И оживут слова
Глава 1
Скажи мне, Автор, кто я в этой саге?
Я на героя точно не похож.
Ты видишь только строчки на бумаге,
А я… ты знаешь, ненавижу ложь.
Я не хочу терпеть несправедливость,
Я злюсь, когда мой враг на шаг вперед,
Я не люблю твою дурную милость,
Ведь за нее опять предъявят счет.
Ты чью-то смерть, не думая, опишешь —
Опишешь и забудешь до поры,
А мне ведь после с этим жить, ты слышишь?
И выжить, и не выйти из игры…
Ответь же мне! А впрочем, нет… помедли.
Рассвет написанный немыслимо хорош.
Мне это утро вдруг почудилось последним…
Не отвечай — боюсь, опять соврешь.
Мою усталость перепишешь в смелость,
И я, конечно же, не поверну назад…
Но знаешь, Автор, мне бы так хотелось
Хотя бы раз взглянуть тебе в глаза.
Когда бессильно ветер треплет стяги,
Когда дрожит у уха тетива,
Ты видишь только строчки на бумаге…
Смотри теперь, как оживут слова.
«Солнце поднималось над Стремной , как и сотни лет назад , все так же играя на быстрых волнах . Оно золотило верхушки деревьев и пики сторожевых башен . То тут , то там слышались привычные звуки : крик петуха , звон колодезной цепи , скрип петель и половиц , негромкие голоса . Город просыпался , готовясь к новому дню . Новому дню новой жизни » .
***
Я брела по пляжу в сторону моря, стараясь не наступить на разморенные солнцем тела и не зацепить никого надувным матрацем. Купаться не хотелось, но слушать спор Ольги и Ленки хотелось еще меньше. Девчонки спорили о ценности мужчин в нашей жизни. Ленка села на любимого конька и, не понижая голоса, убеждала Ольгу в том, что мужики нынче перевелись, что ни на кого из них нельзя положиться и что без них современной женщине лучше, а альтернативное мнение — это пережиток прошлого. Ольгин голос звучал негромко и примирительно.
Подобные споры начались в нашей компании не так давно и стали результатом целого ряда событий. И если я после полутора лет отношений рассталась со своим мужчиной полюбовно и даже не слишком переживала, потому что они ‒ эти отношения ‒ давно себя изжили, то девчонкам повезло меньше. Ольгин роман вяло тянулся уже больше трех лет, периодически прерываясь, потому что ее избранник все никак не мог решить, нужно ли ему такое счастье. У Ленки все было еще хуже. Незапланированная, но от этого не менее желанная, беременность всерьез испугала ее благоверного. Он взял тайм-аут, чтобы подумать, а за время этого тайм-аута Ленке поставили диагноз «замершая беременность». Несостоявшийся отец быстренько вернулся со словами поддержки и утешения, но оказалось, что очень трудно простить предательство и отвязаться от мысли, озвученной еще Омаром Хайямом, про того, кто предал раз.
С момента случившегося прошло почти два месяца, но Ленка все никак не могла прийти в себя, отчего частенько страдали окружающие. Идея свозить ее в отпуск показалась нам удачной, хотя и была сопряжена с ощутимой нервотрепкой.
Черное море встретило нас штилем, миллионом отдыхающих и обещанием перемен. Сперва я думала, что перемены будут заключаться в том, что мы наконец развеемся и решим начать все с чистого листа. Но чем дольше мы были здесь, тем явственнее я ощущала тревогу, причин которой понять не могла. Я пыталась списать это на усталость, накопившуюся к отпуску, на волнение из-за Ленки, из-за напряженных отношений с моими родителями, но самовнушение не помогало.
‒ Надь, ну ты-то что молчишь? ‒ нетерпеливо окликнула меня распаленная спором Ленка.
Я вынырнула из тревожных мыслей и оглянулась на подруг. Ленка уже какое-то время спорила сама с собой, потому что Ольга скорбно молчала.
‒ Брэйк, ‒ подала голос я и, приложив ладонь ко лбу козырьком, повернулась к морю: ‒ Ну что, до буйков?
Ольга остановилась рядом со мной и, прищурившись, тоже поглядела вдаль.
‒ Обещали шторм, ‒ задумчиво произнесла она.
‒ Господи, Оля, ты все еще веришь обещаниям?! ‒ простонала Ленка и, сбросив сарафан на разложенное полотенце, решительно направилась к воде.
‒ Я почти готова самоубиться, ‒ вздохнула Ольга, стягивая тунику.
Я сочувственно ей улыбнулась и вновь посмотрела на море. Ветра почти не было, и я решила, что, скорее всего, синоптики ошиблись.
Купаться по-прежнему не хотелось, но я поудобнее обхватила матрац и шагнула в воду, еще не зная, к чему приведет этот шаг.
Я, с моей везучестью, в первый же день отпуска обгорела на солнце, поэтому сейчас на мне было длинное легкое платье, купленное на местном рынке. Выглядело это, наверное, нелепо, зато я могла спокойно растянуться на матраце и не забивать себе голову необходимостью мазаться кремом и переворачиваться с боку на бок.
Отплыв подальше от плескавшейся у берега детворы, я устроилась поудобней и закрыла глаза, стараясь выбросить все из головы.
Пожалуй, мне было хорошо. Если бы еще тугой комок недоброго предчувствия, обосновавшийся где-то в районе желудка, куда-нибудь исчез…
Чтобы немного отвлечься, я начала думать о своем романе. Об этом моем недавнем увлечении не знала ни одна живая душа: ни подруги, ни родители. Я ревностно оберегала это, в сущности, ничего не значащее хобби. Наверное, потому что оно казалось мне слишком личным. А еще было в нем что-то завораживающее.
Я не была писателем. Вот уже несколько лет я работала переводчиком, и основную часть моей работы составляли устные переводы на деловых встречах, которые никоим образом не способствовали полету художественной мысли. У меня, если верить моим университетским преподавателям, был неплохой слог, но, как мне казалось, напрочь отсутствовала фантазия. Как выяснилось, до поры.
Несколько месяцев назад в моей голове вдруг стали появляться сюжеты, и происходило это так естественно, будто я вспоминала истории о хорошо знакомых людях. Мне бы тогда насторожиться, но я с радостью окунулась в новое увлечение. Мне было уютно в выдуманном мире с выдуманными героями, красивыми, благородными, честными, такими настоящими, что мое окружение казалось мне порой лишь жалкой их тенью. Наверное, опытный психолог придумал бы этому какое-то разумное объяснение, вроде эскапизма или чего-нибудь в таком духе, и, как показало время, непременно ошибся бы.
Я была далека от психологии. Во мне жил неисправимый романтик, которому хотелось приключений, и написание истории отчасти удовлетворяло эту потребность, позволяя окунуться в придуманный мною мир. Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что это был не совсем мир, а лишь маленькая его часть — город-застава.
И в тот момент мне даже не пришло в голову, что это мир придумал меня и записал в свою книгу чернилами, очень похожими на кровь.
***
«— Деда, а почему наш город называется Свирь? — мальчик лет шести отбросил в сторону пучок травы, которым до этого натирал деревянную плошку, утер рукавом вспотевший лоб и посмотрел на белолапого щенка, грызущего кость неподалеку.
Его дед, чинивший упряжь, некоторое время молчал, пытаясь поймать ускользающий ремешок подпруги и соединить его с новым. Поймал, закрепил, улыбнулся: все-таки есть еще сноровка, хоть глаза уж не те.
— Потому что строили его люди, пришедшие с Севера.
— Из-за моря? — ахнул малыш, вмиг позабыв о щенке.
— Из-за моря, — медленно повторил дед, оглядывая работу. — В год Большой войны. Укреплением он был, Малуш. Запасы еды здесь сберегали, приют тем, кто без дома да без защиты остался, давали. Да сигналили судам, что по реке шли. Вестовой огонь отсюда путь брал.
— А вестовой — это какой же? — малыш пододвинулся ближе и устроился поудобнее. Обычно дед был немногословен, но уж если что-то рассказывал, то так интересно, что дух захватывало.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/3/7/4/2/5/337425.jpg)