Андрей Столяров. Учитель
Я расплатился с шофером. Он сунул деньги в карман, весело оскалился.
– Получайте ваш Неустрой. Если захотите выбраться, так вечером пойдет автобус. А то – до завтрашнего дня. – Сел поплотнее. Облепленный грязью грузовик прокрутил на месте колесами, бросил назад ошметья глины и тронулся, разделяя неимоверную лужу.
На другой стороне площади, справа от магазина, в тени под яблонями сидели на деревянной скамейке несколько женщин.
Обогнув лужу, я подошел к ним.
– А здравствуйте, товарищи колхозники.
– А здравствуйте, – охотно ответили женщины.
– Это что же, у вас церковь – действующая? – Я показал туда, где из густых садов выплеснулось к небу белое здание с широким синим куполом.
– Веруете? – с напускным участием сказала самая молодая. – Или попом к нам направили? Нам без батюшки, конечно, не прожить: прости, господи, сколько уж не исповедовалась, грехов-то, грехов…
– Будет, Мария, – сказала та, что постарше. – Человек невесть что подумает.
– Так он же интересуется.
– Я в основном по школьным делам, – сказал я. – А церковь – для разговора.
Тут магазин открылся, сразу стало людно, женщины заторопились.
– А школа, она вон там, справа от церкви, по улочке, – обернувшись в дверях, сказала молодая.
Я пошел мимо правления, свернул. Улица была широкая, пыльная. Аккуратные одноэтажные дома серого кирпича с белыми занавесками на окнах были окружены садами. Под глянцевыми листьями, сгибая ветви, наливались яблоки. Малина перемахивала через забор.
Я мог бы и не спрашивать дорогу. Деревню со странным именем Неустрой я знал наизусть. Позавчера оперативная группа под видом геодезистов сфотографировала ее вдоль и поперек. Окрестные леса в радиусе пятидесяти километров уже вторые сутки фиксировались авиаразведкой. Я ночь просидел над снимками и теперь мог идти с завязанными глазами.
Улица спускалась к деревянному мостику. На обкатанных камешках пенилась вода. Я как бы невзначай оглянулся. Из кустов вылезла сонная собака, через силу тявкнула на меня, легла мордой в толстую пыль. Слежки не было. Во всяком случае, явной. Да и глупо было бы ожидать, что станут следить за каждым приезжим. Оперативники, работавшие два дня, говорили, что на них никто не обращал внимания. Они вообще не заметили ничего подозрительного. Деревня как деревня – полторы сотни домов, четыреста жителей, клуб, школа.
Но еще вчера, перед самой моей заброской, утвердили план: блокировать область воинскими частями, высадить в ключевых пунктах десантные группы и сходящимися концентрическими кругами выйти на Неустрой.
От речки веяло сыростью. Ободранные жерди моста чуть подрагивали. Могучие лопухи, вздев малиновые цветы в колючках, победным потоком сбегали вниз. Под их широкими листьями, у самой воды, в тугой тишине трещали синие стрекозы. Я шевельнулся, и они исчезли.
Школа находилась на пригорке – белое здание с большими окнами. Я поднялся на второй этаж. Директор – полный, сурового вида мужчина с глубокими залысинами кивнул мне, качнув головой в сторону дивана. Сам он сидел за столом без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами.
Перед ним, понурив стриженые головы, стояли два школьника пятого-шестого классов.
– Я слушаю, Вохминцев, – сказал директор.
Тот школьник, что пониже, еле слышно произнес:
– Мы пошли посмотреть…
– В час ночи, – уточнил директор. – Дальше.
– А он засветился.
– Кто «он»?
– Привидение.
– Ага, привидение, – директор выразительно посмотрел на меня.
– И Петька побежал, и я побежал…
– Врешь, это ты побежал, – сказал школьник повыше.
– До тебя еще дойдем, Иванов, – пообещал директор. – Потерпи немного. – Указал мне на них. – Вот полюбуйтесь: чудо двадцатого века. У обоих пятерки по физике – верят в привидения. Три дня назад пошли выслеживать. Ночью. В лесу. Разумеется, заблудились. Искали их всем поселком. Сколько людей пришлось оторвать от работы. К летчикам обращались за помощью.
Оба «чуда» донельзя опустили головы.
– Это Петька, – сказал школьник пониже. – Если бы он не побежал… Что я – Харлама боюсь?
– Врешь все, – не очень убедительно возразил высокий.
– Каково? Привидения! – сказал директор. – Ты, Вохминцев, может быть, и в бога веришь?
– Бога нет, – сказал школьник и шмыгнул носом.
– А что есть?
– Материя.
– Привидения – это очень интересно, – произнес я.
Директор изумленно уставился на меня. Он, видимо, обращался ко мне в чисто педагогических целях, как к взрослому, не ожидая никакого ответа.
– Простите, я что-то не припомню, – сказал он.
Я назвался. Директора это не обрадовало. Он смотрел недоверчиво.
– Вот мои документы, – я протянул удостоверение, где черным по белому было написано, что Соломенцев Игорь Игнатьевич является инспектором областного отдела народного образования.
– Что вы, зачем вы, я вам верю, – сказал директор, но удостоверение взял. Распорядился. – Иванов, Вохминцев, быстро на урок. Завтра – с родителями.
– Минутку, – остановил я извиняющимся голосом. – Это же так интересно – привидения. Я вот сколько живу, ни разу их не видел. Позвольте расспросить?
– Пожалуйста, – неохотно сказал директор. Ему явно не хотелось разбирать эту историю в присутствии инспектора облоно.
– Ребята, – сказал я. – Значит, вы видели привидение. Удивительно. И какое же оно собой?
Школьники переглянулись. Тот, что пониже, сказал!
– Известно какое… Синенькое.
Он вообще был посмелее.
– Синенькое. Светилось, значит?
– Да.
– И сильно светилось?
– Нет. Так – чуть-чуть, между деревьев. А когда по улице шло, то почти и не видно, – сказал школьник, впервые подняв лицо.
– Это что же, был скелет? – шепотом спросил я.
– Зачем скелет? – недоверчиво спросил школьник.
– Так уж положено привидению. Оно должно появляться в виде скелета, закованного в цепи – греметь ими и дико завывать.
Я подмигнул директору, но он моей шутки не принял – страдая, вытирал лоб платком.
– Ничего там не завывало, – решительно заявил низкий школьник. – Правда, Петька? – Петька кивнул. – Он тихо шел. А в лесу два раза застонал, жалобно так. Нормальный Харлам, только синенький.
– Кто? – не понял я.
– Харлам.
Директор неловко пояснил:
– Тут недалеко от поселка, километра четыре, стоит избушка. Харламов скит. Говорят, что лет двести назад там жил монах-отшельник – Харлам. Будто бы был страшный разбойник: купцов проверял на большой дороге, ну а потом, к старости, раскаялся, построил скит и ушел замаливать грехи. Оттого и зовется – Харламов скит. Говорят еще, что этот Харлам перед тем, как раскаяться, зарыл награбленное в землю, а где – не помнит. Вот теперь, после смерти, ходит, ищет зарытое. Чепуха, конечно. Но избушка в самом деле древняя – наполовину в землю ушла. Я так думаю, что ее промысловики поставили, еще до революции. А Харлама уже потом приплели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)