У Виктора Семеновича объявилась в городе тетка, двоюродная сестра отца. Она сама разыскала его какими-то сложными путями — нашла адрес, телефон и известила о своем существовании, о котором Виктор Семенович накануне еще не подозревал… И вот сейчас он шел, обследуя обширный московский двор — то ли двор, то ли улицу, не поймешь, с номерами корпусов и подъездов, пока не возник дом, где сошлись все номера. Здесь Виктор Семенович остановился, приставил к ногам портфель, еще раз сверился с адресом, записанным на календарном листке, и шагнул в глубь парадного.
Тетка оказалась старой грузной женщиной, за семьдесят или около того. Сначала она очень внимательно, даже с некоторой подозрительностью осматривала Виктора Семеновича, словно решая, принимать ли его в племянники; потом, после некоторых вопросов и ответов, взгляд ее смягчился, и к концу встречи Виктор Семенович окончательно выдержал экзамен и, в свою очередь, обзавелся близкой родственницей со всеми вытекающими правами и обязанностями.
Происходило это так.
— Здравствуйте. Это квартира двадцать? — шурша бумажкой, говорил Виктор Семенович. — Мне… Марию Игнатьевну.
— Это я, — осторожно отвечала тетка. — Проходите. Вы кто?
— Аржанников, Виктор Семенович. Я получил вашу открытку, и вы, по-моему, звонили, говорили с дочерью.
— Да. Это ваша дочь? Я так и подумала. Ей сколько лет?
— Десять.
— Проходите. Вот сюда можно портфель. Пожалуйста. В эту комнату… Ну-ка, покажитесь, какой вы. — И тетка, подведя Виктора Семеновича к окну и еще надев очки, принялась бесцеремонно его осматривать. — Есть что-то общее, действительно… Я когда вас увидела по телевизору… Вас ведь там трое было в белых халатах, трое, верно?
— Четверо.
— Женщина четвертая.
— Да.
— А мужчин трос, что ты меня путаешь. И три фамилии. Слышу: Аржанников. Меня прямо как током! Думаю: который же из троих? И прямо, можно сказать, пальцем — на тебя: вот он! Если, думаю, Алексеевич, значит, сын Алеши, старшего. Если Семенович… Ты ведь Семенович?
— Да.
— Семена Аржанникова сын?
— Так получается.
— Семена Михайловича?
— Да.
— А я тетя Маня. Двоюродная сестра твоего отца. Ничего, что я на «ты»?
— Пожалуйста. Конечно.
— Садись, что ж ты стоишь.
— Спасибо.
Виктор Семенович опустился на старый скрипучий стул. Он успел осмотреться: жилище тетки говорило о старости и одиночестве. Рядом была еще комната, и там кровать и шкаф с книгами, а здесь обеденный стол, сервант сороковых годов, диван, этажерка, много лишних вещей, с какими почему-то неохотно расстаются старые люди.
Тетка все еще разглядывала племянника
— Ну, рассказывай. Что это вы там открыли, я не очень поняла. Плазму какую-то.
— Да.
— Так ты у нас ученый?
— Ну, это громко сказано.
— Мне нравится твоя скромность. Это хорошее качество, — похвалила тетка. — Тебе сколько лет?
— Тридцать семь.
— Маму звали Натальей?
— Нет, Софьей, — насторожился Виктор Семенович.
— Погоди, как же так? Софья? Ага, правильно, — вычислила тетка. — Наталья была первая, потом Соня…
— Какая первая? Вы что-то путаете.
— Первая жена твоего отца — Наталья, — упрямо подтвердила тетка. — Твой отец был женат дважды, может быть, ты этого не знаешь. Жили вы где, в Орле?
— В Курске.
— Да, я их всегда путаю… А обо мне ты не слышал, родители не говорили? Тетя Маня и дядя Сергей из Ташкента. Сергей Андреевич, мой покойный муж, твой дядя!.. Будь добр, открой этот ящик. Вот за твоей спиной. Отодвинься чуть-чуть.
Виктор Семенович отодвинулся; за спиной у него оказался маленький письменный стол с ящиком. Ящик был сплошь забит письмами.
— Достань, достань, — сказала тетка. — Вытаскивай все. Это, видишь, я веду переписку, у нас с тобой много родни, ты даже не знаешь, наверно. Там бумага внизу. Нашел? И ручка… Вот, смотри!
И тетка, вновь надев очки и вооружившись ручкой, начала чертить.
— Что это? — удивился Виктор Семенович.
— Дерево. Генеалогическое. Значит, так, смотри: у нас был общий дед — у меня и у твоего отца. Аржанников Гавриил Прокофьевич. Странно, что ты не знаешь. Вот это дед. — Тетка нарисовала кружок. — Здесь, рядом с ним, бабка, Феофила. Какие были имена! И фамилия хорошая, редкая. Был бы ты, скажем, Петров или Сергеев — как тебя найдешь! А Аржанниковых в Москве сравнительно не так много. Я звонила па телевидение — мы, говорят, таких справок не даем. Я говорю: в программе «Время» показывали моего племянника. «Не знаем, не знаем». Ну, я их все-таки доканала! Вот смотри: здесь, значит, три сына и две доче-ри. Сын Михаил. — Тетка провела линию, увенчав ее новым кружком. — Твой прямой дед. Понял? Он служил у Буденного, между прочим. Женился. Татьяна, вот она. Твоя бабушка. Помнишь ее, нет?
— Смутно, — признался Виктор Семенович.
— Ты что смотришь на часы? Некогда?
— Да, немножко.
— А ты не пьешь? — вдруг спросила тетка.
— Нет.
— Это хорошо. Сергей Андреевич, дядя твой, мой муж, был непримиримый враг пьянства. И курения тоже. Ты, надеюсь, не куришь?
— Курю.
— Вот это плохо. Но у меня ты курить не будешь, мы условимся. Это скверная привычка. Так считал Сергей Андреевич. У нас всегда бывали студенты, его ученики, и никто не курил… А это что у тебя на шее?
— Где? — испугался Виктор Семенович. — Родинка, наверно.
— Не пробовал удалить? Родинки надо удалять, желательно… Ну, еще расскажи. Жена у тебя работает?
— Да.
— Кто она?
— Инженер.
— Живете хорошо, не ссоритесь? Вообще-то Аржанниковы — люди неуживчивые, вся порода такая. Отец твой, царствие ему небесное, был очень упрямый человек, ты помнишь, нет?
— Вы знаете, мне было три года, когда он умер.
— Да-да… Это сорок восьмой или сорок девятый, правильно? Я помню. У него было ранение на фронте. И у дяди Сережи было ранение, он лежал в госпитале, в Ташкенте, я приехала к нему, и так мы там и остались. Странно, что ты не знаешь… Дядя Сережа умер пять лет назад. Как его хоронили! Ты знаешь, он был замечательный человек, настоящий мыслитель, хотя всего-навсего преподавал в техникуме. Но Циолковский тоже был учителем в гимназии, и его считали чудаком… Дядя умер, я осталась одна. В Москве у нас была сестра, его сестра, я переехала, мы соединились, а потом, видишь как, она не прожила и года. И вот я здесь, — заключила тетка.
— Да, — кивнул сочувственно Виктор Семенович.
— Но я очень рада, что нашелся ты. Должна тебе сказать, что я тут месяц назад разыскала еще одного родственника, даже двоих, но один оказался просто однофамилец, а другой, честно тебе скажу, мне не понравился. Пришел — начал осматривать квартиру. Книги. И первым делом вопрос: не продадите ли. Я говорю: нет. И не продам, и в наследство никому не оставлю. Это книги Сергея Андреевича, и они уже завещаны библиотеке после моей смерти. Ну, ему это не понравилось. Я говорю: до свиданья, и больше ходить сюда не нужно, я уж как-нибудь обойдусь. И тут как раз телевизор, программа «Время» и ты. Видишь, как удачно. Только зря так часто смотришь на часы, это мне совсем не нравится. Человек не должен торопиться. Сергей Андреевич никогда не торопился… Сейчас будем с тобой чай пить с вареньем. Жена твоя варит варенье?
— Иногда.
— Я ее научу, — пообещала тетка. — У меня свой рецепт, вот ты попробуешь и скажешь. Ну, дорогой, сейчас вся жизнь у нас пойдет по-другому!
Несмотря на свои успехи, Виктор Семенович жил пока еще обыкновенной средней жизнью научного сотрудника: ездил на работу к девяти, а с работы должен был забежать в булочную, или прачечную, или за Дочкой в бассейн — дочка ходила на плавание. И в руках у него был вечный портфель, а в кармане плаща — целлофановая сумка с олимпийской эмблемой. Мы еще увидим его в таком качестве, а сейчас в обыкновенной средней квартире в районе метро «Речной вокзал», в малогабаритной кухне, где завтракают, обедают, пьют чай, обсуждают домашние и мировые проблемы — как раз за чаепитием, — Виктор Семенович рассказывал жене и дочке о своем необыкновенном визите.
— Видишь, сразу сколько родни! Это вот она сама в молодости. Довольно симпатичная. А это вот — с моим отцом и его старшим братом. Вот отец, слева. Но он тут совсем молодой, непохож па себя… Она утверждает, что у него был крутой характер, очень упрямый, вспыльчивый, это, говорит, фамильная черта. Так что ты не удивляйся, если я когда-нибудь ненароком… — И Виктор Семенович смешно потряс кулаком.
Жена и дочь рассматривали снимки. Обе они были очень похожи друг на друга, и сейчас лица их хранили одно и то же общее выражение, которое можно назвать скептическим.
— Ну-ну, — сказала Наташа, так звали супругу. — Это она тебе подарила?
— Дала переснять. А подарила… вот что. — Виктор Семенович вытащил из портфеля коробочку и банку. В банке было варенье, а в коробочке — часы. Карманные, с крышкой, на цепочке, как носили когда-то.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)