Борис Александрович Рыбаков
О преодолении самообмана
По поводу книги Л.Н. Гумилёва «Поиски вымышленного царства». М. 1970. 432 стр. Тираж 9 500
Вышла еще одна книга доктора исторических наук Л. Н. Гумилева по истории Великой Степи; на этот раз автор не замкнулся в ранней истории тюркских племен, а дал широкую картину всего степного мира накануне и в момент образования империи Чингизидов. Как литературный прием, позволяющий объединять Запад и Восток, Л.Н.Гумилев использовал средневековую легенду о царстве пресвитера Иоанна, будто бы находившемся где-то в Азии.
Судя по свободному обращению к большому числу разнородных источников, книга, очевидно, представляет собой результат исследования, хотя процесс анализа далеко не всегда показан и автор нередко прячется за свои парадоксы. Так, говоря о невозможности примирить разноречивые источники, он пишет: «И тут я подумал: возьму-ка заведомо правильное суждение, что Чингисхан был и его империя существовала, и заведомо сомнительное, что пресвитер Иоанн царствовал в «Трех Индиях», и сопоставлю их на авось. Вдруг от такого сочетания сама собой получится органическая концепция, поскольку у меня уже появятся положительные и отрицательные величины. Так я и поступил» (стр. 10). К своим предшественникам автор относится очень высокомерно, считая, что он не обязан давать ни характеристики источников, ни обзора научной литературы вопроса, ибо «из тысяч мышей нельзя сделать одной лошади» (стр. 381). Здесь «мыши»-труды исследователей предшествующих лет, а «лошадь» - книга самого Л.Н. Гумилева. В другом месте автор очень своеобразно определяет место научного поиска: «Момент озарения не предшествует изучению проблемы и не венчает ее, а лежит где-то в середине, чуть ближе к началу… А поиски в собственном смысле слова начинаются потом, ибо искать стоит лишь тогда, когда знаешь, что ищешь» (стр. 403). Одному из таких озарений (которое, очевидно, предшествовало научному поиску) посвящена глава XIII, названная несколько претенциозно - «Опыт преодоления самообмана» (стр. 305-345). На этой главе, посвященной русской истории XII-XIII вв., я и остановлюсь подробнее.
Для всех изучающих русскую историю этого времени чрезвычайно важно каждое новое востоковедческое исследование, раскрывающее взаимосвязь русских княжеств с обширным и многоликим степным миром. От ориенталиста русисты ждут новых интересных обобщений, раскрытия того, что находилось за линией горизонта древних летописцев, писавших о половцах и татарах лишь тогда, когда войска их нападали на Русь. К сожалению, Л.Н. Гумилев сразу разочаровывает нас.
Говоря о взаимоотношениях Руси с половцами в XII в., он отделывается несколькими парадоксами: «Половцы вошли в систему Киевского княжества так же, как, например, Полоцкая или Новгородская земля, не потеряв автономии» (стр. 312). «От падения Хазарского каганата в 965 г. до основания Золотой орды в 1241 г. никакого степного объединения не существовало и опасности для русской земли со стороны степи не было» (стр. 312). Отказываюсь понимать эту фразу! Разве не было грандиозного похода Шарукана в 1068 г., разбившего войска всех сыновей Ярослава Мудрого? Разве не писал летописец в 1185 г.: «Пошел бяше оканьный и безбожный и треклятый Кончак со множеством Половець на Русь, похупаяся, яко пленити хотя грады рускые и пожещи огнем»? [1] Летописи полны красочных описаний половецких походов, во время которых разорялись и сжигались десятки русских городов, включая Киев. Но что значат половецкие набеги, если наш ориенталист не заметил походов Батыя на Русь в 1237-1238 гг. (Рязанско-Владимирскне земли), 1239 г. (Левобережье Днепра), 1240 г. (Киев и Волынь) - ведь в своей неосторожной фразе на стр. 312 он сказал, что до 1241 г. (!) никакой опасности со стороны степи для Руси не было, а на стр. 309 утверждает, что половцы были не опасны и что призывать к борьбе с ними в 1185 г. было «просто нелепо». Что это - описка, красное словцо или концепция?
Как ни странно, но, оказывается, концепция. Оказывается, что мы напрасно преувеличиваем масштабы разорения Руси Батыем, что на самом деле «две кампании, выигранные монголами в 1237-1238 и 1240 гг., ненамного (?) уменьшили русский военный потенциал», как декларирует Л.Н. Гумилев на стр. 328-329. Опирается ли этот новый взгляд на какие-либо новые источники? Нет, разумеется. Внимательно ли отнесся автор ко всей сумме старых источников? Одновременно с книгой Л.Н. Гумилева в том же издательстве вышел сборник статей «Татаро-монголы в Азии и Европе», где Л. В. Черепнин, прекрасный знаток источников, дал убедительную картину разгрома Руси Батыем, уничтожившим «грады многы, им же несть числа» [2]
Л.Н. Гумилев, причастный к археологии, должен был бы знать, что красочные словесные описания современников документально подтверждаются огромным археологическим материалом: десятки русских городских центров навсегда запустели после Батыева погрома; походы 1237-1241 гг. оказались катастрофой, уничтожившей военные резервы именно тех княжеств, которые издавна накапливали силы для борьбы со степью. Полное отрицание Л.Н. Гумилевым половецкой опасности в XII в. и старание преуменьшить результаты татаро-монгольского вторжения в ХIII в. резко расходятся с данными науки и могут быть объяснены не привлечением новых источников, не эрудицией востоковеда, а предвзятой мыслью автора, его излюбленной дедукцией (см. стр. 6 и 345).
Озарение, заставившее Л.Н. Гумилева фальсифицировать историю, содержит очень простую мысль: «Слово о полку Игореве» не имеет отношения ни к Игорю, ни к его походу 1185 г. («стычке, не имевшей никакого военного и политического значения», стр. 308). «Слово» - памфлет, созданный в 1249-1252 гг., «сочинение антикочевнического и антинесторианского направления», «литературная стрела, направленная в грудь благоверного князя Александра Ярославича Невского» (стр. 341- 342); «под масками князей XII в. должны скрываться деятели ХIII в.» (стр. 334).
Впервые этот набор новинок исторической мысли был издан в 1966 г., в самый разгар споров с возмутительной «концепцией» Мазона - Зимина, относившей создание «Слова» к XVIII веку [3] {Нужно отметить, что характеристика концепции как "возмутительной" не делает чести академику Рыбакову. Совершенно очевидно, что эта теория является глубоко научной и по нынешний день весьма значимой в дискуссии о "Слове". Отметая ее, Рыбаков преследовал карьерные интересы, поскольку книга А.А. Зимина, где излагался указанный взгляд на проблему, подверглась травле и была фактически запрещена. Подробнее о травле и запрете можно прочитать в главе "Опасная профессия" книги В.Б. Кобрина "Кому ты опасен, историк?", выложенной на сайте "VIVOS VOCO!" - редакция "Скепсиса"}. Историки правильно пренебрегли этой статьей, изданной тиражом в 500 экземпляров, не посвятив ей специальных рецензий. Но теперь, когда датировка «Слова о полку Игореве» XII в. подтверждена рядом новых исследований лингвистов (славистов и тюркологов), литературоведов, историков, повторная публикация гумилевских новаций (тиражом в 9 500 экз.) вызывает уже тревогу. Тревогу почувствовал и сам автор, окруживший свои тезисы множеством рассуждений о том, как искать историческую истину (стр. 9-24), и даже написавший специальную инструкцию о построении гипотез (стр. 381-403), где защищает право на бездоказательность (стр. 402-403). Редактор сослужил плохую службу своему подопечному автору, раскрыв его скоростной метод изготовления книг: «Для того чтобы обычными методами достичь того, что сделано в данной книге, пришлось бы написать минимум четыре монографии, доступные только узкому кругу специалистов, и затратить на это всю жизнь. Метод Л.Н. Гумилева позволил избежать такой траты сил… Он вкратце может быть охарактеризован как применение исторической дедукции к накопленному материалу в отличие от общепринятого индуктивного метода» (предисловие С. И. Руденко к рассматриваемой книге, стр. 5-6).
Основой, ключевой позицией (стр. 311) для перенесения «Слова о полку Игореве» в ХIII в. для Л.Н. Гумилева явились такие слова, как «Хинова» и «Деремела». Слово «Хинова», обычно считающееся воспоминанием о первых тюрках наших степей - гуннах, Л.Н.Гумилев связывает с названием чжурчжэньской империи Кин-Цзинь на берегу Тихого океана. По мысли автора, это название принесено на Русь монголами, заменившими звук «к» на «х». Гумилев пренебрегает тем, что империя Кинь, отстоявшая от Руси на 5 тыс. км, перестала существовать за несколько лет до появления монголов на Руси и что ни в одном источнике, ни в русском, ни в восточном, ни в западноевропейском, татаро-монголов никогда не называли «хинами». С этих же позиций Гумилев истолковал и слово «Деремела», давно уже считаемое обозначением одного из литовских, ятвяжских племен (Derme) [4]. Л.Н. Гумилев объявляет это слово монгольским именем: «Если допустить, что в числе побежденных Романом и Мстиславом был отряд монгольского баскака по имени Дармала, контролировавшего область, лежавшую между страной ятвягов и половецкой степью, то противоречий с фонетикой и текстом не возникает» (стр. 320).
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)