду. Там есть встреча с собой и своими желаниями. Только со своими личными, которые не пересекаются ни с кем из детей или мужем… Там есть только ты. Сначала там страшно и пусто и хочется быстро заполнить эту пустоту чем-то… Хоть чем-то, лишь бы не она. А потом ты начинаешь любить это «пусто» и заполнять только своими чувствами и эмоциями, при том выраженными только к себе. К себе любимой.
Манюня почувствовала впервые за свою жизнь, как это круто — любить себя. Не просто красить ногти и создавать красивую упаковку из тела, но полюбить это тело, полюбить быть с собой наедине, выбирая себя. Как это — жить, исходя из того, что Я — во-первых в этой жизни. И жить так без чувства вины, без сожаления и не опираясь никогда ни на какое чужое мнение.
У Маши будто новая жизнь началась. И ей казалось, что все вокруг знают, как она теперь кайфует от самой себя. Теперь ей гораздо чаще встречались улыбающиеся люди, она ловила на себе всё больше восторженных мужских взглядов. В ней появилась та спокойная уверенность в себе и завтра, в тотальном доверии к Пространству и Творцу. Ей хотелось делиться своим прекрасным внутренним светом со всеми. Хотелось согревать им, зажечь искорку счастья в каждом, кто встретится на пути.
Машка говорила красивым женщинам, что они красивые, и видела, как моментально в каждой зажигалось внутреннее солнце. Они улыбались, и глаза светились тёплым мягким женским светом любви. Маруся очень хотела, чтобы каждая на этой планете была счастлива. Чтобы каждый раз, когда ветер ласково целовал ухо или неистово и страстно блуждал в волосах, это было поцелуем от Вселенной, которая с заботой и невероятной любовью всегда находится рядом. Чтобы каждая из женщин знала, что она любима Творцом не за что-то или почему-то, а просто потому, что она есть, по праву рождения в этом Мире.
Маша и мороз
У Маруси, почти тут же примерзая, текли слёзы и сопли. Снег валил, как будто никогда до этого не падал на землю. Ветер с остервенением рвал и метал. Швырял снежинки так, что становилось физически больно. И рвал и метал в лицо навстречу Марусе.
Манюня прошла только три остановки, впереди — ещё столько же. Наверное. Примерно. Ещё две, а потом идти чёрте-куда, пересаживаться, ехать на другой маршрутке и всё равно дохрена фигачить пешком.
Остановилась, облизнулась, вытерла сопли. Слёзы смешались с мокрым снегом. Заглянула в коляску. Антошка спал крепко, там было тепло, уютно, защищённо и надёжно. Вздохнула, застегнула все чехлы